На ней можно было быстро вскипятить чайник и приготовить обед.
Намерзнувшись за трое суток, я пил крепкий чай долго, с наслаждением, до седьмого пота. Лег на диван и сразу заснул. Разбудил настойчивый телефонный звонок. Я взял трубку:
— Бадигин слушает.
— Костя, как ты можешь спать! Победа, большая победа под Сталинградом, — услышал я голос Мещерина, — наши перешли в наступление.
Вот оно, долгожданное! Шесть месяцев шли тяжкие, смертельные бои. Советские люди отдавали победе все, что могли: кто работал по двадцать часов на заводах и в поле, кто жертвовал сбережения всей жизни на постройку танков и самолетов, а многие и многие отдавали жизнь…
— Я плачу, Костя, — говорил, срываясь, Мещерин, — плачу от радости.
Весь день прошел под впечатлением этих волнующих вестей с берегов Волги.
И у нас на берегу Белого моря радость: 1 декабря в Архангельск прибыл «Ленин», а 6 декабря в Северодвинск—»Красин».
Пришвартовавшийся к причалу ледокол «Ленин» от клотика до ватерлинии покрыт инеем и снегом. Капитан Николай Иванович Храмцов показался мне изможденным. Хрипловатым баском он рассказывал о тяжелых и опасных походах в Арктике.
Я всегда относился с большим уважением к Храмцову, честному человеку, опытному, знающему судоводителю. Николай Иванович родился в семье смотрителя старинного беломорского маяка Иицы, на котором мезенцы Храмцовы из поколения в поколение несли вахту. Море было его призванием. В тридцать лет он стал капитаном.
Работу его ледокол «Ленин» совершил за последние месяцы поистине великую. На столе капитана лежала предварительная сводка.
Начало рейса — 19.7.42 года. Место действия — западная и восточная Арктика. Конец рейса — 1.12.42 года.
Ледокол вышел из Архангельска и посетил Диксон, Тикси, Амбарчик, остров Айон, устье реки Енисей, пролив Юшар и снова вернулся в Архангельск.
Сделано миль — 8673.
Проведено судов — 77.
Затрачено судо-суток на проводку — 98,9.
Расход топлива — 6152 тонны.
Из них на ходу — 4838 тонн…
Я-то знал, что это была за работа. Непрерывная проводка и околка застрявших судов, помощь аварийным, снабжение водой и углем оскудевших — зачастую круглые сутки. Собственно, это плавание можно назвать двойным сквозным рейсом по Северному морскому пути, совершенным в тяжелейших условиях.
Наш «папанинский» штаб закончил свою деятельность 9 декабря. Почти все сотрудники откомандированы в Управление беломорских ледовых операций. Белоусов М. П. — начальник управления, а я — первый заместитель. В состав управления входили начальник архангельского пароходства, несколько опытных капитанов дальнего плавания, авиагруппа, гидрологи и синоптики. Е. М. Сузюмов назначен инспектором по погрузочно-разгрузочным работам в Мурманск.
С приходом ледокола «Ленин» морозы нам не страшны. Ведь он будто специально сделан для Северной Двины. По осадке может работать на всех фарватерах, подходить к причалам и окалывать транспорты. У него есть третья машина, расположенная на носу. «Ленин» свободно проходит Березовый бар, а две кормовые машины делают его разворотливым. При весенних паводках он разрушает заторы льда. В общем, когда ледокол в порту, архангелогородцы чувствуют себя спокойно. Вот и теперь они с радостью поглядывали на ледокол, явившийся, как рождественский Дед Мороз, к Новому году.
Ледокол требовал ремонта, но мы знали, что «Красная кузница» не подведет. Рабочие самоотверженно и в короткие сроки ремонтировали наши корабли. Если было необходимо — прямо у причала, во время погрузки или выгрузки, а на ледоколе — в ночное время. На нашем заводе ремонтировали и военные корабли Беломорской флотилии, и корабли союзников. Много значил во время войны для Архангельска судоремонтный завод «Красная кузница».
