– Я их и не собираюсь искать. Наоборот, надо принять все меры к тому, чтобы избежать встречи.
Пока Конрад осмысливал сказанное мною, в целях предосторожности я убавил обороты двигателя и после того, как мы отошли на сотню метров, у северного берега залива Сор‑Хамна заглушил мотор. Пройдя по инерции некоторое расстояние, моторка остановилась. Я перебрался на нос, опустил якорь и вытравил трос.
– Судя по карте, – заметил я, – глубина здесь три сажени. По мнению специалистов, для того чтобы нас не сносило, нужно вытравить метров пятнадцать троса. Столько мы и вытравили. А поскольку находимся у самого берега, то практически невидимы, и тому, кто приблизится с юга, разглядеть очертания лодки будет невозможно. Курить, разумеется, запрещено.
– Забавная история, – сказал Конрад. Помолчав, он осторожно спросил: А кто должен приблизиться с юга?
– Белоснежка и семь гномов.
– Ясно. Так вы считаете, что с ними все в порядке?
– Я считаю, что с ними отнюдь не все в порядке, но в другом смысле.
– Ах вот что! – Наступила пауза, которая была вполне естественной. Раз уж речь зашла о Белоснежке...
– То что?
– Как вы смотрите на то, чтобы рассказать мне волшебную сказку? Так и время скоротаем.
И я рассказал Конраду все, что знал или думал, что знаю. Он выслушал меня, ни разу не прервав. Я подождал комментариев и, не услышав их, прибавил:
– Дайте обещание, что не пришибете Хейсмана при первой же встрече.
– Даю, но с большой неохотой. – Конрад передернул плечами. – Господи Иисусе, ну и холод!
– Так и должно быть. Молчок!..
Вначале едва слышно, прорываясь сквозь снежную пелену и северный ветер, затем все громче застучал мотор. Последние две минуты звук выхлопа раздавался особенно отчетливо.
– Надо же! – произнес Конрад.
Лодка слегка покачивалась, удерживаемая якорем, нас обоих била дрожь: стужа усиливалась. Обогнув северный конец причала, Хейсман выключил двигатель. Вместо того чтобы пришвартоваться и сразу же выбраться на причал, Хейсман с Гуэном и Юнгбеком провозились у пирса минут десять. В темноте и из‑за снегопада не было видно, чем они заняты. Однако несколько раз мелькнул луч фонаря, донесся глухой металлический стук. Раза два послышался всплеск, как при падении в воду тяжелого предмета. Наконец в сторону жилого блока по причалу двинулись три яркие точки.
– Очевидно, теперь мне полагается задавать умные вопросы, – сказал Конрад.
– А мне – давать умные ответы. Думаю, скоро мы их получим. Выберите‑ка якорь.
Я снова завел мотор. На самых малых оборотах мы прошли в восточном направлении метров двести, затем повернули на юг. После того как мы удалились на достаточное расстояние от берега, оказавшись к тому же с наветренной стороны от жилого блока, я дал полный газ. Ориентироваться оказалось гораздо проще, чем я ожидал. С темнотой мы успели освоиться, и я без труда различал очертания берега справа по борту. Даже при худшей видимости трудно было бы не определить границы между черной полосой прибрежных скал и заснеженными холмами, уходящими вдаль. Волнение было незначительное, да и ветер дул в нужном направлении.
Справа приближался мыс Капп Мальмгрен. Я повернул моторку к зюйд‑весту, чтобы попасть в залив Эвьебукта, и смотрел во все глаза, стараясь не налететь на камни. Хотя прибрежные скалы были видны отчетливо, на их черном фоне островки, которые, как я заметил утром, разбросаны тут и там в северной части бухты, различить оказалось невозможно.
Конрад с завидным терпением, характерным для него, заговорил – впервые с тех пор, как мы подняли якорь. Прокашлявшись, он спросил:
– Можно задать вопрос?
