А подпись была, уж точнее не скажешь. Даже нескромная. И которая в дальнейшем не предполагала соблюдения тайны.
– Он, возможно, не болтлив.
– Не болтлив? Можно подумать, что разговорная речь была изобретена исключительно для него одного. Хватит, бесполезно ломать себе голову заранее. И довольно об этом бедняге Рабастене... (Я вытащил из кармана экземпляр "Голливуд-магазина" и протянул его Марку Ковету) ...Я рассчитывал на него, чтобы он познакомил меня с девицей, которую вы тут видите.
– А она прелестна, хорошая фигурка и все прочее. У вас есть вкус, – утвердительно кивнул головой редактор "Крепю".
– Ее зовут Моникой. С этой крошкой я немного знаком, но не знаю, где ее найти.
– У меня есть приятели в "Голливуд-магазине", и я знаю, в какой художественной фотостудии позируют эти манекенщицы и все прочие красотки. Хотите, я поинтересуюсь?
– Это меня очень бы устроило.
Он посмотрел на часы:
– Уже поздно, и все эти места уже закрыты, но по двум-трем телефонным номерам могут ответить.
– Ну что ж, пойдем перекусим, – сказал я. – Я вас приглашаю, и в промежутке между двумя блюдами вы узнаете, сможете ли вы быть мне полезны.
Марк Ковет встал, вернул мне журнал и сказал, подумав о чем-то:
– Что вы скажете, если мы пойдем пожуем у Беркли? Там можно встретить кое-кого из интересных людей.
– Кого же?
– Э-э... так вот... Это что – серьезно, эти подозрения Фару насчет Люси Понсо в том смысле, что она могла быть связана с торговцами наркотиками... если сама не занималась тем же?
– Я ничего не знаю. Во всяком случае, нахожу это предположение несколько преувеличенным. Фару говорит, что обезглавленная банда по наркотикам, может быть, имеет нового главаря. А, впрочем, то, что говорит Фару, и особенно то, что он не говорит...
– Вот именно. Послушайте, Бюрма. Вы слышали о Софи Карлэн и о Вентури?
– Софи Карлэн – это специалистка по сплетням из вашей газеты. Что же до Вентури... нет, не знаю.
– Это международный гангстер, торговец оружием, наркотиками, женщинами, сигаретами, всем, чем угодно. Говорят, более или менее уже отошедший от дел. Повторяю вам то, что мне рассказывали. Я с этим типом незнаком. Во всяком случае, лично. У меня перед глазами был его портрет, и только. Мои приятели по "Крепю", которые бегают по всему Парижу в поисках сенсационных сплетен для Софи, узнают порой странные вещи, которые не сообщаются публике. От Муассака из бригады Софи я узнал, что с недавних пор этот Вентури, конечно, под другим именем, болтается у нас на Елисейских полях, живет в Чарльстоне и обедает у Беркли. Полиция об этом, видимо, знает, по крайней мере надеюсь, но его не слишком беспокоят. Его присутствие в этом районе, по всей вероятности, имеет отношение к той заварушке, которая тут происходит.
– Эх, старина, – вздохнул я, – если перебрать список всех клиентов каждого отеля этого квартала, я уверен, два или три дружка этого Вентури нашлись бы среди них. У меня есть свой план, и я не брошу его, чтобы гоняться за этим гангстером, с которого полицейские, наверняка, не спускают глаз. Но спасибо за сведения, и пошли к Беркли. Может, повезет.
* * *
В "Беркли" я не увидел никакого международного гангстера, но Марк Ковет благодаря разговорам по телефону получил из хорошо информированного источника точные сведения о Монике с обложки иллюстрированного журнала "Голливуд-магазин" и о ее подружке.
– Ее зовут Моника Гранжон, – подал он мне новость на десерт после четвертого посещения телефонной кабины. – Та, которая на 6-й странице помогает ей стряпать, зовется Мишлин. Они позируют почти всегда вместе. Мне не смогли сказать фамилию Мишлин. У меня нет также их адреса. Но, кажется, они постоянно посещают дансинг "Элефан" [7] под аркадами Лидо. Туда можно было бы сходить попотеть танец-другой.
