Он действительно оказался превосходным жестянщиком, а когда наше дело стало расширяться, порекомендовал Района Суареса, «лучшего обшивщика города». Рамон в девятнадцать лет едва говорил по-английски, но творил чудеса с брезентом и кожей. Привел Сидней и нашего третьего сотрудника, Джека Дуферти, негра, двадцати двух лет от роду. Дуферти Сидней охарактеризовал одной фразой: «Он разбирается в двигателях почти так хорошо, как вы», – последнее, разумеется, относилось к Триппету.
Доктор Бенджамин Ноуфер выглядел смертельно уставшим, когда вошел в комнату ожидания в половине шестого утра. Он плюхнулся в кресло, получил сигарету от Триппета, глубоко затянулся, выставил перед собой руки и долго смотрел на них.
– Черт побери, ты молодец, Ноуфер, – промурлыкал он. – Ты действительно молодец.
Лет тридцати пяти, длинный, худой, он постоянно пересыпал речь ругательствами.
– Ну и дерьмецо же подсунули вы мне. Настоящее дерьмецо. Руки я ему спас, хотя ему еще долго не придется самому подтирать задницу. Что там произошло? Групповая драка?
– Этого мы не знаем, – ответил Триппет. – Нам лишь известно, что руки ему сломали автомобильной дверцей.
– Кому-то он крепко насолил, – покачал головой доктор Ноуфер. – Вы сообщили в полицию?
– Еще нет, – ответил я.
– Больница с ними свяжется. Завтра они, скорее всего, заявятся к вам, – он зевнул и посмотрел на часы. – О боже, половина шестого, а в десять у меня опять операция. Кто оплатит этот чертов счет?
– Мы, – ответил я.
– За все?
– Да.
– Я договорюсь в приемном покое. А то у дежурной сестры свербит в заднице, потому что она не знает, кому направить счет, – он снова вытянул перед собой руки и уставился на них. – Чертовская операция, но ты, Ноуфер, молодец.
– Когда мы сможем повидаться с ним? – спросил Триппет.
– Завтра. Около двух часов. Подбодрите его, ладно? Скажите ему, что с руками все будет в порядке. Он – отличный парень.
После ухода доктора я повернулся к Триппету.
– Я решил встретиться с этим человеком в Вашингтоне.
Он кивнул, словно и не ожидал услышать от меня ничего другого.
– Ваши друзья умеют убеждать.
– Не в этом дело, – возразил я. – Совсем не в этом. Анджело Сачетти не дает мне покоя уже два года. Вам об этом известно. Вы же видели, как меня начинает трясти. Теперь они говорят, что он жив. Думаю, я должен найти его, если не хочу видеть его каждый день до конца жизни.
Триппет молчал целую минуту.
– Я думаю, теперь все закрутится помимо нас. Этим должна заняться полиция.
– Она и займется, но к моей поездке в Вашингтон это не имеет ни малейшего отношения. Если они смогут найти бандюг, что изувечили Сиднея, я буду только рад. Но я-то знаю, кто отдал приказ, а этот человек в Вашингтоне, и едва ли его свяжут с этим преступлением. Но я нужен Чарльзу Коулу, он, во всяком случае, так думает, а он нужен мне, потому что через него я узнаю, где сейчас Анджело Сачетти. А в итоге, возможно, они все заплатят за руки Сиднея.
– Если не победа, то месть, – пробормотал Триппет.
– Сам придумал? Он покачал головой.
– Милтон.
– Тогда вы оба неправы. Я не жажду мести. Но они у меня в долгу. Во-первых, за Сиднея, а во-вторых – за два года холодного пота и судорог. Я хотел бы получить с них сполна.
– Как?
– Еще не знаю. И не узнаю, пока не встречусь с Коулом в Вашингтоне.
Триппет пожевал нижнюю губу.
– Они просто не могут обойтись без вас.
– Судя по тому, что они сделали с Сиднеем, да. Если я снова откажусь, они повторят представление. Я не люблю больниц. Мне не нравится сидеть в палате и спрашивать, не давит ли гипс, когда его снимут, будет ли разгибаться полностью рука или нога?
