- Парус в виду! Это, наверное, фрегат!
- Парус? - повторил командир. - Как можно разглядеть парус в такую непогоду? Неужели еще один отважный корабль терпит бедствие?
- Посмотрите вправо, на верхушку скалы с наветренной стороны! - воскликнул юноша. - Сейчас его не видно… А вот его осветило солнце! Это парус, парус, какой только может быть поставлен в подобный шторм!
- Я вижу, о чем вы говорите, - ответил Барнстейбл, - но мне кажется - это просто чайка над волнами… Вот это пятнышко действительно поднялось и похоже на наполненный ветром марсель… Давайте-ка мне трубу, ребята! Сюда заглянуло какоето судно - быть может, это наш союзник.
Мерри с юношеским нетерпением ждал, пока лейтенант кончит свои наблюдения, и тотчас спросил:
- Разглядели вы его, сэр? Это большой корабль или тендер?
- По-видимому, для нас еще остается некоторая надежда, мой мальчик, - ответил Барнстейбл, складывая трубу. - Это корабль, который лежит в дрейфе под грот-марселем. Если бы не опасно было показаться на верхушке скалы, мы бы точно определили, что это за судно. Но мне кажется, что это рангоут фрегата, хотя даже его марсель беспрестанно скрывается за волнами и видны только голые концы мачт со спущенными брам-стеньгами.
- Всем известно, - сказал Мерри, развеселившись оттого, что именно ему удалось заметить парус и теперь появилась надежда на спасение, - что капитан Мансон никогда не поднимает стеньги, если они не должны нести парус. Я помню, как однажды вечером, когда мы собрались вокруг шпиля, Гриффит не без досады заявил, что, по его мнению, следующий приказ будет - втянуть бушприт и убрать совсем мачты.
- Да-да, Гриффит - лентяй и блуждает иной раз в тумане своих мыслей, - заметил Барнстейбл, - а старик, наверное, был сердит… Однако похоже, что у этого корабля и вправду серьезные намерения. Должно быть, он продержался все это время в открытом море, а то не бывать бы ему там, где он сейчас находится. Я думаю, старик вспомнил, что часть его экипажа находится на этом чертовом берегу. Превосходно, Мерри. Теперь у нас будет, куда поместить пленных, если мы захватим аббатство.
- Мы должны терпеливо дожидаться наступления утра, - заметил юноша, - ибо ни одна шлюпка не может подойти к берегу при таком шторме.
- Ни одна шлюпка и не подойдет! Конечно, ведь лучшее судно, какое когда-либо было на плаву, погибло в этих бурунах… Но ветер стихает, и море еще до рассвета успокоится. Пойдем поищем место для ночлега, где бы нашим беднягам было удобнее.
Оба офицера спустились с утеса и вновь начали подниматься вдоль лощины. Постепенное повышение почвы привело их в густой лесок, на одном уровне с окружающей местностью.
- Где-то здесь поблизости должны быть развалины, если я не ошибаюсь в расчетах направления и расстояния, - сказал Барнстейбл. - У меня при себе карта, на которой обозначен этот ориентир.
- А эту карту приготовил человек, хорошо знающий побережье, или ее срисовал для упражнения какой-нибудь школьник, подобно тому как девушки срисовывают образцы для вышивания? - лукаво улыбаясь, спросил гардемарин.
Барнстейбл смущенно отвернулся:
- Прошу вас, молодой человек, без образцов вашего нахальства! Но поглядите-ка лучше вперед. Не заметите ли вы какого-нибудь необитаемого жилища?
- Да, сэр, впереди груда камней, заплесневелых и осевших, как солдатская казарма. Но эти ли вы ищете?
- Да здесь когда-то был целый город! В Америке эти развалины обязательно назвали бы городом, снабдили их мэром, городским управлением и судьей. Старый Фэньюил-Холл весь поместился бы в одной из этих клетей.
С этими шутливыми словами, ибо Барнстейбл не хотел, чтобы матросы заметили его подавленное состояние, они приблизились к полуразрушенным стенам, послужившим столь ненадежным убежищем отряду Гриффита.
Осмотрев развалины, усталые моряки завладели одним из ветхих помещений и расположились на отдых, которого они были лишены из-за ужасных событий прошлой ночи.
