Естественно, основной интерес Гуэн проявлял к финансовым вопросам, и, так как в данный момент наши интересы совпадали, я изъял из его вещей три предмета, заслуживающие более тщательного изучения. Это были платежные ведомости киностудии, роскошная чековая книжка Гуэна и дневник в сафьяновом переплете, испещренный зашифрованными записями, несомненно финансового характера: Гуэн поленился разработать шифр для фунтов и пенсов. Ничего страшного в этом я не усмотрел: забота о сохранности тайны, в особенности чужой, – замечательная черта в характере бухгалтера.
За тридцать минут я осмотрел четыре помещения. В комнате Хейсмана я, как и предполагал, ничего не нашел. Человек с такой биографией и опытом давно усвоил, что самый надежный сейф для тайн – это собственная память.
Однако я обнаружил несколько предметов, несомненно использованных им при составлении аннотации к сценарию, которые представляли для меня интерес. Это были крупномасштабные карты острова Медвежий. Одну из них я прихватил с собой.
Среди частных бумаг Нила Дивайна я не нашел ничего, кроме множества неоплаченных счетов, долговых расписок и нескольких писем с угрозами.
Отправителями их были разные банкиры. Это вполне увязывалось с обликом Нила Дивайна – нервного, настороженного и придавленного жизнью. На дне старомодного кофра я обнаружил небольшой вороненый пистолет. Он был заряжен, но, поскольку в лежавшем рядом конверте находилось разрешение, выданное лондонской полицией, находка эта могла и не иметь особого значения. Число законопослушных граждан законопослушной Великобритании, которые по разным причинам считают, что благоразумней иметь при себе оружие, весьма значительно.
В помещении, где устроились Юнгбек и Хейтер, я не нашел ничего подозрительного. Правда, внимание мое привлек лежавший в чемодане Юнгбека плотный коричневый конверт.
Я вошел в кают‑компанию, где от окна к окну – всего их было четыре ходила Мэри Стюарт, наблюдая за окружающей местностью.
– Ничего не видно? – спросил я. Девушка отрицательно мотнула головой. Поставьте, пожалуйста, чайник.
– Есть кофе. И еда готова.
– Я не хочу кофе. Нужна горячая вода. Плесните на дно, этого будет достаточно. – Я протянул конверт. – Распечатайте его над струей пара, хорошо?
– Распечатать? А что там?
– Если в я знал, то не стал бы просить об этой услуге.
Войдя в комнату Лонни, ничего, кроме воспоминаний, я в ней не обнаружил. Это был альбом с множеством выцветших фотографий. За немногим исключением, это были семейные, снимки.
Я хотел было войти в комнату Эдди, но меня. окликнула Мэри Стюарт. Она распечатала конверт и держала в руках его содержимое, обернув в белый носовой платок.
– Вот умница.
– Тут две тысячи фунтов, – с изумлением сказала девушка. – Новыми пятифунтовыми банкнотами.
– Приличная сумма. – Ассигнации были не только новые, но и пронумерованы по порядку. Я записал серию первой и последней ассигнаций.
Установить их происхождение будет совсем несложно. Владелец их был или очень глуп, или самоуверен. Это доказательство я не конфисковал, а убрал вновь под замок в кейс Юнгбека, предварительно заклеив. Когда держишь при себе такую уйму денег, испытываешь желание как можно чаще проверять их наличие.
Ни в комнате Эдди, ни у Хендрикса я ничего не нашел. При осмотре комнаты Сэнди выяснилось лишь, что он нечист на руку и ворует у Отто спиртное не умеренными дозами, как Лонни, а бутылками. Комнаты «Трех апостолов» я пропустил в уверенности, что осмотр их не даст ничего, а проверять комнату Конрада мне и в голову не пришло.
Когда я вернулся в кают‑компанию, шел уже четвертый час. Начало смеркаться. Лонни и оба его спутника, должно быть, давно нагнали Отто. Пора бы им и вернуться, подумал я.
