— Огорчен, — ответил лысый, — но кемпинг уже набит под завязку.
Паркер взглянул поверх его головы. Над дверью пробивался свет того причудливого оттенка, который наводил на мысль о зажженной лампе. И он тихо произнес:
— Вижу, ты привел ее в порядок.
— Что я сделал? Что?
— Прошлый раз, когда я был здесь, — объяснил Паркер, — Эди Хилл напился, бросился за своей девчонкой и разнес выстрелом эту лампу к чертям собачьим. Помнишь?
Теперь лысый мужик опустил очки на нос и уставился Паркеру в лицо.
— Что-то я вас не припоминаю, — вымолвил он.
— Однажды, когда Ским был здесь, — огорошил его Паркер, — он зарыл банку с заначкой неподалеку отсюда. Если ты не искал ее, можешь это сделать сейчас. Он мертв.
— Знаете, кого мне напоминает ваш голос?
— Паркера, — подсказал незнакомец.
— Будь я проклят, если это не так! Внутри дома раздался еще один голос:
— Пригласи этого джентльмена войти, Бегли.
Бегли открыл занавешенную дверь:
— Может быть, вы соблаговолите зайти?
Паркер зашел и увидел при входе в зал мужчину. Он держал в руках пушку, но в этот момент никуда особенно не целился.
— Привет, Жако! — обратился к нему Паркер. Жако мусолил жвачку и тут же отозвался:
— У тебя передо мной преимущество, приятель. А я вот что-то никак не припомню твое имя.
— Паркер.
— Брешешь.
Бегли, подавшись вперед, чуть ли не вплотную приблизил свое лицо к Паркеру и удивленно произнес:
— Нет, теперь вижу... погоди-ка минуту. Жако. Будь я проклят, если это не Паркер! Да над ним просто сотворили одну из тех работенок по переделке лица, вот и все!
— Ну да? — Жако нахмурился, продолжая жевать жвачку. — Окей, а кто был с тобой в деле, когда брали Форт-Вэйн тогда, в сорок девятом?
— Ты и был.
— Точно. Нас было двое?
— Бобби Гонзалес сидел за рулем. Джо Шир работал с сейфом. На стреме стоял мужик по имени Фазей, или что-то вроде этого. Он еще попытался смыться с добычей, и ты гнался за ним до озера Мичиган и там с ним разделался.
— Где мы прятались после?
— В лагере для трейлеров в окрестностях Госхена. Теперь этого лагеря больше нет. — Паркер повернулся к Бегли:
Давай присядем. Надо поговорить. И с тобой тоже. Жако.
— Я еще не удовлетворен, — возразил Жако.
— Тогда катись к дьяволу! Тот засмеялся:
— Может, ты Рональд Рейган и ФБР в придачу? Почем мне знать?
— Ты боишься пушек. Жако, поэтому никогда не держишь патрон в патроннике. Тебе приходится дважды нажимать на спуск, прежде чем произвести первый выстрел, по этому у меня перед тобой преимущество. Убери свою пушку или я отниму ее у тебя.
Бегли засмеялся и сказал:
— Никто, кроме Паркера, не смог бы так быстро нахамить людям.
Жако спрятал пистолет в куртку; он выглядел рассерженным.
— Настанет день, Паркер, — объявил он, — когда мне придется проверить твои слова на деле. Увидим, так ли ты крут как говоришь.
— Может, и не настанет, — возразил Паркер, проходя мимо него в зал, где стояли диван и три кресла-качалки. Он подвинул к себе одно из них, уселся и заявил: — В любом случае я хочу поговорить.
Двое других вошли и тоже сели. Бегли спросил:
— Тебе сейчас нужна крыша?
— Нет! Понадобится только через пару недель.
— У тебя что-то наклевывается? — поинтересовался Жако. — Может, нужна помощь?
— Нет! Хочу поведать вам одну историю. — Паркер быстро ввел их в курс дела, рассказав о своих неприятностях с синдикатом. Жако восседал с невозмутимым видом, жуя жвачку. Бегли слушал с восхищением, и было видно, как часто моргали его глаза за стеклами очков.
— Поэтому я намерен свести счеты с мафией раз и навсегда, — закончил Паркер и добавил: — И вот почему мне понадобится комната через пару недель.
