- В твоих словах столько же истины, сколько и философии, Том, - сказал Барнстейбл, который уже убедился, что надежда на спасение исчезла, так как на скалах действительно появились кавалеристы и пехотинцы. - Видно, эти англичане и глаз не сомкнули прошлой ночью… Боюсь, Гриффиту и Мануэлю пришлось туго. У тендера попутный ветер, и он бежит, как скаковая лошадь… Ха, начинается серьезный разговор!
Над носом тендера взвился клуб белого дыма и грохнула пушка. По волнам запрыгало ядро, вздымая брызги, но оно прошло с перелетом. Моряки мельком взглянули в направлении мчавшегося ядра и продолжали грести как ни в чем не бывало. Рулевой, проследив за полетом ядра взглядом более опытного человека, заметил:
- Дальность неплоха для такого веса металла, и голосок у этой пушки звонкий. Но, если его услышали на борту «Ариэля», англичанам придется пожалеть, что пушка не родилась немая.
- Ты король философов, мистер Коффин! - вскричал Барнстейбл. - Правильно, теперь у нас есть надежда. Пусть англичане бухают побольше, и, клянусь жизнью, на «Ариэле» поймут, что это не гром. Дайте-ка мне мушкет, я заставлю их угостить нас еще одним выстрелом!
Барнстейблу передали мушкет, и он сделал несколько выстрелов, как бы в насмешку над неприятелем. Затея его удалась вполне. Раздраженный этим оскорблением, тендер начал выпускать по маленькому вельботу ядро за ядром. Они часто падали в воду так близко, что брызги задевали матросов вельбота, которые, однако, оставались целы и невредимы. Неудачная пальба англичан ничуть не испугала бесстрашных моряков, а лишь развеселила их. И, когда ядро пролетало ближе, чем обычно, рулевой считал нужным заметить:
- Мертвая зыбь, дальнее расстояние и маленькая цель - где же тут попасть в нее!
Или:
- Косому легче целиться в маленькую шлюпку! Несмотря на неудачную канонаду, неприятель все ближе и ближе подходил к вельботу и, казалось, вот-вот должен был догнать его. Но вдруг, как эхо от выстрела англичанина, грянул пушечный выстрел с другой стороны, и Барнстейбл со своими товарищами, к великой радости, увидели, как из маленькой бухты, в которой он провел ночь, появился «Ариэль». Облачко пушечного дыма вилось вокруг его мачт.
Громкий восторженный крик вырвался одновременно у капитана и его экипажа, а неприятельский тендер поставил все паруса, какие он мог нести, привел к ветру и дал залп по беглецам всем бортом. Картечь и круглые ядра пролетели мимо вельбота и упали в воду неподалеку, подняв фонтаны брызг, но не причинив никакого вреда.
- Неприятель в панике! - сказал Том, глядя на маленький водоворот, в который входил вельбот.
- Если командир тендера достойный человек, - сказал Барнстейбл, - он не ограничится таким коротким знакомством с нами. Налегай, ребята, налегай! Мне хочется получше рассмотреть этот разговорчивый корабль.
Матросы сами понимали необходимость грести как можно скорей, и через несколько минут вельбот подошел к шхуне. Экипаж встретил своего командира и его товарищей восклицаниями и радостными криками, которые разнеслись над волнами и достигли слуха разочарованных зрителей, толпившихся на береговых утесах.
ГЛАВА XVIII
Они все плыли по волнам,
Но вдруг, приблизясь к берегам,
Услышали сквозь ветра гул
Веселья дикого разгул.
Вальтер Скотт. «Владыка островов»
Веселые крики и горячие приветствия экипажа «Ариэля» продолжались и после того, как командир его ступил на палубу. Барнстейбл благодарил своих подчиненных за встречу, сердечно пожимал им руки и, подождав, пока первый взрыв восторга моряков несколько стих, подал знак к молчанию.
- Благодарю вас, друзья мои, за ваше доброе отношение, - сказал он, когда весь экипаж в безмолвном ожидании столпился вокруг него. - Погоня была упорная, и, окажись вы на милю дальше, мы бы погибли. Это военный тендер, и, кажется, он не прочь схватиться с нами. Во всяком случае, он убирает часть парусов, а это значит, что он не испугался. К счастью для нас, капитан Мануэль забрал своих пехотинцев с собой на берег - что сталось с ними и с ним самим, я не знаю, - не то вся наша палуба была бы загружена живностью. А сейчас у нас хороший бриз, довольно спокойное море и смертельный соперник! Наш долг перед родиной - наказать этого молодца, поэтому без траты лишних слов сделаем поворот и займемся делом, чтобы еще успеть позавтракать.
