А как просто это делается. У отравителя есть маленький такой мешочек с ядом. И еще – волшебная палочка.
Стоит ею взмахнуть, и он превращается в невидимку, а потом начинает носиться между столами. Щепотку Отто, мне ничего, щепотку вам и Окли, ни одной щепотки Хейсману и Страйкеру, двойная доза Антонио, ни одной для девушек, щепотка Герцогу, по две Моксену, и Скотту и так далее. Своевольный и капризный тип, этот ваш приятель‑невидимка. Или вы назовете его разборчивым?
– Не знаю, как я назову его, – серьезно ответил Смит, – зато знаю, как назову вас: неискренним, заметающим следы, уводящим в сторону, не в обиду будь сказано.
– Разумеется.
– Вы не так уж просты. Не станете же вы уверять, будто у вас нет определенного мнения по этому поводу.
– Такое мнение у меня было. Но поскольку я размышлял о случившемся гораздо дольше, чем вы, эти сомнения я отбросил. Ни мотива, ни обстоятельств, ни способа отравления – ничего этого установить невозможно.
Разве вы не знаете: когда доктору становится известно о случайном отравлении, он прежде всего подозревает, что отравление это отнюдь не случайно.
– Итак, вы во всем разобрались?
– Насколько это возможно.
– Понятно. – Штурман помолчал, потом прибавил:
– Вам известно, что в радиорубке у нас имеется приемопередатчик, с помощью которого можно связаться практически с любым пунктом в северном полушарии? У меня такое предчувствие, что скоро нам придется его использовать.
– За каким бесом?
– Просить о помощи.
– О помощи?
– Именно. Сами знаете, что это такое. Это то, в чем вы нуждаетесь, попав в беду. Думаю, помощь сейчас нам нужна. А если случатся новые такие же непредвиденные неприятности, без помощи нам каюк.
– Прошу прощения, – ответил я, – но я вас не понимаю. Кроме того, Великобритания довольно далеко от нас.
– Зато атлантические силы НАТО недалеко. Они проводят совместные учения где‑то возле мыса Нордкап.
– Вы хорошо информированы, – заметил я.
– А это полезно, когда имеешь дело с лицом, которое, по его словам, вполне устраивает, что три человека на борту судна умерли загадочной смертью. Я уверен, до тех пор, пока не выяснится причина их смерти, нельзя успокаиваться. Признаюсь, я не отличаюсь особой проницательностью, однако не намерен недооценивать те умственные способности, которыми я располагаю.
– Я тоже не намерен. Однако не надо недооценивать и мои способности.
Спасибо за угощение, – ответил я и направился к правой двери. Судно раскачивалось вдоль и поперек, содрогаясь всем корпусом, но по‑прежнему двигаясь в нордовом направлении, рассекая огромные валы. Только теперь сквозь снежную круговерть нельзя было рассмотреть не то что гребни волн, а даже то, что творится на расстоянии вытянутой руки. Мой взгляд упал на заснеженную палубу крыла мостика, и при тусклом свете, пробивавшемся из рулевой рубки, я заметил чьи‑то следы. По тому, насколько они отчетливы, я решил, что всего несколько секунд назад кто‑то стоял на крыле мостика и подслушивал наш разговор со штурманом. Но в следующую минуту сообразил, что следы эти оставлены мной самим, а снег не успел их запорошить потому, что их защищал брезентовый обвес. Спать, скорее спать: из‑за недосыпания, нервного напряжения последних часов, штормовой погоды и мрачных предчувствий, которыми поделился со мной Смит, у меня начинались галлюцинации. Тут я заметил, что рядом со мной стоит штурман.
– Вижу, вы от меня не отстаете, доктор Марлоу, – проронил он.
– А как же иначе. Может быть, вы считаете меня тем самым невидимым Борджиа, который как тень появляется то здесь, то там со своим ядом?
– Нет, не считаю.
Не считаю также, что вы придерживаетесь моего мнения, – прибавил он мрачно. – Но, возможно, когда‑нибудь вы об этом пожалеете.
