Небо было затянуто низкими грязными тучами, ронявшими на корабль хлопья мокрого снега. Все вокруг таяло и расползалось. Термометр показывал плюс 0,2 градуса. Это означало, что в ближайшие часы поступление воды в котлован возрастет еще больше.
Через 10 минут весь экипаж «Седова» собрался под кормой. Вот что мы увидели.
…Без шапок, в одних свитерах, утопая по колено в воде, механики возятся на дне котлована, пытаясь разъединить верхнюю и нижнюю части руля. Шарыпов держит зубило, Алферов и Токарев бьют по нему кувалдами. Зубило скользит в воде, удары молотов приходятся мимо, люди падают в воду, поднимаются, начинают все сначала.
В это время остальные члены команды, сменяясь по очереди, изо всех сил качают ручки хрипящего брандспойта. Невзирая на все их усилия, вода в котловане прибывает. Наконец механикам удается разрубить решетку между просверленными в пере отверстиями. Но рудерпис держится еще прочно.
— Тащи домкраты! — командует Трофимов.
Тяжелые домкраты спустили в котлован.
Нижняя часть руля скрылась под водой. Домкраты установили на весу в верхней части. Наконец все приготовления закончены и домкрат заработал. Одновременно Буторин и Ефремов вращают ручной привод рулевого управления.
В эти минуты решалась судьба нашего замысла: достаточно домкрату сорваться с места, и все будет кончено. Вода прибывает настолько стремительно, что во второй раз установить домкрат уже не удастся.
В 2 часа ночи наконец послышался хруст, и верхняя часть руля медленно, как бы нехотя, отошла влево. Люди начали быстро карабкаться из котлована на поверхность льда — холодная вода била фонтанами из образовавшихся отверстий. Но теперь она была уже не страшна: работа закончилась.
Невзирая на всеобщую усталость и поздний час, на корабле — ликование. Люди кричали «ура», бросали в воздух рукавицы, шутя боролись друг с другом — словом, вели себя как школьники, только что выдержавшие трудный экзамен.
Решили немедленно испробовать укороченный руль. Ведь каждому из нас не терпелось узнать, каковы плоды нашей работы. Мы попробовали переложить руль с борта на борт. Влево укороченное перо отошло легко, словно рулевое управление было вполне исправно. Но вправо перо шло туго — видно, верхняя и нижняя части цеплялись друг за друга. Лишь под утро удалось повернуть руль вправо на каких-нибудь 3—4°.
Работы по ремонту руля отняли у нас еще несколько суток. Нашему машинисту Недзвецкому пришлось на время превратиться в водолаза: ледяной котлован был уже полностью затоплен, и теперь для осмотра рулевого управления приходилось спускаться под воду.
В конце концов нам удалось увеличить поворот руля вправо до 15°. Этого было достаточно для частичной управляемости судном, и потому 22 июня мы рапортовали в Главсевморпути об успешном ремонте.
Главное управление Севморпути поздравило нас с победой. Участники ремонта руля были премированы — каждый получил по тысяче рублей. Редакции газет завалили нас вопросами о том, каким образом нам удалось перерезать руль. И действительно, мы могли по праву гордиться сделанным: будущее показало, что наша работа была проделана как нельзя более своевременно. Когда «Седов» полгода спустя встретился с ледоколом «И. Сталин», наш укороченный руль неплохо поработал, тем более что нам удалось, подняв пар в котлах, провернуть руль и вправо до самого борта.
Глава десятая. В неизведанных широтах
Плавно и величаво движется могучий ледяной поток, питающий воды Атлантики. Его движение, определяемое господствующими ветрами и, следовательно, распределением давления атмосферы, безостановочно, его резервы неистощимы. Природный цикл автоматического регулирования климата совершается с железной планомерностью и последовательностью.
Летом 1939 года я записал в своем дневнике:
Откуда берет свой исток великая ледяная река? Как далеко распространяются ее границы? Насколько велика разница в скоростях обычного дрейфующего льда и того мощного полярного пака, который покрывает макушку земного шара?
Частично на эти вопросы ответил дрейф «Фрама», частично — дрейф станции «Северный полюс». Внес свою лепту и дрейф «Седова». И все-таки даже к концу второго года скитаний во льдах никто из нас не отважился бы сказать точно и определенно, как скоро закончится наш дрейф, как далеко к северу продвинется корабль и куда его вынесут льды — к Шпицбергену или к Гренландии. Мы могли лишь следовать девизу великого русского ученого Ивана Павлова: «Наблюдательность, наблюдательность и еще раз наблюдательность». И по мере своих сил мы старались вести возможно более точные наблюдения.
Наибольший интерес для науки представляют данные о движении льдов в высоких широтах — за 83-й параллелью, где менее заметно влияние приливо-отливных течений и местных ветров, особенно характерных для морей Лаптевых и Восточно-Сибирского. В высоких широтах мы имели дело, если можно так выразиться, с дрейфом в чистом виде, без случайных влияний. И в первый же год нашей работы нам удалось документально доказать, что скорость и направление движения льда почти целиком зависят от скорости и направления ветров. Как правило, автоматически сказывается влияние вращения Земли, благодаря которому направление дрейфа льда в Северном полушарии отклоняется примерно на 30—40° вправо от направления ветра.
Но уже к весне 1939 года мы ощутили возникновение каких-то новых факторов. Когда «Седов» поднялся до 86-й параллели и достиг 120-го меридиана восточной долготы, характер его движения начал меняться. Плохо слушаясь западных и юго-восточных ветров, он крайне неохотно двигался на север и северо-восток. Но в то же время даже при слабых ветрах восточной половины дрейф на запад заметно ускорялся. Характерно, что и на северо-запад корабль продвигался без особых затруднений.
При этом было обнаружено еще одно крайне важное обстоятельство: льды как будто перестали подчиняться влиянию вращения Земли и, начиная со 120-го меридиана, стали двигаться прямо по ветру, не отклоняясь вправо.
У нас не было оснований приписывать такие разительные перемены влиянию течения: самые тщательные наблюдения доказали, что течение в этом районе практически отсутствовало. Оставалось предположить, что «Седов» приблизился к кромке менее подвижного полярного пака, покрывающего мощной броней район «полюса недоступности». Видимо, за последние сорок лет эта кромка отступила к северу, и именно поэтому нам удалось подняться значительно выше, нежели «Фраму». Но все же где-то за 86-й параллелью мощный барьер полярного пака сохранился. Он-то и препятствовал продвижению «Седова» к северу и северо-востоку.
Надо было готовиться к третьей зимовке во льдах. Сама по себе зимовка не страшила: у нас был опыт борьбы со льдами, мы свыклись с обстановкой долгих полярных ночей, научились переносить и холод, и пургу, и частые сжатия. Но эта зимовка имела свои особенности, с которыми нельзя было не считаться: после того как мы достигли рекордной широты 86°39',5, корабль настолько круто повернул к югу и настолько ускорил свой дрейф, что можно было ожидать относительно быстрого выхода из льдов. Судно могло оказаться у кромки дрейфующего пака еще до восхода солнца. По опыту дрейфующей станции «Северный полюс» мы знали, что выход из льдов может сопровождаться любыми неожиданностями.
За лето машинное хозяйство корабля удалось привести в состояние полной боевой готовности.