— Объясни — зачем? Это твой шанс?
— Это шанс для всех вас, мальчики! Мафия битком набита наличкой; все эти денежки нельзя проследить, и они не смогут обратиться за помощью к закону, если у них отберут кучу баксов. Мы всегда оставляли их в покое, а они, собственно, нас. Ныне же они доставляют мне массу неприятностей. Если удар будет исходить от вас, то они во всем станут винить меня. — Паркер повернулся к Бегли: — Я хочу, чтобы ты шепнул словечко каждому, кто сюда будет заглядывать. Сейчас самое время потрясти синдикат.
— Это необходимо тебе? — потребовал ответа Жако. — Чего ради я должен делать что-то для тебя, Паркер?
— Нет, не для меня. Мне не нужно с вас никакого навара. Я просто распространяю слушок. Вот ты скажи: знаешь ли какую-нибудь операцию синдиката, на которую было бы нетрудно наложить лапу?
Жако засмеялся.
— Да с полдюжины! — уверил он. — Они отстегивают закону и полагают — это все, что от них требуется.
— Ну вот, значит, тебе и карты в руки, только и всего!
— Но это ведь и тебе будет на руку, Паркер?
— И что с того? Жако пожал плечами:
— Я обдумаю все это.
— Я же шепну словцо, Паркер, — пообещал Бегли. — Можешь положиться на меня.
— Хорошо!
— Им следовало бы заплатить тебе первым делом, как то и обещал Бронсон. Это же были твои кровные денежки. Вмешался Жако:
— Может быть, у них на сей счет иное мнение?
— Да, но они здорово ошибаются! — заявил Паркер и поднялся. И, обращаясь к Бегли, добавил: — Увижу тебя через две недели.
— Окей! — Бегли проводил его до двери. — Пара ребят, которых ты знаешь, находится здесь, наверху. Хочешь сказать им “привет”?
— Нет времени. Скажи словцо и о моем новом лице... только не забудь, ладно?
— Все будет путем!
Паркер опять отправился к своему “олдсу”. А Бегли стоял на крыльце, пристально глядя на то, как он отъезжал. Паркер повел машину к шоссе и опять направился к северу, пересекая Иллинойс, и добрался аж до Канкаки, прежде чем остановился на ночь в мотеле. Он написал за ночь с полдюжины писем. Такая рутина сопровождала его на всем пути следования сюда от Джорджии. Сначала остановка, чтобы увидеться с одним или двумя людьми по пути, а по ночам писание писем тем, кто находился слишком далеко, дабы известить их, что он собирается нанести им визит. Паркер сочинил уже около тридцати посланий и навестил семерых. Если хотя бы треть из них ухватится за предлагаемый шанс, то и этого будет вполне достаточное. Скоро мафии придётся несладко.
Глава 3
Там, возле входа, висела огромная афиша в раме. На нем какой-то тип с черными волнистыми волосами улыбался поверх галстука-бабочки. Его глаза были скопированы у Теда Бара. Ниже бабочки шла надпись: “Ронни Рэнделл и его пианино — каждую ночь”. Над входом огромными серебряными буквами на черном фоне сверкала надпись-вывеска:
“Три короля”. На стекле левой створки входной двери было намалевано: “Никаких ограблений — кроме уик-эндов”, а на правой красовалась афиша: “Сэлл и его джаз — каждую пятницу, субботу и воскресенье”. Само здание, скрытое за всей этой информацией, было низким и приземистым и выстроенным из бетонных блоков, выкрашенных в бледно-голубой цвет. Окошки-амбразуры, пересекая фасад, справа от входа уходили за угол, отсвечивая янтарным светом от ламп, горевших на стойках баров, делая само здание чем-то похожим на аквариум, особенно теперь, среди ночи. Паркер проехал мимо клуба дважды очень медленно, а затем припарковал машину за полквартала от него, в темноте боковой улочки.
Эта часть Бруклина представляла собой район плотной застройки из двухэтажных домов, который широкой диагональю пересекало шоссе Кингс-Хайвей. По сторонам шоссе лепились закусочные, бары, небольшие склады и стоянки подержанных машин.