Все это надо учитывать…
Учитываю. Еще час-другой работы, и звоню в штаб флотилии, сообщаю начальнику оперативного отдела, что больших отклонений от намеченного плана проводки не предвидится.
В эту зиму предстоит много хлопот. Москва сообщила, что февраль, март и апрель будут напряженными, ожидается формирование и прибытие ряда конвоев, в общей сложности чуть ли но с сотней транспортов.
Все провести в ледовитых водах. Все разгрузить-загрузить…
Однако это задачи всей зимней навигации. А завтра предстоит выход в море конвоя на запад. Как всегда, все необходимое обговорено с командующим военной флотилией. Документ, определяющий движение во льдах, составлялся в нашем управлении и подписывался мной. В правом верхнем углу стояла виза: «Согласовано. Г. А. Степанов». Готовили его заблаговременно, я не помню ни одного случая задержки: флотилия должна была иметь достаточно времени для обеспечения безопасности плавания. Заблаговременно указывалось время выхода конвоя, приблизительное время прохождения главных пунктов Терского берега и прибытие к месту передачи каравана эскорту Северного флота. Сроки в каждом ордере были различны, они колебались в зависимости от ледовой обстановки.
Ледовая авиаразведка велась регулярно, независимо от планирования операции. Но после назначения времени выхода вылетали ежедневно, а если было необходимо, то и два раза в сутки.
Звонок. Я взял трубку.
— Капитан Бадигин? Лейтенант Девис, добрый день.
— Здравствуйте, мистер Девис.
— Выход транспортов не отменяется?
— Нет, завтра в шесть утра.
— Очень хорошо… погода стоит хорошая, — лейтенант помолчал немного. — Я сожалею, что у вас нет времени на русскую баню…
— Ах, да! — я вспомнил свое обещание. Посмотрел на часы — около одиннадцати. — Мистер Девис, позвоните мне через десять минут.
Отбой, и я тут же набрал номер Виталия Мещерина.
— Мещерин слушает.
— Виталий, ты что, забыл свое приглашение?
— Костя? Это насчет баньки?!
— Если приеду к тебе ровно в тринадцать, успеешь поднять пары?
— Успею, в самый раз.
— Учти, со мной английский офицер связи, хороший парень, хочет испытать, что такое русская баня.
— Надо побольше пара?!
— Догадался. А после баньки чаек у самовара. Понял?
— Жду.
Как я уже говорил, Виталий Дмитриевич работал директором судостроительной верфи. Верфь была маленькая, суда выпускала тоже маленькие, деревянные. Баню Мещерин построил недавно и хвалился, что подобной нигде нет. В Архангельске баня в большом почете. Вряд ли в другом городе любят так попариться, как в Архангельске.
Ровно через десять минут позвонил Девис, и мы договорились о встрече.
Сегодня, видать, день был какой-то особенный. Не успел я положить трубку, как секретарша Антонина Кузьминична привела в кабинет военного матроса.
— Николай Сергеевич, — не сразу узнал я похудевшего Шарыпова, — какими судьбами?!
— Из госпиталя.
Мы расцеловались. Уселись на диване. Это опять Коля Шарыпов, старший машинист «Георгия Седова», дрейфовавший со мной через Ледовитый океан. Замечательный выдумщик, мастер на все руки, отважный человек. Я писал, как он был послан в Сталинград.
— Рассказывай, Николай Сергеевич, все по порядку.
— Что рассказывать… воевал у Волги, был командиром взвода разведки, ранен, лечился в Астрахани… досадно, самые тяжелые бои начались…
Николай Сергеевич говорил о героях Сталинграда, о страшных днях обороны, расчувствовался, выступили слезы.
— Наградили тебя?
— Орден Отечественной войны и Звездочка.
— Молодец, Коля, не подвел наше седовское племя. Л теперь что думаешь делать?
— Долечиваться, Константин Сергеевич… Потом в Полярное. На Северный флот. А кончится война — снова на торговое судно… У меня брат старший здесь, Борис.