Когда громкий храп матросов убедил Барнстейбла в том, что они крепко спят, он разбудил задремавшего было юношу и знаком велел ему следовать за собой. Мерри сейчас же встал, и они вместе, тихонько выйдя из помещения, углубились в мрачные тайники развалин.
ГЛАВА XXVI
Меркурий. Будь снова Созием - я разрешаю.
Драйден
Здесь мы должны оставить двух искателей приключений, покуда они отважно бродят под колеблющимися сводами развалин, и проводить читателя в более уютное место, то есть в аббатство, где, как известно, мы оставили Борроуклифа в весьма неприятном положении. Но, поскольку с тех пор Земля совершила почти полный оборот вокруг своей оси, успели произойти события, которые помогли капитану освободиться из заключения. Никто не мог бы поверить, что джентльмен, который теперь с беспечной и улыбающейся физиономией восседал за гостеприимным столом полковника Говарда, оказывая величайшее внимание лакомым блюдам, еще недавно был лишен подобных благ на целых четыре часа, ибо во рту у него находился эфес его собственной шпаги. Однако Борроуклиф не только занял за столом свое обычное место, но и с достоинством поддерживал добрую славу, ранее им приобретенную, так как сохранял неизменное хладнокровие, и только время от времени легкая усмешка мелькала на его суровом лице воина, свидетельствуя о том, что он намерен рассматривать свое приключение с юмористической стороны. Рядом с ним сидел молодой человек в синем морском камзоле с белоснежным полотняным воротником, который составлял весьма приятный контраст с черным шелковым платком, нарочито небрежно завязанным вокруг шеи. По изящным манерам, находившимся в еще большем контрасте с простой одеждой, читатель быстро узнал бы Гриффита. Пленник гораздо меньше, чем его сосед, интересовался кушаньями, но делал вид, что всецело поглощен едой, зная, что тем самым несколько уменьшит смущение занимавшей место хозяйки молоденькой девушки, со щек которой не сходил румянец. Лукаво улыбавшаяся Кэтрин Плауден сидела подле кроткой Элис Данскомб и порой с насмешливым интересом поглядывала на выпрямившегося и словно застывшего в этом положении капитана Мануэля, который расположился напротив нее. Место, оставленное для Диллона, конечно, пустовало.
- Итак, Борроуклиф, - воскликнул полковник Говард с чистосердечием и веселостью, свидетельствовавшими о том, что обед проходил в полной гармонии, - морской волк ушел и оставил вас переживать ваше негодование!
- Он оставил меня жевать эфес моей собственной шпаги, - ответил, ничуть не смущаясь, офицер-вербовщик. - Джентльмены, не знаю, как ваш Конгресс вознаграждает за военные подвиги, но если бы этот достойный человек был в моем отряде, то через неделю он имел бы алебарду. Шпоры я бы ему не предложил - он не знает, как ими пользоваться.
Гриффит улыбнулся и молчаливым поклоном поблагодарил Борроуклифа за безыскусный комплимент, но Мануэль взял на себя труд ответить капитану :
- Если принять во внимание муштру, которую прошел этот человек, он вел себя неплохо, сэр. Но по-настоящему обученный солдат не только берет в плен неприятеля, но и держит его под стражей.
- Я вижу, мой добрый товарищ, что вы не перестаете думать об обмене пленными, - добродушно заметил Борроуклиф. - Наполним бокалы, сэр, и с позволения дам выпьем за быстрое восстановление прав обеих сторон, - quo ante bellum!
- С радостью! - вскричал полковник. - Сесилия и мисс Кэтрин тоже присоединятся к нам и пригубят вина… Не так ли, мои прекрасные воспитанницы?.. Мистер Гриффит, я ценю предложение мистера Борроуклифа, которое не только даст вам свободу, но и возвратит нам моего родственника мистера Кристофера Диллона. План Кита был придуман мастерски. А, Борроуклиф? Он был придуман гениально, но фортуна войны стала на пути к его успеху. И все же для меня до сих пор остается глубокой и необъяснимой тайной, как это Кит позволил вывести себя из аббатства - без шума, не подняв тревоги.
