Он понял меня и кивнул, не отрывая глаз от Кэрол. С трудом приходя в себя от потрясения, она сидела на обочине дороги и плакала, но было видно, что она не пострадала. У помощника шерифа была здоровенная царапина на носу; он держался за лодыжку, кривясь от боли.
— Что с деньгами? — спросил Аллен.
В небе полыхали последние угасающие отблески заката, при которых можно было разглядеть лишь неясные формы и очертания. Шериф подошел к краю ущелья и уставился вниз. Он покачал головой:
— До рассвета спуститься туда никто не сумеет. Да и тогда придется сползать вон по той расщелине.
Аллен и Огер быстро переглянулись. Черт возьми, я прекрасно понимал, о чем они думали. Пирог теперь можно разделить на более крупные куски. Как я ни сдерживался, но невольно улыбнулся. Начав подобную игру, остановиться невозможно. Целый пирог, конечно, еще лучше. Кэрол заметила, что я улыбаюсь, и перестала всхлипывать. Сумерки сгустились, но я все же послал ей воздушный поцелуй. Она вроде тоже сложила губы сердечком, но я не был в этом уверен.
Курок наконец задал вопрос:
— Так что нам теперь делать, мистер Огер?
— Увидишь, Джейсон.
У себя за спиной я услышал голос бандита, полный ледяного спокойствия:
— Вы говорили, что не будете больше меня так называть, мистер Огер.
Толстячок величественно наклонил голову.
— Прошу прощения. Курок. Я забыл. — Но выражение его лица было такое, будто у него есть ответы на все вопросы. Он ткнул в меня пальцем. — Можешь заняться делом. Убери с дороги осколки стекла и металла, все, что найдешь. Ты с девушкой — оба. Присматривай за ними. Курок.
— Ладно, мистер Огер.
Я не стал ждать тычка револьвером в спину. Подойдя к Кэрол, я помог ей подняться и вытер грязь с лица.
— Вы в порядке?
Она коротко кивнула:
— Тряхануло, вот и все. Джордж подвернул лодыжку, но вряд ли она сломана.
— Вам повезло.
— Я тоже так считаю. Когда машина перевернулась, нас троих выбросило из нее. Я... я думаю, что все остальные погибли... еще до того, как машина свалилась в пропасть.
— Не стоит думать про это. Давайте почистим дорогу.
Я нарвал веток, ломая кусты на обочине дороги, и сделал пару веников. Подметая, мы избавились от раскиданных вокруг осколков стекла и прочего мусора. Когда на дорожном полотне не осталось никаких следов аварии, я взял Кэрол за руку и вернулся к машине.
— Все сделано. Что дальше?
Огер ухмыльнулся.
— Вы чертовски спокойны для человека, которому предстоит вскоре умереть.
— Умирать я не собираюсь.
— Придется, мистер мэр. Ничего не поделаешь, придется.
— Я не об этом спрашивал.
— Кончай с ним разговаривать, — из темноты полушепотом прохрипел Аллен. — Черт... пора пошевеливаться.
— Мы начинаем, мистер Огер? — осведомился Курок.
Я почувствовал, как Кэрол стиснула мои пальцы. Огер, лицо которого бледным овалом светилось во мраке, повернулся к шерифу.
— Дом, который вы упоминали?..
Шериф махнул в сторону юго-запада.
— Миль четырнадцать или пятнадцать отсюда. Говорят, там живет какой-то отшельник.
— Совсем один?
— Случается, месяцами никого не видит.
— Вы знаете, что вас ждет, если вы заманите нас в ловушку? — Шериф не ответил. — Первой с этим познакомится ваша дочь. Потом вы. Затем остальные. Мы уже зашли так далеко, что можем обойтись и без посторонних.
Шериф кивнул:
— Это не ловушка.
Аллен подошел поближе, тиская в руках револьвер.
— Мне это не нравится. Надо спускаться. И немедля.
— И погибнуть, сорвавшись? Не будь идиотом, Аллен! Обойдемся без глупостей. Есть и умный путь. — Он помолчал, окинув нас высокомерным взглядом. — Шериф, вы сядете за руль. Ваша дочь — между вами и мэром. Мне бы хотелось, чтобы ваш помощник расположился на полу у заднего сиденья, вместе с нами.
