Я отправился навестить его, поделился с ним своими планами и спросил, не пожертвует ли он ради этого несколькими часами своего сна. Как и всегда, Ролингс был готов взяться за работу.
Позднее в тот же вечер я осмотрел одного или двух пациентов. Джолли, измученный геркулесовыми подвигами минувшей ночи, спал сейчас без задних ног, и Свенсон спросил, не могу ли я его заменить. Так я и сделал, правда, без особого старания. За единственным исключением, все больные крепко спалили срочной необходимости будить их я не нашел. А этим единственным исключением был доктор Бенсон, который к вечеру пришел в сознание. Он явно шел на поправку, хотя и жаловался, что голова у него, как пустая тыква, в которой к тому же кому-то срочно понадобилось поставить заклепки, так что я дал ему несколько таблеток и этим ограничился. Спросил только, что, по его мнению, могло послужить причиной его падения с верхушки «паруса», но он либо еще не совсем оклемался, либо попросту не знал. Да это и не имело особого значения. Я и без того знал ответ на этот вопрос.
После этого я проспал девять часов подряд, что было весьма эгоистично с моей стороны, особенно если учесть, что Ролингсу по моей милости пришлось бодрствовать большую часть ночи. Но выбора у меня не было: Ролингс мог провернуть для меня одно очень важное дело, которое сам я сделать никак не мог. Этой ночью «Дельфин» вышел наконец из-подо льда в открытый простор Северного Ледовитого океана. Я встал около семи, умылся, побрился и оделся так тщательно, насколько позволила больная рука. По моему мнению, судья, намеревающийся вести судебное разбирательство, обязан предстать перед публикой в достойном виде. Плотно позавтракав в кают-компании, около девяти я отправился в центральный пост. На вахте стоял Хансен. Я подошел к нему и потихоньку, убедившись, что никто не может нас подслушать, спросил:
— Где коммандер Свенсон?
— У себя в каюте.
— Я хотел бы поговорить с вами обоими. Наедине. Хансен испытующе посмотрел на меня, кивнул, передал вахту штурману и последовал вместе со мной в каюту капитана. Мы постучались, зашли и плотно прикрыли за собой дверь. Я не стал тратить время на предисловия.
— Я знаю, кто убийца, — заявил я. — У меня нет доказательств, но я собираюсь их сейчас получить. Было бы лучше, если бы вы при этом присутствовали. Если, конечно, у вас найдется время.
Видимо, за прошедшие тридцать часов капитан и старший помощник исчерпали весь запас эмоций, поэтому не стали махать руками, наперебой задавать вопросы или как-то иначе выражать свое недоверие. Вместо этого Свенсон задумчиво посмотрел на Хансена, встал из-за стола, свернул карту, которую как раз изучал, и сухо произнес:
— Думаю, у нас найдется время, доктор Карпентер. Мне еще никогда не приходилось встречаться с убийцей... — Говорил он ровным тоном, чуть небрежно, но его чистые серые глаза буквально поледенели. -Будет очень любопытно познакомиться с человеком, на чьей совести целых восемь жизней. — Скажите спасибо, что только восемь, — заметил я. — Вчера утром он чуть не довел свой счет до сотни.
На этот раз его все же задело за живое. Он внимательно взглянул мне в глаза, потом тихо спросил:
— Что вы имеете в виду?
— Наш приятель носит при себе не только пистолет, но и спички, пояснил я. — Вчера рано утром он хорошо потрудился с ними в механическом отсеке.
— Кто-то преднамеренно пытался устроить на корабле пожар? Хансен недоверчиво уставился на меня. — Эта версия не проходит, док.
— У меня проходит, — отозвался Свенсон. — У меня проходит все, что утверждает доктор Карпентер. Мы имеем дело с сумасшедшим, доктор. Только умалишенный поставит на карту свою жизнь вместе с жизнями других людей.
— Он просто просчитался, — угрюмо пояснил я. — Ну, пошли...