- Кристофер - человек, который хорошо понимает как силу красноречия, так и силу молчания, - ответил Борроуклиф, - и, должно быть, изучая свои юридические науки, он познал, что иногда необходимо вести дело sub silentio. Вы смеетесь над моей латынью, мисс Плауден, но знаете ли вы, что, с тех пор как я поселился в этой монашеской обители, мне то и дело приходится расширять мои скромные познания в этой области?.. Вы еще пуще смеетесь? Я сейчас говорил по-латыни, потому что молчание - это тема, которая вовсе не доставляет удовольствия дамам.
Кэтрин не обратила никакого внимания на легкую обиду, прозвучавшую в голосе офицера; темные глаза ее засверкали весельем, и она громко расхохоталась, но не в ответ на слова капитана, а потому, что думала о своем. На этот раз даже Сесилия не напустила на себя того сурового и мрачного вида, которым частенько старалась подавить неуместное веселье кузины, и Гриффит, переводя взгляд с одной девушки на другую, с удивлением заметил даже на лице обычно сдержанной Элис Данскомб тень улыбки. Но Кэтрин быстро овладела собой и с комической важностью сказала:
- Мне известно, что в морском деле применяется так называемая «буксировка». Но следует спросить мистера Гриффита, правильно ли я употребляю этот термин.
- Вы никак не могли бы выразиться точнее, даже всю жизнь изучая морские термины, - ответил молодой моряк, взглянув на нее так, что девушка покраснела до кончиков ушей.
- Думаю, что вы несколько преувеличиваете, сэр: не так уж сложно изучить морские термины. Но часто ли эта буксировка производится, как говорит капитан Борроуклиф… прошу прощения…. как говорят монахи, - sub silentio?
- Помилуйте меня, прекрасная дама, - воскликнул капитан, - и мы заключим с вами соглашение: вы простите мне мою латынь, а я воздержусь от подозрений!
- Подозрения, сэр, - это слово, которое женщина должна отклонить.
- А это уже вызов мне как солдату. Поэтому я вынужден говорить по-английски, хотя, я живу с отцами церкви. Я подозреваю, что мисс Плауден могла бы объяснить нам, как отбыл отсюда мистер Кристофер Диллон.
Кэтрин вместо ответа снова захохотала так же заразительно, как и в первый раз.
- В чем дело? - вмешался полковник. - Позвольте мне сказать вам, мисс Плауден, что ваша веселость сейчас кажется мне очень странной! Я надеюсь, что моему родственнику не было оказано неуважения? Мистер Гриффит, согласно установленному порядку, обмен может состояться только в том случае, если обе стороны содержались в одинаково хороших условиях.
- Если мистер Диллон может пожаловаться лишь на то, что возбудил смех мисс Плауден, сэр, он должен считать себя счастливым человеком,
- Я этого не знаю, сэр. Сохрани господь, чтобы я забыл свои обязанности перед моими, костями, джентльмены! Но вы вошли в мой дом как враги моего государя.
- Но не как враги полковника Говарда, , сэр!
- Это все равно, мистер Гриффит! Король Георг или полковник Говард, полковник Говард или король Георг - это совершенно все равно. Наши чувства, наше благосостояние, наша судьба нераздельны, несмотря на то огромное неравенство, которое богу угодно было установить между государем: и его подданными! И я ничего так не желаю, как разделить - разумеется, на почтительном расстоянии - все радости и горести моего суверена.
- Надеюсь, дорогой сэр, что наше' легкомыслие не отвлекает вас от ваших обязанностей, - сказала Сесилия вставая. - Но вот пришел человек, который напоминает нам о предмете, гораздо более для нас существенном, - о наших туалетах.
Учтивость заставила полковника Говарда, который любил и уважал племянницу, отложить свои замечания до другого раза, а Кэтрин, с детской резвостью вскочив с места, подбежала к кузине, которая в это время приказала слуге, доложившему о приходе бродячего торговца, провести этого человека в столовую. Такие разносчики бродят по отдаленным деревням, торгуя разной мелочью, которую трудно достать за отсутствием постоянных лавок. Обед уже окончился, а по мнению Сесилии, эта забава могла восстановить согласие в обществе, поэтому молодого парня тотчас же ввели в столовую. Весь его товар - преимущественно духи и мелкие предметы женского туалета - находился в небольшой корзине, которой тотчас завладела Кэтрин, объявив себя покровительницей странствующего молодого человека. Она живо разложила на столе весь товар и, смеясь, уговаривала добрых джентльменов купить что-нибудь у ее протеже.