– Попотеть – это то слово, – ответил я.
* * *
Мы отправились туда пешком, оставив мою машину припаркованной неподалеку от "Беркли". Дансинг был расположен в подвальном помещении со входом с аркад и выходом на улицу Понтье. Неоновый слон издали сообщал о наличии этого комфортабельного заведения без чрезмерного шика, но хорошего вкуса. Все девицы, которые там находились, казалось, соперничали с картинками из журналов мод. Некоторые мужчины были очень "шикарны", от иных за версту разило принаряженными продавцами галантерейных магазинов. Мы прямым ходом направились к бару, следуя благородной старой привычке. Ковет сразу увидел какого-то знакомого. Он окликнул его, и тот подошел к нам. Ковет познакомил нас:
– Марсо, мой коллега, он знаком с Моникой. А этот тип, – он указал на меня, – Нестор Бюрма, но не стоит никому сообщать об этом. Он хотел бы познакомиться с Моникой.
– Моники тут нет, – ответил парень. – Но имеется вторая часть тандема – Мишлин. Она сейчас танцует с парнем с мерзкой рожей и, несомненно, только и ждет, чтобы отделаться от него. Скажите ей, что вы из кино, месье Бюрма, они все обожают это.
– А я все еще работаю в мире кино, – улыбнулся я.
Марсо выпил стакан за наш счет, произнес соболезнующую фразу по поводу смерти Рабастена и в момент, когда в танцевальном зале оркестр выдохнул последний аккорд трепетного танго, покинул нас. Вскоре он вернулся в сопровождении молоденькой девушки, которая, судя по ароматам, которые от нее исходили, должна была находиться какое-то время в ящике с парфюмерией. Волосы ее были немного растрепаны, но это ей шло. У нее были прекрасные светло-карие глаза и пышная черная шевелюра. Она казалась менее бесстыдной, чем Моника, и в ее взгляде, которым она меня окинула, не было ничего провокационного. Но для выполнения тех целей, которые я себе поставил, я все же предпочел бы Монику. Так же, как и Моника, Мишлин носила глубокое декольте, открывавшее грудь и плечи. После представлений я предложил ей выпить со мной, а Марк Ковет и его собрат по перу ушли в танцевальный зал, оставив нас вдвоем. Оркестр снова взялся за работу. Только я открыл рот, чтобы начать обрабатывать Мишлин, как к ней подошел какой-то тип:
– Ну что, красотка, – сказал он так, как если бы я вообще не существовал, – пошли танцевать со мной?
На нем был костюм хорошего покроя из дорогой ткани, но галстук был агрессивного цвета. Вообще, многое в нем дышало агрессивностью. Безусловно, это и был тот самый кавалер Мишлин с мерзкой рожей, о котором нам сообщил Марсо. Девушка попыталась поставить его на место, но он стал настаивать.
– Бросьте, – вмешался я. – Разве вы не видите, что вы надоедаете мадемуазель?
Бросив на меня злобный взгляд, он прошипел:
– А ты куда лезешь? У тебя еще все клыки целы?
– Не заботься о моих клыках и мотай отсюда!
– Господа, я вас прошу, – вмешался бармен. – У нас здесь спокойное заведение.
– То еще заведение... – выдал хулиган.
– Не надо так трепыхаться, – сказал я. – Это не подходит к здешнему кварталу, а кроме того, это уже устаревшие штучки, которые могут не понравиться Вентури, – добавил я немножко наугад.
Он вздрогнул:
– Вентури? А это что еще за зверь?
– Ничего не знаю. Ты доволен?
– А ты странный гусь. Надо бы встретиться в заведении не таком спокойном, как это!
– Вот, вот, приятель, когда захочешь. А пока что пойди глянь снаружи, может быть, я уже там.
Он проворчал что-то и ушел. Бармен с облегчением посмотрел ему вслед.
– Что это за злобный тип? – спросил я.
– Не знаю, – ответил тот, – но уж, конечно, этому хмырю я не доверил бы свою кассу.
Я вернулся к Мишлин:
– А вы с ним знакомы?
– Эти парни все время стараются навязаться, – сказала она, пожав красивыми плечами.