В комнату ожидания вошла сестра, с любопытством глянула на нас и скрылась за другой дверью. Триппет уселся поудобнее.
– Вы действительно думаете, что в одиночку сможете справиться с этим Коулом из Вашингтона и его бандой? Вы, конечно, крепкий парень, Эдвард, но, поймите меня правильно… – он не закончил фразы, но я все понял без слов.
– Что же, по-вашему, я задумал? Драку в вестибюле вашингтонского «Хилтона»?
– Мне пришла в голову такая мысль – я же неисправимый романтик.
– Я не сторонник насилия, хотя знаю, что насилие бывает настоящим и мнимым, и не так уж легко отличить одно от другого. Можно включить телевизор и в выпуске новостей увидеть, как южновьетнамский полицейский прикладывает пистолет к голове вьетконговца и нажимает на спусковой крючок. А полчаса спустя в вестерне шериф пристреливает заезжего громилу. Кто реальнее для зрителя? Полицейский или шериф? Я бы поставил на шерифа.
– Но ваши новые знакомые реальны, – заметил Триппет.
– Это точно.
– И вы думаете, я могу оказаться их следующей жертвой, если они получат отказ… а может, Рамон или Джек?
– Может, и кто-то еще.
– Кто?
– Ваша жена.
Впервые со дня нашего знакомства хладнокровие изменило ему. Он нервно пробежался рукой по длинным, седым волосам.
– Да, пожалуй, они способны и на это. Я как-то не подумал, – и помолчав, добавил почти извиняющимся тоном: – Слушайте, вас не очень затруднит подбросить меня домой?
Глава 7
Для моей встречи в международном аэропорту Даллеса был организован специальный комитет. Он состоял из одного человека, который представился как Джон Раффо. Он настоял на том, чтобы нести мой чемодан, и мы вместе прошествовали к самому черному и длинному шестидверному «кадиллаку», который мне доводилось видеть, за исключением того, что принадлежал владельцу одного из похоронных бюро Лос-Анджелеса. Шофер буквально вырвал мой чемодан из руки Раффо, открыл одну из задних дверец, убедился, что мы уселись, закрыл дверцу и отправил чемодан в бездонную пещеру багажника.
– Мистер Коул рад, что вы смогли приехать, – сообщил мне Раффо. – Вы остались довольны полетом?
– Особенно мне понравилось шотландское виски.
– Понятно, – кивнул Раффо. – Мы взяли на себя смелость снять вам номер в «Шератон-Карлтон». Конечно, это не «Сенчури-Плаза», но, уверяю вас, там очень удобно.
– Я тоже отдаю предпочтение старым отелям. Служащие в них старше возрастом и обслуживание лучше.
Как и обещал Сальваторе Коллизи, конверт ждал меня на стойке «Юнайтед» в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Я получил билеты в Вашингтон и обратно, первым классом, десять стодолларовых банкнотов и напечатанную на машинке записку без подписи: «Машина мистера Чарльза Коула будет ждать вас в международном аэропорту Даллеса».
И вот мы мчались по четырехполосной автостраде, практически одни, и мой сопровождающий, мистер Раффо, отличающийся безупречными манерами, объяснил мне, что это самый короткий путь в Вашингтон, но для обычного транспорта проезд по автостраде запрещен.
– К сожалению, – вздохнул он, – аэропорт загружен не на полную мощность, как рассчитывали его проектировщики, но есть надежда, что со временем положение выправится.
– Все это очень интересно, – вежливости мне, конечно, следовало поучиться у Раффо, – но я хотел бы знать, когда я увижусь с мистером Коулом? Это машина мистера Чарльза Коула, не так ли?
– Да, – подтвердил Раффо. – Мистер Коул надеется, что вы сможете пообедать с ним сегодня у него дома.
– Я с удовольствием, но не могли бы вы сказать заранее, о чем пойдет речь?
Раффо добродушно рассмеялся.
– Боюсь, об этом вы можете узнать только от мистера Коула.
– На вас же возложены только встреча и доставка по назначению?
– Похоже, что так, мистер Которн. – Раффо вновь рассмеялся. – Наверное, именно этим я сегодня и занимаюсь.