Когда я вернулся в кают‑компанию, шел уже четвертый час. Начало смеркаться. Лонни и оба его спутника, должно быть, давно нагнали Отто. Пора бы им и вернуться, подумал я. Мэри, по ее словам успевшая перекусить, подала мне жаркое с картофелем, приготовленное из замороженных полуфабрикатов. На лице ее была тревога. Причин для беспокойства у нее хватало, но я знал, чем она озабочена в данную минуту.
– Куда же они запропастились? – проговорила девушка. – С ними что‑то случилось.
– С ними все в порядке. Просто дорога оказалась длиннее, чем они рассчитывали, только и всего.
– Хорошо бы, а то темнеть начинает и снег повалил... – Замолчав, Мэри с осуждением посмотрела на меня. – Уж больно вы умный.
– Очень хочется быть умным, ей‑Богу, – признался я, отодвинув тарелку, к которой почти не притронулся, и поднялся из‑за стола. – Спасибо. Дело не в вашем кулинарном искусстве, просто есть не хочется. Я буду у себя в комнате.
– Смеркается, – опять сказала она невпопад.
– Я ненадолго.
Сев на койку, я осмотрел свою добычу. Долго разглядывать ее было некогда, да и незачем. Платежные ведомости были красноречивы, но еще красноречивее оказалась связь между записями в чековой книжке Отто и банковской книжкой Гуэна. Однако самым любопытным предметом, пожалуй, оказалась крупномасштабная врезка, изображающая залив Эвьебукта. Разглядывая карту, я стал размышлять обо всем, что связано с отцом Мэри Стюарт. И вот в эту минуту вошла сама Мэри.
– Там идут какие‑то люди.
– Кто именно?
– Не знаю. Уже темно, и снег валит.
– И откуда?
– Оттуда. – Мэри ткнула в южном направлении.
– Это, должно быть, Хендрикс и «Три апостола». – Завернув бумаги в полотенце, я протянул их девушке. – Спрячьте это у себя. – А затем, перевернув вверх дном свой медицинский чемоданчик, я извлек из кармана шоферскую отвертку и начал отворачивать четыре винта, служившие в качестве подставки.
– Хорошо, хорошо. – Помолчав, Мэри спросила:
– А вы мне не объясните, в чем дело?
– Бывают такие бессовестные люди, которым ничего не стоит порыться в чужих вещах. Особенно моих. Разумеется, в мое отсутствие. – Я снял основание и стал вытаскивать плоский металлический ящик, который был вмонтирован в днище чемоданчика.
– Вы уходите, – произнесла Мэри монотонным голосом. – Куда?
– Не в кабак, можете быть уверены. – Вынув черный ящик, я протянул его девушке. – Осторожно. Он тяжелый. Спрячьте и это, да как следует.
– Но что же...
– Торопитесь. Я уже слышу голоса.
Она поспешно ушла к себе в спальню. Привинтив днище на прежнее место, я направился в кают‑компанию, где уже находились Хендрикс и « Три апостола».
Судя по тому, как они хлопали в ладоши, чтобы восстановить кровообращение, прихлебывая при этом горячий кофе, который Мэри оставила на печке, все четверо были более чем счастливы, вернувшись в жилой блок. Но когда я сообщил им о смерти Джудит Хейнс, все сникли. Как и остальные члены съемочной группы, особо теплых чувств к покойной они не питали, но их потряс сам факт смерти знакомого им человека. Хотя это и было, по их мнению, самоубийство, оно произошло в момент, когда не изгладились еще недавние кошмарные события. Никто из четверых не успел опомниться, как двери распахнулись и в помещение, шатаясь, ввалился Отто. Словно задыхаясь, он ловил ртом воздух, готовый вот‑вот свалиться от изнеможения. Я посмотрел на него с деланным участием.
– Не надо, мистер Джерран, не стоит принимать это так близко к сердцу, – сочувственно произнес я.