Кестер, естественно, отсутствовал.
Я чуть подумал и спросил:
– А когда же все это случилось? Как давно?
– Что-нибудь около часу, – уточнил лейтенант.
Это примерно было то самое время, когда я разговаривал с Джантом за его столом в "Апаче". Как раз в тот момент, когда ему позвонили и у него так сразу улучшилось настроение. Едва ли это бы произошло, если бы он услышал о гибели одного из его ближайших людей. По крайней мере, на это было не похоже.
Я рассказал Роулинсу о том звонке и реакции Джанта, но это не произвело на него такого впечатления, как на меня. Роулинс сказал, что в управлении полиции ни на Уэверли, ни на Пайка нет никаких материалов и что они ждут из Сакраменто работников ФБР, чтобы они разобрались с отпечатками пальцев. Уэверли, после того как закончились формальности, пошел спокойно спать в свою камеру, без жалоб и шума, без всяких разговоров. Мой клиент начал озадачивать меня.
Мы повесили трубки, я прикончил бурбон и отправился в кровать. Всего три часа назад я готовился поджечь жаровню, выпить мартини и начать вечер, который с высокой степенью вероятности мог быть прекрасным.
А вместо этого я разглядывал выбитые мозги того парня, приобрел клиента, который сидел теперь в доме, где много дверей, и напомнил Алю Джанту, что он должен убить меня.
Я никак не мог отделаться от мысли, что где-то я все-таки сделал небольшую ошибку.
Глава 8
Утром, как обычно, в голове была просто каша, но чашечка черного кофе чуть прочистила мозги и позволила продрать глаза. Я позвонил Наташе, но она не ответила. Еще бы, черт побери, солнце было уже высоко, а ведь она – звезда. Скорее всего, ей пришлось уехать на работу.
Сидя за овсянкой, я просматривал утренний выпуск "Геральд стандарт". Имя Уэверли в крупных заголовках не упоминалось: "ИЗДАТЕЛЬ ЗАДЕРЖАН ПО ОБВИНЕНИЮ В УБИЙСТВЕ". Довольно мягко. А имя значилось в подзаголовке: "Гордон Уэверли, издатель "Инсайда", обвиняется в убийстве Финли Пайка".
Статья излагала факты ясно – и без излишних эмоций. Но все это было очень тщательно продумано. И выглядело не очень-то хорошо для Уэверли. О стрельбе и смерти Джи-Би Кестера было сказано вскользь, потому что в этом деле оставалось много неясного, но было уделено место его криминальной истории. Мое имя упоминалось в связи с тем, что я работаю на подозреваемого. И не было никаких упоминаний об Але Джанте, Лупоглазом и других людях, которые тогда сидели в том самом "империале".
В самом низу первой полосы были приведены данные о Финли Пайке, совсем не в скандальном аспекте. Сказано, что он был газетчиком, работал несколько лет в качестве пресс-агента, издавал рекламный журнал о телевидении, а потом перешел на работу к Уэверли.
А потом шло замечание, которое вызвало у меня небольшой шок:
"Мистер Пайк, помимо других обязанностей и авторства в популярной рубрике "Инсайда" – "Смесь", также лично писал рубрику "Строчки для страждущих" под псевдонимом – пожалуйста, откройте колонку 4 секции А".
Я нахожу колонку 4 секции А и вижу: "Аманда Дюбонне".
Это было что-то новое, и я призадумался. Так вот оно что, ты, маленький урод. Так это, выходит, ты сочинял сентиментальные сопливые советы, как, например, этот, адресованный всеми позабытой сироте: "...так вот, дорогое дитя, не встречайся с ним больше, он тебе не нужен! Вырви его из своего кровоточащего сердца! И если снова захочешь покоя и симпатии, напиши мне. Я буду всегда здесь. Думай обо мне, дорогая, как о своей матери. Твоя Аманда".
Какая нежная мать этот Финли. Но его уже нет здесь, в этом он был не прав.
Надо же, подумал я. Скажу вам правду.