Этот образец морского красноречия был принят экипажем, как всегда, одобрительно: молодежь кипела желанием драться, и даже пожилые матросы из экипажа шхуны с довольным видом покачивали головами, восторгаясь тем, что их капитан, «когда нужно, умеет говорить, как самый лучший словарь, когда-либо спущенный на воду».
Тем временем «Ариэль» поднял все паруса и лег в крутой бейдевинд. Ход у него в таких случаях был превосходный, и очень скоро он удалился от берега на такое расстояние, откуда открывался широкий вид на береговые скалы с расположившимися на их вершинах солдатами. Барнстейбл переводил подзорную трубу с тендера на берег, и различные чувства волновали его грудь. Наконец он снова заговорил:
- Если мистер Гриффит спрятался в этих скалах, он скоро увидит и услышит горячий спор без лишних слов - конечно, если командир тендера не отказался от намерения идти прежним курсом. Каково ваше мнение, мистер Мерри?
- Я от всей души и от всего сердца желал бы, сэр, - ответил бесстрашный юноша, - чтобы мистер Гриффит сейчас находился здесь с нами! На берегу, по-видимому, подняли тревогу, и один бог знает, что случится, если мистера Гриффита схватят! Что же касается этого тендера, то он убедится, что с вельботом «Ариэля» справиться было бы легче, чем с самим «Ариэлем»… Но он прибавляет парусов. Сомневаюсь, вступит ли он в игру…
- Не сомневайтесь в этом, юноша, - ответил Барнстейбл, - он просто отходит подальше от берега, как и следует кораблю со здравым смыслом. Я вижу, он надел очки, чтобы рассмотреть, к какому племени индейцев мы принадлежим. Сейчас, вы увидите, он развернется на ветер и пошлет в нашу сторону несколько ядер, чтобы дать нам знать, где найти его. Как ни люблю я вашего первого лейтенанта, мистер Мерри, сегодня я предпочел бы, чтобы он оставался на берегу, нежели был здесь, на борту. Мне бы хотелось, чтобы кто-либо другой командовал этим судном! Но прикажите бить в барабан, сэр!
Юнга, изнемогавший под тяжестью своего мелодичного инструмента, давно жаждал услышать эту команду и, не дожидаясь, пока гардемарин передаст ему приказание, начал выбивать короткую дробь, способную в любое время пробудить от крепкого сна тысячу человек и заставить их мгновенно броситься к орудиям. Матросы «Ариэля» кучками стояли на палубе, рассматривая неприятеля и отпуская шутки по его адресу. Все ждали только сигнала и с первым же ударом барабанных палочек разбежались по местам, соответственно обязанности каждого на маленьком судне. Вокруг пушек стояли небольшие группы энергичных, атлетически сложенных молодцов, а немногочисленные оставшиеся на корабле морские пехотинцы в боевом порядке выстроились на палубе, держа наготове свои мушкеты. Вскоре появились и офицеры в абордажных касках, с пистолетами за поясом и обнаженными саблями в руках. Барнстейбл твердым шагом ходил по шканцам, раскачивая на указательном пальце подвешенный на шнуре рупор и время от времени поднося к глазам подзорную трубу, которую он ни на минуту не выпускал из рук, в то время как шпага его была прислонена к основанию грот-мачты. Пара тяжелых морских пистолетов торчала у него из-за пояса. В разных местах палубы были сложены грудами мушкеты, абордажные пики и сабли. Теперь уже морякам было не до смеха, и разговоры велись еле слышным шепотом.
Английский тендер продолжал удаляться от берега, пока расстояние не составило около двух миль, а затем он снова убавил парусов и, развернувшись на ветер, дал выстрел в сторону «Ариэля».
- Ставлю центнер трески, мистер Коффин, - сказал Барнстейбл, - против бочонка лучшего английского портера, что этот молодец воображает, будто американская шхуна может лететь против ветра! Если он желает поговорить с нами, почему бы ему не прибавить чуть-чуть парусов и не подойти ближе?