Как и было условлено, в кают-компании нас ждали одиннадцать человек:
Ролингс, Забринский, капитан Фолсом, доктор Джолли, близнецы Харрингтоны, которые уже достаточно окрепли, чтобы встать с постели, Нейсби, Хассард, Киннерд, Хьюсон и Джереми. Почти все они расположились вокруг обеденного стола, только Ролингс оставался у двери, а Забринский, чья нога все еще была в гипсе, сидел в кресле в уголке, изучая свежий номер "Чудес «Дельфина», газеты, выпускаемой здесь же, на подводной лодке. Кое-кто начал было вставать, когда мы появились в дверях, но Свенсон махнул рукой, отменяя излишнюю официальность. Все молчали, кроме доктора Джолли, который бодро выкрикнул:
— Доброе утро, капитан! Ну, что ж, весьма любопытная компания.
Очень любопытная. По какому поводу решили собрать нас, капитан?
Я откашлялся.
— Прошу извинить за то, что ввел вас в заблуждение. На самом деле это я собрал вас, а не капитан.
— Вы? — Джолли прикусил губу и испытующе посмотрел на меня. — Что-то я никак не соображу, старина. Почему вы?
— Я виновен в еще одном небольшом обмане. Я дал вам понять, что служу в министерстве снабжения. Так вот, это не так. Я агент Британского правительства. Офицер МИ-6, служба контрразведки.
Реакция была именно такой, какой я и ожидал. Они молча уставились на меня, раскрыв рты, точно вытащенные из воды рыбы. — Джолли, как всегда, опомнился первым:
— Контрразведка! О Господи Боже ты мой! Контрразведка!... Шпионы, плащи и кинжалы, красавицы-блондинки, шастающие по купе и каютам... Точнее сказать, по кают-компаниям... Но почему? Для чего вы здесь? Что вам нужно?
Чего вы хотите добиться от нас, доктор Карпентер?
— Небольшое дело об убийстве, — сказал я.
— Об убийстве? — Капитан Фолсом заговорил в первый раз с того момента, как ступил на борт корабля, его голос, исходивший из узкой щели на изуродованном ожогами лице, напоминал сдавленное кваканье. — Об убийстве? — Три человека из тех, что лежат сейчас в лаборатории на станции «Зебра», погибли еще до пожара. Двое были убиты выстрелом в голову. Третий погиб от удара ножом. Я называю это убийством. А вы?
Джолли схватился за край стола и пригнулся в кресле, точно от сильного удара. Остальные тоже выглядели ошеломленными.
— По-моему, излишне добавлять, — уточнил я, — что убийца находится в этой комнате.
Глядя на них, вы бы ни за что этого не подумали. На вид все они казались вполне добропорядочными гражданами, никогда и не помышлявшими об убийстве. Они были так же невинны, как новорожденные младенцы, так же белы и чисты, как свежевыпавший снег.
Глава 12
Мягко говоря, мне удалось заинтересовать собравшихся. Может быть, если бы я предстал перед ними двухголовым инопланетянином, или собрался огласить результаты розыгрыша многомиллионной лотереи, на которую они купили по билету, или, наконец,, предложил бросить жребии, кому первому идти в атаку на пулеметное гнездо, — может быть, тогда мне удалось бы добиться еще большего внимания с их стороны. Но сомневаюсь.
— Если вы запасетесь некоторым терпением, — начал я, — то прежде я собираюсь прочесть вам небольшую лекцию по устройству и использованию оптических камер... И не спрашивайте меня, какая тут связь с убийством, скоро вы сами все превосходно поймете...
При одинаковом качестве пленки и оптики четкость деталей на фотоснимке зависит от фокусного расстояния, то есть от расстояния между объективом и фотопленкой. Всего лишь пятнадцать лет назад максимальное фокусное расстояние любых камер, применяемых вне помещения, составляло около сорока дюймов. Такие камеры применялись на разведывательных самолетах в последний период второй мировой войны.