Я никогда не мог понять странный образ мышления людей, которые обращаются к Аманде Дюбонне за советами по поводу их физических, умственных, духовных, психологических, патологических, онтологических [5] , астрологических и других самых невероятных проблем. Но конечно, если бы они писали даже в энциклопедию, заслуживали бы чего-то большего, чем писанина Финли Пайка.
Я прочитал статью до конца и не нашел ничего такого, что взволновало бы меня больше, чем этот факт. Да, взволновало. Потому что, может быть, в этой самой Аманде и крылся ключ к разгадке. Может, эта самая обиженная сирота или кто-то из ее братьев или сестер и убили Финли-Аманду. Если так, то это возможно признать убийством со смягчающими обстоятельствами. А я подумал, что это Гордон Уэверли мог устроить убийство Финли, что непростительно.
С такими невеселыми мыслями я и отправился на работу.
Я не пошел прямо к Уэверли. При таких обстоятельствах, прежде чем поговорить с клиентом, мне надо было узнать немного больше о том, что предшествовало известным событиям. Я хотел быть более уверенным в том, что он может оставаться моим клиентом.
Наташа Антуанетт снималась в фильме "Возвращение призрака липкой Мрази", и я обманным путем выведал, где сегодня состоятся съемки. Это должно было происходить в какой-то дыре, за десять миль отсюда. Я сел в "кадиллак" и отправился туда.
От автострады в сторону отходила какая-то грязная дорога. Проехав по ней некоторое расстояние, я заметил большое оживление справа от себя. Утреннее солнце блистало на хроме и никеле припаркованных машин, а за ними виднелись кинокамеры, стрелы для микрофонов, прожектора и рефлекторы. Туда и сюда сновали люди в ярких костюмах, многие из которых были цвета свежего мяса.
Клубы пыли от моего "кадиллака" сигнализировали им о моем прибытии, и мне не удалось бы подкрасться к этому месту незаметно, даже если бы я поставил себе такую задачу. В результате, когда я припарковал машину рядом с другими, меня уже поджидал низенький толстый парень с выражением раздражения на круглом лице.
– Мы здесь снимаем картину, вы же видите, – несколько чопорно заявил он.
– Я вижу, – любезно ответил я. – Вот поэтому-то я здесь. Я бы хотел поговорить с...
– Вы ни с кем не можете поговорить, приятель, – бесцеремонно перебил он меня. – Все люди заняты на площадке как раз...
– Я знаю, – ответил я уже менее любезно. – Но я не с какой-то мелочью. Хочу сказать пару слов самой Наташе Антуанетт, когда она будет бездельничать в перерыве между съемками. – Я вылез из "кадиллака" и посмотрел на него сверху вниз. – Идет?
– Ну, это от меня не зависит, приятель. Но... – замялся толстяк.
– Я обещаю не крутиться перед камерой, – добавил я.
– Послушай, приятель...
– Кончай называть меня "приятель"! Будь добр, – строго сказал я.
Он сделал шаг назад:
– Может быть... мы лучше спросим кого-нибудь. Слэйда или еще кого-то.
– Прекрасная мысль.
Он повернулся и пошел туда, где стояли люди и было сгруппировано оборудование. Я последовал за ним. Как оказалось, не все участники съемок в этот момент были в центре площадки. Я узнал Джереми Слэйда, который, стоя ко мне спиной, разговаривал с сидевшим на парусиновом стуле директором картины. В нескольких шагах справа от них стояла группа артистов в сорок или пятьдесят человек, одни в обличье монстров, другие – почти голые, но, надо признаться, неплохо сложенные. Это были самые симпатичные начинающие звезды, которые всегда фигурировали в фильмах Слэйда. Мне показалось, что цвет костюмов был выбран с учетом цвета тела молоденьких артисток.
Одна из самых заметных – полураздетая красотка амазонка с большим бюстом. Не стесненная никакими условностями, она уже снималась в двух предыдущих сериях "Мрази". У нее было невероятное имя – Вивиан Вирджин.