Время шло незаметно. Шарыпов просидел до половины первого. В баню идти отказался.
Только ушел — явился лейтенант-англичанин.
Водитель Миша Черепанов, молодой, курносый, быстро довез нас на видавшей виды «эмке» к Мещерину по гладкой деревянной дороге.
У главного причала верфи увидели недостроенное судно странной конструкции. Деревянное, небольшое, называлось «Капитан Храмцов». Стояло оно давно, и дел там оставалось еще много. Кто-то сложил даже песенку про это судно. Там были слова: «У Мещерина на верфи стоит чудо-юдо, чудо-юдо, рыба-кит».
Но вот и баня. Она выглядела весело даже снаружи. Небольшой бревенчатый домик. Внутри — все новенькое и чистое.
Мы разделись в теплом предбаннике. На шее у Девиса висели серебряный крест и ладанка. Густая рыжая борода на белом теле казалась инородной.
— Почему вы носите бороду? — спросил я у Девиса.
— Я стараюсь не отвечать на этот вопрос. Слишком часто он задается. Но вам я отвечу: дал зарок не бриться до дня победы над нацистами.
— Понятно. Однако, если вы не будете ее подстригать, она может отрасти до колен. Волос у вас могучий. Будет ли приветствовать флотское начальство такую бороду?
— Нет, нет, я подстригаю каждый месяц… Но после победы под Сталинградом я стал думать, что, может быть, к концу этого года…
— Да, если бы англичане и американцы высадились через месяц на побережье Франции.
— О-о, если бы я был премьер-министр, капитан, я приказал бы, не откладывая, высадить войска во Франции. Но я всего только лейтенант флота ее величества и ничего не могу сделать… Но душой я с вашим народом, капитан, в его трудной борьбе.
Я верил лейтенанту. Несомненно, он говорил правду, я уже немного узнал характер и взгляды этого молодого английского моряка.
— Прошу вас, — я показал на парную. Мы вошли и плотно закрыли за собой дверь.
Мне, привыкшему к банному пару, показалось жарковато.
Денис испуганно посмотрел на меня, но успокоился, увидев, что я стал готовить шайки.
На видном месте лежали четыре веника и две новых ватных шапки.
— Зачем теплые шапки? — спросил лейтенант.
— Когда паришься — надо.
— О-о-о…
Мы ополоснулись теплой водой, и я, выбрав покрепче веник, сказал:
— Прошу, мистер Девис, берите шапку и забирайтесь на полку, буду вас парить.
— Я прошу первым вас, вы хозяин.
— Гостю первое место.
— Нет, прошу вас.
— Может быть, мы будем мериться чинами? — сказал я сердито. — Но с бане нашивок нет.
Эти слова, видимо, убедили лейтенанта, и он, нахлобучив шапку, покорно полез на полку.
Я решил создать полное представление о русской бане и плеснул на камни еще одно ведро воды. Воздух быстро стал накаляться, и я почувствовал, будто волосы на моей голове зашевелились, а уши стали сворачиваться, как сухой лист.
Англичанин молча, сжав зубы, лежал на полке.
Окунув веник в горячую воду, я легонько провел им по спине гостя.
— Но, капитан, ведь это пытка, — сказал он, не поднимая головы.
— Ничего, потерпите, потом скажете иное. Если будет невтерпеж, — дайте знать, — и я принялся нахлестывать лейтенанта парным веником. Девис больше не произнес ни слова, по моему требованию поворачиваясь с боку на бок.
Вскоре он из белого сделался багровым. Однако ни разу не пожаловался и пощады не просил. Я еще два раза плеснул на камни и наконец замучился сам.
— Хватит на первый раз. Теперь я пойду на полку, а вы поработайте веником.
Лейтенант мгновенно спустился на пол и по моему совету вылил на себя ведро ледяной воды.
Через час мы сидели в кабинете Мещерина и пили чай у медного круглого самовара, похожего на солнце.
Гостеприимный хозяин открыл две банки мясных консервов, что по тем временам было роскошью. Еще был ржаной хлеб и масло. Чай пили вприкуску.