— Нам надо куда-то спрятать останки, Огер.
Это нелегкая работа.
— Ими займутся стервятники, Аллен. В этих краях их более чем достаточно. Зачем оставлять отпечатки пальцев? Пора спокойненько сниматься с места, не так ли, шериф?
— Придется ехать с погашенными фарами.
— И не делать ошибок.
Я заметил, как шериф посмотрел на Кэрол.
— На это не рассчитывайте, — сказал он.
* * *
Старик был высок, костист, и чувствовалось, что его мучает артрит. Стоило взглянуть в его выцветшие глаза, как было ясно, что он видел десятки трупов, а его лицо невозможно было забыть и через десять лет. Возраст и труды подсушили его тело, сказались на подвижности суставов, но во всем остальном он сохранял облик одинокого философа из пустыни.
Настал его час, и он это понял.
Он открыл дверь, и в ту секунду, когда его взгляд упал на нас, сразу смекнул, что произошло. Он увидел отчаяние на лице шерифа и тревогу в глазах Кэрол. Он уловил нескрываемый страх, который владел помощником шерифа, и полную бесчеловечность Огера. С легкой жалостью он взглянул на Курка и с холодной ненавистью на Аллена.
Я стоял последним. На меня он смотрел дольше, чем на других, и уголок его рта дернулся в странной ухмылке. Потом он распахнул дверь и дал нам всем войти. И усмехнулся, когда Аллен отпихнул его. Курок высыпал на пол патроны из обоймы его ружья, и старик улыбнулся и продолжал улыбаться, когда у него выдернули из кобуры на поясе древний кольт 44-го калибра.
Он отвел глаза от налетчиков и спокойно сказал:
— Добрый вечер, шериф... мисс Кэрол... Джордж.
Самую тонкую из своих улыбок он приберег для меня, лишь кивнув в мою сторону. Он понял. Черт возьми, он все понял!
Жестом Огер усадил Аллена и мальчишку с револьвером. Затем со вздохом опустился сам и вытер лицо чистым, вдвое сложенным носовым платком.
— Послушай, старик... похоже, ты быстро уяснил себе всю картину.
Старик снова кивнул.
— Ты знаешь, что произошло?
— У меня есть рация.
— А телефон?
— Телефона нет.
— Может, ты ждешь гостей? Соседа? Или кого-то из Лесной службы?
— Никого. Разве что через две недели. Приедет Тилсон, чтобы отбуксировать мой джип. Он же нас всех и похоронит.
— Весьма продуманно. И ты не боишься?
— Нет.
— Это плохо. Лучше, когда боятся. Порой это помогает выжить.
— Я не ребенок, свое пожил.
— Но ведь и на закате жизни есть радости.
— А я и радуюсь.
— Осталось не много. Жаль, как никогда.
Ему не стоило смотреть на меня. Я чувствовал жуткий зуд между лопатками. Снова стало сводить плечевые мышцы. Старик глянул на меня и усмехнулся. Он единственный понимал, что со мной творится. Он видел все расщелины и провалы на поверхности и все, что делалось внутри. Он щупал меня глазами, как муравей усиками.
— Никогда не говори никогда.
От его тона Огер нахмурился:
— Я-то могу говорить.
Повисло долгое молчание, и нарушил его Аллен. Он всем телом навалился на расшатанный самодельный стол, положив рядом с собой револьвер, и его голос был полон сдержанной ярости.
— Может, ты скажешь, что нам теперь делать?
В первый раз я ощутил сполна, какую смертельную угрозу таит в себе Огер. Впрочем, в этом не было ничего нового; просто я осознал, что он может не только убивать. В нем была какая-то варварская жестокость, душевная заскорузлость, при которой ни жизнь человека, ни его чувства ровным счетом ничего не значат; он испытывал чувство блаженства, когда нес с собой смерть и разрушение. При первых же его словах Аллен медленно отодвинулся от стола, поняв то, что никак не проявлялось ни в словах, ни в поступках, то, что прежде открылось только мне одному.
И может быть, еще старику. Он-то в этом разбирался.
— Да, Аллен, — тихо произнес Огер. — Я тебе все расскажу.
Что-то должно было случиться.