Рулевой приготовился к бою еще более тщательно и продуманно, чем кто-либо другой на борту шхуны. Лишь только барабан пробил сбор, он, зная, что в предстоящем деле ему придется напрячь все свои силы, ни минуты не колеблясь, словно над головой его стояло жаркое американское солнце, сбросил с себя куртку, жилет и даже рубашку. И, поскольку он был на «Ариэле» личностью привилегированной, настоящим оракулом по части морского дела в глазах остального экипажа и человеком, к чьим мнениям прислушивался сам командир, вопрос Барнстейбла никого не удивил. Коффин стоял у своей длинной пушки, сложив мускулистые руки на груди, багровой от длительного воздействия непогод. Седеющие волосы его развевались по ветру, а голова возвышалась над головами всех рядом с ним.
- Он льнет к ветру, сэр, словно к любимой девушке, - ответил Том, - но скоро ему придется ослабить свои объятия. Если он сам этого не сделает, мы заставим его оказаться у нас с подветра.
- Держать полнее! - суровым голосом крикнул командир. - Дадим шхуне идти быстрее. Этот молодец легок на ходу, Длинный Том, но держать так круто к ветру, как мы, ему не под силу. Впрочем, если он и дальше будет идти таким же манером, нам не догнать его до наступления ночи.
- Да, сэр, - подтвердил рулевой, - у этих тендеров уйма парусов, хотя с виду кажется, что их немного. Гафель у него почти одной длины с гиком, поэтому и грот такой широкий. Однако нетрудно будет срезать у него со снастей часть парусины, и тогда уж ему придется убавить ходу и увалиться под ветер.
- Мне кажется, твое предложение разумно, Том, - сказал Барнстейбл, - тем более что меня беспокоит судьба людей с фрегата. Правда, такое шумное преследование мне не очень по душе, но что поделать! Скажи-ка ему теплое словечко, Том, - посмотрим, ответит ли он нам!
- Есть, сэр! - воскликнул рулевой, наклоняясь так, что голова его очутилась наравне с пушкой, которой он ведал.
Отдав нужные приказания и выполнив требуемые манипуляции для наведения пушки на тендер, он сам быстро поднес к затравке огонь. Из дула вырвался огромный клуб белого дыма, а за ним - язык пламени. Ветер тотчас же подхватил белое облако, которое, поднимаясь над водой, становилось все шире, окутал им мачту шхуны и унес его в подветренную сторону, где оно вскоре растворилось в легкой мгле, гонимой свежим бризом.
Хотя с утесов за этим прекрасным зрелищем следило немало любопытных глаз, для экипажа «Ариэля» в нем не было ничего нового. Здесь каждый хотел лишь увидеть, насколько пострадал от выстрела неприятель. Барнстейбл с легкостью вскочил на одну из пушек и напряженно ждал того мгновения, когда ядро достигнет цели, а Длинный Том с той же целью отклонился от полосы дыма и, держась одной рукой за пушку, носившую его имя, другой рукой оперся о палубу и стал глядеть в орудийный порт. Огромное тело его при этом приняло такое положение, которое мало кто мог бы повторить за ним.
- Вон щепки уже полетели! - закричал Барнстейбл. - Браво, мистер Коффин! Ты еще никогда так верно не посылал чугун под ребра англичанину! Нука, угости его еще разок! Если это ему нравится, мы сыграем с ним партию в кегли.
- Есть, сэр! - отозвался рулевой, который, как только убедился в успешности своего выстрела, начал перезаряжать орудие. - Еще полчаса - и я обтешу его до нашего размера, а тогда мы сумеем сойтись и начать равный бой.
В эту минуту с тендера донеслась дробь барабана, игравшего сбор, как несколькими минутами раньше это было на «Ариэле».
- А! Ты заставил их вспомнить о пушках! - заметил Барнстейбл. - Теперь они поговорят с нами! Буди их, Том, буди!
- Мы либо разбудим их, либо очень скоро уложим спать навсегда, - сказал неторопливый рулевой, который никому, даже своему командиру, не позволял себя подгонять. - Мои ядра похожи на стаю дельфинов: они всегда идут в кильватере одно за другим. По местам стоять! Развернуть пушку - вот так! Отойди, сейчас будет отдача. Эй ты, наглец, оставь в покое мой гарпун!
Вдруг стало тихо.
- Что там случилось, мистер Коффин? - спросил Барнстейбл. - Не прикусил ли ты себе язык?
- Да тут у шпигатов один юнга забавляется моим гарпуном. А когда гарпун понадобится, его и не сыщешь.
