— Боюсь, наш капитан никогда ее больше не увидит. Он склонился над постелью и отвернул простыню. На груди Корсара белели две повязки со следами свежей крови.
— Раны снова открылись?
— Да, лейтенант, — ответил Кармо.
— Нужно, чтобы они полностью зарубцевались к нашему прибытию в Веракрус. Шпага капитана нам очень понадобится.
— Еще десять дней — и капитан будет на ногах. Так сказал доктор.
— Я был бы очень рад, если бы Ван Горн, Лоран и Граммон встретились с ним уже здоровым.
— Где мы будем ждать эскадру с Тортуги? — спросил Кармо.
— В заливе Ассунсьон, — ответил Морган.
— У берегов Гондураса?
— Да, Кармо.
В этот момент Корсар открыл глаза и спросил едва слышным голосом:
— Кто говорит о заливе Ассунсьон?
— Это я, кабальеро, — ответил Морган.
— А! Это вы?
Он медленно поднялся, отстранив Кармо, который хотел помочь ему, и обвел комнату почти удивленным взглядом.
Луч солнца, скользящий по воде, врывался в широкое окно, отражаясь в больших венецианских зеркалах, которые украшали стены, и в серебряной позолоченной лампе.
Корсар следил за ним несколько мгновений взглядом, потом вдохнул полной грудью свежий морской воздух, врывающийся через открытое окно, и обернулся к Моргану.
— Где мы? — спросил он.
— Через несколько часов будем напротив Сан-Хуана, капитан.
— Мы плывем к берегам Никарагуа?
— Да, кабальеро.
— Кораблей на горизонте не видно?
— Наверное, уже распространился слух, что мы появились у этих берегов, и суда остерегаются выходить из портов.
— Да, они нас боятся, — прошептал Корсар. — А фрегат?
— Он не покинул Пуэрто-Лимон. Он не смог бы ни догнать нас, ни справиться с нами в одиночку.
— Тем лучше. Не сбавляйте хода. Вы знаете, что нас ждут.
— Все равно мы придем раньше, чем эскадра с Тортуги, капитан. Наш корабль самый быстрый из всех, что бороздят воды Мексиканского залива.
— Знаю, Морган.
— Как вы себя чувствуете, кабальеро?
— Неплохо. Через неделю я сам поведу мой корабль.
— Итак, мы найдем герцога в Веракрусе?
— Да, — ответил Корсар, и мрачная молния сверкнула в его глазах.
— Вы уверены, что он там?
— Де Рибейра признался в этом со шпагой у горла.
— Ну на этот раз герцог от нас не сбежит.
— Клянусь небом! — воскликнул Корсар с жестокой интонацией. — Мы примем все меры, чтобы не повторилась эта злая шутка, которую сыграли с нами в Гибралтаре. Впрочем, мы не собираемся осаждать Веракрус, мы ворвемся туда неожиданно. Я уже договорился об этом с Ван Горном, Лораном и Граммоном.
— Нас ждет огромная добыча, кабальеро. В Веракрусе должны быть собраны огромные богатства, ведь это самый важный порт Мексики.
— И оттуда отправляются в Испанию галеоны, груженные золотом и серебром, — сказал Корсар. — Но мне хватит и моей мести. Я оставлю вам и моему экипажу свою долю от грабежа.
— У вас в Италии достаточно земель и замков, чтобы обойтись без золота, — заметил Морган, улыбаясь. — Ведь вы и ваши братья прежде не были морскими разбойниками, как Олоне или Баск.
— Мы явились в Америку, чтобы уничтожить герцога, а не ради наживы.
— Я знаю, капитан. У вас еще есть приказания?
— Держитесь подальше от берегов Никарагуа, и как только обогнете мыс Грасьяс-а-Диос, направляйтесь прямиком в бухту Ассунсьон, избегая по возможности Гондурасского залива.
Я хочу, чтобы ни один испанский корабль не видел нас.
— Хорошо, капитан, — ответил Морган и, покинув каюту, поднялся на палубу.
После ухода лейтенанта Черный Корсар несколько мгновений молчал, словно погрузившись в глубокую задумчивость. Потом он встряхнулся, и его взгляд устремился к молодой индианке.
Во время его разговора с лейтенантом Яра сидела, подогнув под себя ноги, на ковре, неподалеку от постели, и не отрывала глаз от своего повелителя.
Но как только было произнесено имя герцога, ее лицо, такое красивое и обычно такое мягкое, приняло какое-то дикое выражение, точно имя это было ненавистно ей. Ее живые блестящие глаза стали темными, и в них засверкало мрачное пламя.
Заметив наконец эту странную перемену, капитан посмотрел на Яру со смешанным чувством удивления и беспокойства.
— Что с тобой, девушка? — спросил он, когда Кармо вслед за Морганом вышел из каюты. — Ты что, сожалеешь о Пуэрто-Лимоне?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Нет, синьор мой.
— У тебя печальное лицо.
— Это правда, — ответила молодая индианка.
— О чем же ты думаешь сейчас?
— О моем отце и моих братьях.
— Ах да!.. Я вспоминаю. Ты хотела, чтобы я отомстил за тебя кому-то.
— И вы ответили мне: отомщу!
— Да, я это тебе обещал.
— Я надеялась встретить вас когда-нибудь, и жила только этой надеждой.
Черный Корсар посмотрел на нее с изумлением.
— Ты ждала меня? — спросил он.
— Да, мой синьор, и, как видите, мои надежды сбылись.
— Ты встречала меня когда-нибудь раньше? Еще до того, как я высадился в Пуэрто-Лимоне?
— Нет, до меня доходили только слухи о вас из Маракайбо, из Веракруса, и в самом Пуэрто-Лимоне, но мне была известна цель ваших набегов в Мексиканском заливе.
— Тебе?..
— Да, мой синьор. Я знала, что не жажда золота заставила вас явиться в Америку из далекой страны, а месть.
— От кого ты это узнала?
— От моего хозяина.
— От дона Пабло де Рибейры?
— Нет, от его господина.
— От герцога Ван Гульда! — воскликнул Корсар вне себя от изумления.
— Да, кабальеро, — ответила индианка, в то время как пальцы ее вцепились в угол шали, словно хотели порвать ее.
— Значит, ты знаешь?..
— Что герцог убил во Фландрии вашего старшего брата и повесил потом двух младших братьев, одного из которых называли Красным Корсаром, а другого Зеленым.
— Ах!..
— Я знаю также, что вы, сами не зная того, влюбились в дочь убийцы ваших братьев.
— Ах, Яра!.. — прошептал Корсар, прижав обе руки к груди, словно хотел успокоить биение сердца.
— Я знаю еще, — сказала она, — что после захвата Гибралтара, совершенного вами в отместку за братьев, вы узнали от испанского пленника, что женщина, которую вы любите, дочь убийцы ваших братьев, и что вместо того чтобы вонзить ей в сердце вашу шпагу, на что вы имели право, оставили ее в шлюпке в бушующем море, доверив милости Божьей.
— Значит, ты все знаешь?
— Да, кабальеро.
— А жива ли Онората? Скажи мне, Яра, она жива еще? — вскричал Корсар.
— Ах! Вы все еще любите ее! — со слезами на глазах ответила молодая индианка.
— Да, — сказал Корсар. — Первая любовь никогда не умирает, а Онората Ван Гульд была первой женщиной на свете, которую я полюбил. Роковая любовь, которая сломала мою жизнь!.. Предсказание цыганки сбылось!
Яра согнулась и спрятала лицо в ладонях.