Впоследствии выяснится, что он был прав. Знай я, как сложатся обстоятельства, мне не пришлось бы оставлять Смита на острове Медвежий...
Вернувшись в салон, я устроился на угловом диване и, закинув ноги на соседний стул, без особого интереса принялся читать сценарий, который всучил мне Гуэн. В эту минуту дверь с подветренного борта открылась и вошла Мэри Стюарт. Соломенные волосы ее были запорошены снегом, на плечи накинуто теплое пальто.
– Вот вы куда забрались, произнесла она, с грохотом захлопнув дверь.
– Именно, – подтвердил я. – Сюда‑то я и забрался.
– В каюте вас не оказалось. У вас там света нет. Вы об этом знаете?
– Знаю. Мне нужно было составить кое‑какие бумаги, и потому я пришел сюда. Что‑нибудь случилось?
Стараясь не упасть на шаткой палубе, девушка подошла к дивану и села напротив.
– Что же может случиться хуже того, что уже случилось? – ответила она.
Они со Смитом составили бы подходящую пару. – Не возражаете, если я останусь здесь?
Я лишь улыбнулся.
– Я почувствовал бы себя оскорбленным, если бы вы ушли.
Улыбнувшись в ответ, Мэри устроилась поудобнее, плотно закутавшись в пальто, и закрыла глаза. Длинные темные ресницы оттеняли бледность ее щек с высокими скулами.
Наблюдать за Мэри было отнюдь не обременительно, но отчего‑то я стал испытывать неловкость. Смущала меня не ее показная потребность в чьем‑то обществе, а то, насколько неудобно ей было сидеть. В довершение всего девушка начала дрожать.
– Садитесь на мое место, – предложил я. – Можете закрыться одеялом.
– Нет, спасибо. – Она открыла глаза.
– Тут их много, – настаивал я. Ничто так не действует на меня, как страдание с улыбкой на устах. Взяв плед, я подошел к Мэри и укутал ее. Она внимательно взглянула на меня, но не произнесла ни слова.
Забравшись в свой угол, я взял сценарий, но, вместо того чтобы читать его, стал думать о том, кто может побывать в моей каюте, пока я отсутствую.
В ней успела побывать Мэри Стюарт, но об этом она сообщила мне сама, а ее приход в кают‑компанию объяснял причину ее посещения. Во всяком случае, так казалось. По ее словам, ей страшно, и поэтому нужно чье‑то общество. Но почему именно мое? А не, скажем, Чарльза Конрада, который гораздо моложе и симпатичней меня. Или, если уж на то пошло, не общество его коллег Гюнтера Юнгбека и Иона Хейтера, весьма видных мужчин? Может быть, я нужен ей совсем по иным причинам? Может быть, она наблюдает за мной, даже стережет, а может, дает кому‑то возможность заглянуть ко мне в каюту? Тут я вспомнил, что в каюте есть предметы, которые не должны попасться на глаза постороннему.
Положив сценарий, я направился к двери. Девушка подняла голову.
– Куда вы?
– На палубу.
– Простите... но вы еще вернетесь?
– Вы тоже меня простите. Не хочу вас обидеть, – солгал я, – просто я очень устал. Спущусь вниз. Через минуту вернусь.
Кивнув, Мэри проводила меня взглядом. Я постоял у двери секунд двадцать, не обращая внимания на хлопья снега, проникавшие даже сюда, и делая вид, будто поднимаю воротник и заворачиваю низ брюк. Потом торопливым шагом подошел к окну. Девушка сидела в прежнем положении, подперев руками подбородок и медленно качая головой. Лет десять назад я бы тотчас вернулся, обнял бы ее и сказал, что все беды теперь позади. Но так произошло бы лет десять назад. А сейчас я лишь взглянул на нее и пошел вниз, в сторону пассажирских кают.
Дело было далеко за полночь, но бар был еще открыт. Не опасаясь, что Джерран застанет его врасплох, Лонни Гилберт открыл дверцы буфета и устроился за стойкой с бутылкой виски в одной руке и сифоном с содовой в другой.