- Оставь мальчишку, Том! Пошли его ко мне, я его живо научу, как себя вести. Ну-ка, отправь англичанам еще пару ядер!
- Я хотел бы, чтобы маленький негодяй подносил мне заряды! - заметил рассерженный старый моряк. - Попрошу, сэр, когда он пойдет мимо вас в крюйт-камеру, дайте ему пару подзатыльников, чтобы проучить обезьяну. Пусть знает, что такое служба на шхуне! Этакая обезьяна с селедочной мордой!.. Зачем трогаешь вещь, которой и в руках держать не умеешь? Если бы твои родители тратили больше денег на твое обучение, был бы ты джентльменом, а так что ты такое?
- Скорей, Том, скорей! - нетерпеливо воскликнул Барнстейбл. - Твой тезка так и не собирается раскрыть глотку?
- Есть, сэр, все готово, - проворчал рулевой. - Пониже немного! Вот так! Чертов бездельник, обезьяна желторылая! Ну-ка, уклон чуть больше. Давай-ка запал поближе… Я его еще не так… Огонь!
Началось настоящее сражение. Ядро, пущенное Томом Коффином, пролетев по тому же направлению, что и первое, уверило неприятеля, что игра становится слишком жаркой и что он не должен молчать. Поэтому в ответ на второй выстрел с «Ариэля» «Быстрый» дал залп всем бортом. Канониры тендера взяли правильный прицел, но пушки его были слишком легки для столь далекого расстояния. И, когда одно-два ядра ударились о борт шхуны и, не причинив ей вреда, упали в воду, рулевой, спокойствие которого постепенно возвращалось к нему, по мере того как разгорался бой, с обычным хладнокровием заметил:
- Это только дружеские приветствия. Англичанин, наверное, думает, что мы ему салютуем!
- Расшевели-ка его, Том! Каждый твой удар поможет ему раскрыть глаза! - воскликнул Барнстейбл, потирая руки от удовольствия, ибо видел, что его усилия сблизиться с противником не будут тщетны.
До сих пор только рулевой и его люди вели бой со стороны «Ариэля», а остальные матросы, поставленные у меньших по калибру и более коротких орудий, пребывали в полном бездействии. Но минут через десять или пятнадцать командир «Быстрого», подавленный результатами первых попаданий в его судно, понял, что он уже не в силах отступить, даже если бы захотел. Тогда он избрал единственный путь, приемлемый для смелого человека: он отважно двинулся вперед, прямо на неприятеля, стараясь в то же время уберечь тендер от поражения огнем. Барнстейбл орлиным взором следил за каждым маневром врага и, когда корабли достаточно сблизились, отдал приказ открыть огонь из всех пушек. Теперь обеими сторонами овладело равное ожесточение, и завязалась жаркая схватка. Залпы следовали так быстро один за другим, что дым, вместо того чтобы сразу уноситься в подветренную сторону, то взвивался белым облаком над «Ариэлем», то стлался по воде в его кильватере, как бы отмечая путь, по которому шхуна шла на еще более яростную смертельную схватку. Возгласы молодых матросов, когда они заряжали смертоносные орудия, звучали все более исступленно, а рулевой делал свое дело молча и умело, как человек, который трудился по призванию. Барнстейбл был необычно сдержан и молчалив, как и подобало командиру, от которого зависела судьба боя, но темные глаза его горели огнем еле сдерживаемого возбуждения.
- Проучим их! - Голос его перекрывал гром пушек. - Забудьте об их снастях, ребята! Бейте ниже, по корпусу!
Английский капитан сражался тоже мужественно. Обстрел с дальней дистанции нанес ему большие потери, в то время как он сам ничем не мог ответить противнику, не располагая дальнобойными пушками. Но теперь он старался искупить первоначальную ошибку в оценке положения. Оба корабля постепенно сходились все ближе и ближе, пока не вошли в общую, созданную канонадой дымовую завесу. Дым ширился, становился все гуще, и вскоре темные корпуса судов полностью скрылись из глаз любопытных и заинтересованных зрителей на скалах. К тяжелым раскатам пушек теперь примешивалась трескотня мушкетов и пистолетов, и сквозь белое облако, окутавшее сражающихся, были видны только похожие на вспышки молнии языки огня. Прошли долгие минуты томительной неизвестности, прежде чем солдаты, с большим волнением следившие за ходом боя, могли понять, чьи знамена осенила победа.