Все наши успехи закладывались в его цехах. Никогда не подводили его кадры, знающие флот, море.
Теперь несколько слов о тяжеловесном кране. Плавучий 150-тонный кран завода в те годы был одним из самых больших богатств во владениях начальника порта. Вспоминая этот кран, я не могу понять, как он выдержал бесконечные перетяжки с причала на причал, передвижения по реке во льдах… Его таскали даже морем в Северодвинск и обратно. Как не вспомнить тут добрым словом кранового мастера В. Новикова, не сходившего с крана ни днем ни ночью?
Все это так, но ледоколу «Ленин» необходим доковый ремонт. А дока на заводе нет. Вместе с капитаном Храмцовым пошли в обком партии. Нам посоветовали единственное, что могли: поезжайте в «Кузницу», поговорите с рабочими, инженерами, подумайте вместе, как быть.
Поехали, осматриваемся, беседуем. В одном из цехов к нам подошел рабочий и предложил вместо дока приспособить кессоны, оставшиеся после ледореза «Ф. Литке».
— Но у «Литке» и «Ленина» обводы корпуса совсем не одинаковы, — напоминаем мы.
— Можно подогнать, — сказал рабочий. — Я берусь подогнать.
Сопровождавший нас главный инженер завода поддержал эту мысль и согласился принять ледокол.
Мы поблагодарили рабочего. К сожалению, за давностью лет я запамятовал его фамилию.
А до ремонта «Ленин» из последних сил освобождал изо льдов и выводил в море пароходы «Мета», «Алдан», «Урицкий», «Уссури».
Через много лет после описываемого калининградский поэт Виктор Данилов написал стихотворение «Ледокол». Когда я читал его, мне вспоминались наши северодвинские ледовые битвы:
Был февралем под лед упрятан
Пролив,
И в эту толщу льда,
Как в мох осенние опята,
Вросли торговые суда.
А по волнам, хромая тяжко,
К судам, не вставшим на прикол,
В пролив вошел в стальной рубашке
Двухтрубный старый ледокол.
Он лед крошил широкой грудью.
И следом, словно большаком,
За ним суда пошли, как люди
В суровый час за вожаком.
Только «Ленин» встал к причалу завода, только разобрали на нем машины и стали подгонять кессоны, возникла крайняя необходимость провести три большие баржи, груженные корпусами мин, к левому берегу для их начинки и отправки на фронт.
— Это обязательно и как можно быстрее, — напирали на меня военные.
— В ближайшие дни возможностей никаких нет. Ледоколов нет, — ответил было я.
Но вдруг пришла мысль: а если привести в Архангельск «Красин»? Он пока в рабочем состоянии. Но глубины Березового бара… Может, выгрузить с ледокола уголь, оставить только самое необходимое количество, освободить балласты от лишней воды? А если он и тогда застрянет? Баржи с минами —дело большое, однако «Красин» дороже. Застрянет, а враг разнюхает и разбомбит его… Ведь в июне, когда «Красин» проходил Северодвинский бар, немцы еще не бомбили Архангельск.
Решил посоветоваться с Г. П. Огородниковым. Он спросил:
— Какой процент вероятности благополучного прохода ледокола в Архангельск?
— Девяносто девять процентов, — сказал я. — Но бывает и один процент…
— Приводите в Архангельск, — сказал Георгий Петрович. — И немедля. Березовый бар мы постережем.
Через два часа я вылетел из Архангельска в Северодвинск на маленьком У-2.
— Что же, Константин Сергеевич, — сказал капитан «Красина» М. Г. Марков, узнвв, что от него требуется, — раз надо, значит, надо. Пишите приказ, — он придвинул ко мне свой блокнот.
Старший механик доложил, что на борту и воды и угля самая малость. Ледокол должен вот-вот стать под бункеровку. Подсчитали. Выходило, что проскочить можно.
«Красин» поднял пары и уже в пути кое-кому оказал помощь. Приятно было смотреть, как мой старый приятель расправляется с беломорскими льдами. Маловодье-бар прошли благополучно.