- Видите, дорогой опекун, какой верный подданный короля этот юноша, раз он предлагает духи, которые постоянно покупают, по крайней мере, два герцога из королевской семьи! Позвольте мне отложить эту коробку специально для вас. Вы согласны - я вижу это по вашим глазам. А капитану Борроуклифу, раз он, по-видимому, забывает родной язык, - букварь? Какой прекрасный выбор! Ты, должно быть, знал, что пойдешь в аббатство Святой Руфи, молодой человек, когда подбирал товары?
- Да, миледи, - ответил юноша с нарочито неуклюжим поклоном. - Я не раз слыхал о великодушных дамах, которые живут в старом аббатстве, и нарочно дал несколько миль крюку, чтобы поторговать здесь.
- И ты не ошибся в своих надеждах… Мисс Говард, это прямое нападение на ваш кошелек, и я не знаю, сможет ли даже мисс Элис избежать контрибуции в эти смутные времена… Помоги мне: что ты можешь показать особенно интересного для этих дам?
Юноша подошел к корзинке и с видом алчного торгаша порылся в ее содержимом, а затем, не вынимая руки из корзины, где все теперь было перевернуто вверх дном, показал что-то смеющейся Кэтрин:
- Вот, миледи!
Кэтрин вздрогнула и пристально посмотрела на юношу, а затем встревоженным и робким взглядом окинула всех присутствующих. Сесилия, достигнув своей цели, снова села на место и задумалась. Элис прислушивалась к спору капитана Мануэля и хозяина, обсуждавших уместность каких-то воинских обычаев. Гриффит, как бы сговорившись с возлюбленной, хранил молчание, но когда Кэтрин встретилась с устремленным на нее проницательным взглядом капитана Борроуклифа, то заметила, что он с особым вниманием следит за всеми ее движениями.
- Пойдем, Сесилия, - после короткого замешательства позвала она кузину. - Мы слишком злоупотребляем терпением джентльменов. Мы не только остаемся целых десять минут после того, как убрали скатерть, но еще и разложили здесь свои духи, иголки и ленты, лишая джентльменов удовольствия выпить мадеру и выкурить сигару… Не так ли, полковник?
- Конечно, нет, ибо мы наслаждаемся вашим присутствием, мисс Плауден.
- Пойдем, кузина! Я вижу, полковник становится особенно учтив: это значит, что наше присутствие ему в тягость.
Сесилия встала и направилась к двери, а Кэтрин, повернувшись к юноше, добавила:
- Ты можешь следовать за нами в гостиную. Там мы купим что нужно, не выдавая тайн нашего туалета.
- Вы забыли о моем букваре, мисс Плауден, - остановил ее Борроуклиф, вставая из-за стола и направляясь к юноше. - Впрочем, может быть, я найду в корзине этого молодца что-либо более интересное для взрослого человека, чем начальный учебник.
Сесилия, заметив, что он взял корзину из рук юноши, вернулась на место, и ее примеру волей-неволей последовала Кэтрин, хотя она и не скрывала досады.
- Подойди-ка сюда, молодой человек, и объясни мне назначение твоих товаров. Вот мыло, вот перочинный нож - вещи понятные. А как называется вот это?
- Это? Это тесьма! - ответил юноша с раздражением, которое естественно было отнести на счет того, что помешали его торговле.
- А это?
- Это? - с явным нетерпением и неудовольствием повторил подросток запинаясь. - Это…
- Знаете, капитан, с вашей стороны весьма невежливо задерживать трех дам, которые умирают от нетерпения купить несколько вещиц, - запротестовала Кэтрин. - Вы мешаете нашим покупкам, расспрашивая торговца, как называется вышивальная игла.
- Прошу извинения за то, что предложил такие легкие вопросы, - ответил Борроуклиф, держа в руке какой-то предмет таким образом, что его не было видно никому из присутствующих, кроме него самого и юноши. - Быть может, следующий вопрос будет потруднее. Как называется это?