Он одолжил Филиппу Храброму деньги на постройку часовни в Шанмоле, которая должна была стать «Сен-Дени» бургундских. герцогов; затем он сделался сторонником Иоанна Бесстрашного в его конфликте с герцогом Орлеанским. Именно он станет вербовать вооруженный эскорт, призванный прикрыть отступление герцога Бургундского после убийства его кузена.
Его соотечественник, Бартоломео Спифам, принял, напротив, сторону арманьяков и дофина, за что и поплатился, будучи высланным из Парижа во время английской оккупации. Перечень конфискованного у него в то время имущества дает представление о размерах его богатства. У него было четыре или пять отелей в Париже и несколько крупных владений в предместье: одно – в Шайо, с виноградником, виноградным прессом и валяльней для шерсти; другое – в Монжуи, «огражденное, со рвом и подъемным мостом», где были угодья в двадцать арпанов пахотных земель и восемьдесят ар-панов лугов и лесов, пруд, мельница на Марне, выше Шарантонского моста
Но такие немыслимые состояния не были исключительной монополией менял и банкиров. К именам семей, принадлежавших к крупной буржуазии и названных Гильбертом Мецским в его описании Парижа начала. XV в. – Дюше, Миль Байе, Бюро де Даммартен, – следовало бы прибавить еще одно, затмевающее их все: Оржемоны, типичный пример семьи, изначально разбогатевшей благодаря доходам от земли и от торговли и возвысившейся до самых видных постов в государстве. Оржемоны, выходцы из Ланьи, начали свое восхождение по социальной лестнице с того, что торговали на ярмарках в Шампани, в начале XIV в. еще очень оживленных. Основатель рода, Жан д'Оржемон, обосновался в Париже, где благодаря удачным спекуляциям (выкупая, ренты, тяготевшие над некоторыми зданиями) он приобрел целый квартал домов, окружавших его отель. Его Сын Пьер увеличил эти владения и одновременно сделал…блестящую административную и политическую карьеру: член Парламента, советник дофина Карла во время пленения короля Иоанна Доброго; затем, облеченный государем различными важными миссиями, он достигнет своего апогея при Карле V в качестве первого президента Парламента и канцлера дофина. После его смерти имущество было распределено между его четырьмя сыновьями, каждый из которых и сам по себе был очень богат и продолжал семейную традицию сочетания высоких государственных должностей с удачными финансовыми сделками: старший, Пьер, после того как был президентом Счетной палаты, стал епископом Парижским и играл важную роль в дебатах, вызванных Великой Схизмой; очень богатый (он одолжил тысячу двести ливров герцогу Бургундскому), он в то же время был образованным человеком, коллекционировал труды по праву и теологии; второй, Амори, стал канцлером герцога Орлеанского; третий, Николя – прозванный из-за своего увечья Хромым д'Оржемоном – был мэтром Счетной палаты и пользовался многочисленными церковными бенефициями как в Париже, так и в провинции; последний, Гийом, станет военным казначеем.
Три поколения Оржемонов скопили терпеливым трудом и искусной политикой огромное состояние как в землях и недвижимости, так и в движимом имуществе: пять отелей в Париже (в том числе отель Турнель, который на время английской оккупации станет резиденцией регента Бедфорда); десяток сеньорий в окрестностях Парижа – некоторые из них включали в себя несколько приходов с правом высшего и низшего суда (к одним только владениям в Шантильи принадлежали огромные леса Аллатт и Шантильи, река Ноннетт и мельницы, которыми пользовались дубильщики из Сан-лиса). К этому следует прибавить вознаграждение за обязанности, исполняемые в правительстве, земельные ренты и различные доходы, которые сделали Николя д'Оржемона, получившего наследство от брата-епископа, «самым богатым человеком королевства».
Но Хромому не удалось пользоваться этим богатством до самой смерти: обличенный как главный вдохновитель бурганьонского заговора, он был арестован в 1416 г. и умер в тюрьме.
Внутренние волнения в царствование Карла VI и в самом деле повлекли за собой многочисленные перемены участи. Некоторые семьи, чье восхождение было стремительным, – как, например, у Изалгье в Тулузе, – пришли в упадок. Другим, напротив, несчастья королевства дали возможность составить состояние, примкнув к одной из борющихся партий или проводя оппортунистическую политику и лавируя между двумя группировками: как Жан Марсель, торговец из Руана, после завоевания Нормандии присоединившийся к английскому королю и, получив от государя звание «менялы», благодаря денежным манипуляциям и спекуляции имуществом, конфискованным у сторонников дофина, сколотил неплохое состояние. Очень важные особы – парижский прево Робер д'Этутвиль, сенешаль Нормандии Пьер де Брезе – занимали у него деньги, оставляя в залог драгоценные вещи и золотую посуду. Марсель не постеснялся юридическим путем завладеть имуществом д'Этутвиля, вовремя не заплатившего долг. Несмотря на свои связи с английской партией, он без труда перешел под власть Карла VII, как только Нормандия была вновь отвоевана; он остался одним из руанских нотаблей [18] и даже выступал свидетелем во время процесса реабилитации Жанны д'Арк. Тем не менее некоторое время в 1461 г. он провел в заключении, став, должно быть, жертвой завистников, не стерпевших слишком быстрого его возвышения и слишком роскошного образа жизни: его обвинители, подавшие на него в суд, во время процесса упрекнут его в том, что он носит шляпу «a cordon d'amour», длинное подбитое мехом платье, цветные воротники, красные шоссы – то есть все то, что носили утонченные знатные сеньоры того времени.
Эти «выбившиеся в люди» горожане и в самом деле любили выставлять напоказ свое богатство: их особняки соперничали роскошью с резиденциями знати, а иногда Даже и затмевали их великолепием. Отель Гийома Сан-Тена был «великолепным зданием, где замков было столько, сколько дней в году»; жилище Миля Байе, королевского казначея, располагало собственной часовней, где каждый день совершались богослужения; кроме того, у Миля Байе вне столицы были «такие большие отели с верхним и нижним дворами, что и самый знатный принц там прекрасно разместился бы». Но ничто не могло сравниться с отелем мэтра Жака Дюше, восторженное описание которого оставил нам Гильберт Мецский. В него входили через ворота «с чудесной и искусной резьбой», которые вели во двор, где был вольер с павлинами и другими декоративными птицами. Внутренние покои были убраны роскошно и со вкусом: «Первый зал был украшен висевшими и укрепленными на стенах различными картинами и поучительными надписями. Другой зал был полон всевозможными музыкальными инструментами; арфы, органы, виолы, гитерны, псалте-рии и прочие, и на всех этих инструментах мэтр Жак умел играть. Затем часовня с пюпитрами, на которые можно было класть раскрытые книги, искусно сделанные… Затем комната, где стены были покрыты драгоценными камнями и сладко пахнущими пряностями. Затем спальня, где было множество разных мехов». У Жака Дюше имелась даже «оружейная», где было собрано всевозможное боевое снаряжение.
На верхнем этаже «во всю величину отеля был квадратный зал, где со всех сторон были окна, чтобы смотреть сверху на город. И когда там ели, то туда поднимали и опускали вина и дичь при помощи блоков, потому что нести наверх было бы слишком высоко. И над пинаклями отеля были укреплены красивые золотые изображения».