– Можно даже получить ответ.
Прокашлявшись, он спросил:
– Можно задать вопрос?
– Можно даже получить ответ. Помните те столбы и веретенообразные рифы вблизи скал, которые мы видели, огибая остров с юга на борту «Морнинг роуз»?
– Благословенной памяти... – отозвался Конрад с тоской в голосе..
– К чему напрасно убиваться? – подбодрил я его. – Сегодня вы ее увидите вновь.
– Что? Нашу «Морнинг роуз»?
– Ее самую. Я на это надеюсь. Эти столбы образовались в результате выветривания и под воздействием приливно‑отливных течений, штормовых волн, перепадов температур. Остров постоянно разрушается, и глыбы камня то и дело падают в море. В результате в скалах образовались пещеры и кое‑что еще. До сегодняшнего дня я и не подозревал, что такое явление существует. В двухстах‑трехстах метрах от южной оконечности суши, заключающей в себе этот залив, точки, которая называется мыс Капп Кольтхофф, находится крохотная подковообразная гавань. Я разглядел ее в бинокль.
– Когда же вы это успели?
– Во время прогулки. Во внутренней части подковы имеется проход, вернее туннель, выходящий на противоположную сторону мыса Капп Кольтхофф. Его можно найти только на крупномасштабной карте острова Медвежий. Сегодня утром я раздобыл такую карту.
– Такой длинный туннель? Сквозной? Должно быть, это искусственный туннель?
– Какой чудак станет тратить целое состояние на то, чтобы пробить в скале туннель длиной двести метров от пункта А до пункта В, если до любого из этих пунктов можно добраться за пять минут по чистой воде? Я имею в виду остров Медвежий.
– Действительно, – согласился Конрад. – Вы полагаете, что Хейсман и его друзья могли там побывать?
– Где же еще? Я осмотрел каждый уголок залива Сор‑Хамна, но так их и не обнаружил.
Конрад промолчал. Он нравился мне все больше. Ведь он мог бы задать десяток вопросов, ответа на которые он бы не получил. Мотор марки «Эвинруд» уверенно рокотал, и минут через десять в южной части залива Эвьебукта я заметил очертания приближающихся с каждой секундой скал. Слева была отчетливо видна оконечность мыса Капп Кольтхофф. Мне показалось, что за ним белеют гребни волн.
– Вряд ли нас кто‑нибудь увидит, – сказал я. – Ночное зрение нам теперь ни к чему. Островов поблизости нет. Хорошее освещение было бы очень кстати.
Конрад прошел на нос и включил два мощных фонаря. Через две минуты меньше чем в сотне метров впереди возникли очертания отвесных скал. Я повернул лодку вправо и повел ее на норд‑вест вдоль скал.
Минуту спустя мы обнаружили ориентированное на восток круглое отверстие. Я сбросил газ, и моторка по инерции подошла к входу в пещеру, который оказался совсем крохотным. Оглянувшись, Конрад произнес:
– У меня клаустрофобия <Клаустрофобия – боязнь замкнутого пространства.>.
– У меня тоже.
– А если застрянем?
– Их моторка больше нашей.
– Если только она была здесь. Ну что ж, рискнем. Я решил потом напомнить Конраду его слова и направил лодку в туннель. Выяснилось, что он больше, чем казалось вначале. Волны и течения так отполировали стены туннеля, что они стали гладкими, как алебастр. Хотя этот удивительный туннель был ориентирован строго на юг, судя по меняющейся его ширине и высоте, было ясно, что его не касалась рука человека. Но тут Конрад окликнул меня, показав куда‑то вправо по курсу, и я понял, что поспешил с выводами.
Углубление в стенке туннеля было едва заметно и не отличалось от других двух, которые мы миновали. Ниша была не больше двух метров глубиной и шириной от шестидесяти сантиметров до полутора метров. Создавалось впечатление, что она вырублена руками человека.