Речь идёт не об обычной схватке с обычным противником. Эти люди – они есть, – но в то же время их как бы и нет. Они – ловкие, умелые, скачущие с места на место, жестокие невидимки. И те, кто их содержит – действительно могут пользоваться английской армией. В одной из схваток я потерял учителя, и теперь мои шансы уцелеть – ничтожно малы. Мой «последний» поход – дело ближайшего времени. Я поэтому заранее попрощался с Алис и с вами.
Он легко развернул своё массивное тело, шагнул назад, к столу, придвинул скамью и сел.
– Но, Бэнсон, – с лихорадочной поспешностью осмысливая услышанное, произнёс я. – Разве ты рождён, чтобы быть охотником на невидимок? Разве обучен? Ты – добряк с душою ребёнка. И если тебе попался такой противник, каким ты его рисуешь, то не лучше ли тебе оставить эту войну тем, кто умеет воевать по-настоящему? Иди домой. У тебя дома жена, на которой лежит неимоверное горе. Сын, которого надо вырастить. Если эти, как ты написал, «охотники за черепами» настолько страшны, – предоставь их естественному ходу событий и королевскому прокурору! Едем домой, – к Алис, к Томику!
Бэнсон покачал головой.
– Мне показывали дом Хосе, – сказал он.
– Ты был в Адоре?! – от изумления я даже привстал.
– Был, – сказал он, как будто о каком-то заурядном событии. – Так вот представьте, мистер Том, что у вас имелась возможность сбежать с плантации Жабы. Ну и что? Как бы вы смогли дальше жить, зная, что Хосе каждый день рубит живых людей и скармливает их собакам? Вот, вы встретили страшное существо – и сделали, что смогли. Сейчас я делаю то, что могу.
Мы замолчали. Кузнец глухо кашлянул, напоминая о себе. Сказал:
– За Бэнсоном скоро приедут. Давайте-ка – за стол. – И, приготавливая скорый ужин, покашливая, бормотал: – Смотри, какие страшные дела творятся. Придётся пить и за встречу, и за прощание. Для чего мальчишкам такая беда?
Обратившись к уже привычному ритуалу, мы выпили пива, стали резать окорок и колбасы. Я лихорадочно искал выход из дикой, немыслимой ситуации. Снова спросил Бэнсона:
– Если за тобой должен кто-то заехать – значит, ты воюешь не в одиночку?
Бэнсон кивнул.
– А те, с кем ты в компании, заодно, – они знают, что у тебя в Бристоле жена и маленький сын?
Бэнсон, как ни странно, вдруг улыбнулся, отчего круглый пулевой шрам на его щеке взялся морщинами.
– Мистер Том, – сказал он, – помните ночь на моле в Мадрасе? Когда мы встретились с шайкой Регента? Представьте, что в самый разгар схватки мистер Стоун, например, вдруг сказал бы: «ну вы тут, братцы, выкручивайтесь, а у меня жена и сын в Бристоле».
Я отодвинул пиво, положил руки на стол. Посмотрел Бэнсону в глаза:
– Но хоть какую-то помощь я могу тебе оказать?
– Для этого и приехал, – кивнул он головой в дурацком пёстром платке. – Нужно на время спрятать… – он на миг замялся, – …людей.
– Каких и сколько? – с готовностью спросил я.
Кузнец положил тяжёлую руку мне на плечо:
– Идём, Томас. Покажу, каких.
Он зажёг ещё одну лампу и мы прошли в спальную комнату. Отворив дверь, он пропустил меня вперёд. Я сделал шаг – и тут же попятился. На полу, занимая всё пространство, на толстом ковре из свежей соломы лежали дети. Их было несколько десятков человек – разных возрастов, – и в одеждах самых немыслимых.
– Кто это? – шёпотом спросил я.
Кузнец ответил, только когда мы вернулись в кухню-столовую:
– Плимутские карманники и попрошайки…
– Так называемая «семья», – добавил Бэнсон.
Кузнец ответил, только когда мы вернулись в кухню-столовую:
– Плимутские карманники и попрошайки…
– Так называемая «семья», – добавил Бэнсон. – Тридцать два человечка. Принц Сова остался в их «логове» караулить компракчикосов. А я вспомнил про вас, мистер Том, и заверил своих, что смогу передать детей на необходимое время в надёжные руки. Их надо кормить, и я привёз деньги…
– Какие деньги! – махнул я рукой. – Буду кормить, сколько потребуется! – И, не удержавшись, спросил: – А кто такие принц Сова и компракчикосы?
– Компракчикосы – торговцы детьми. Принц Сова – как бы сказать… ночной охотник. Когда они встретятся, компракчикосов больше не будет, а принц Сова, быть может, заедет к вам за детьми. Можно найти, мистер Том, для них надёжное место?
– Есть! – сказал я торопливо, – есть такое место! Мой замок! Там сейчас тепло, есть еда – и предостаточно места. Да и охрана… Робертсона с Готлибом помнишь?
– Какой такой замок? – кузнец вскинул лохматые брови.
– Я только что купил имение «Шервуд». Там есть вполне пригодный для жилья замок…
В это время за стеной послышался топот копыт нескольких лошадей.
– Мы сейчас, – сказал кузнец, набрасывая на себя тулуп, – и вышел.
Вышел и Бэнсон, в куртке с медвежьими рукавами и в пиратском платке. Кивнул мне в дверях, давая понять, что они ненадолго.
Я допил пиво, поставил кружку на стол. Вдруг увидел в углу до боли знакомый предмет! Там, в тени, стоял треугольный арбалетный футляр. Встав, я подошёл и взял его в руки. «Где же ты побывал, старина?» И вдруг взгляд мой упал на тёмную «оспинку» на полированной дубовой поверхности. Это был след от удара ножом. След «сказал» мне, что удар был отменно сильным, а нож – остро заточенным.
За спиной послышался шорох. Я стремительно обернулся…
В дверях стояла девочка лет пяти, худенькая, с личиком «ясным», но чумазым и заспанным. Она стояла на одной ножке. Вместо второй в пол упирался удерживаемый ею подмышкой маленький костылёк. Конец его был закрыт толстым тряпичным коконом.
– Ты кто? – шёпотом спросила девочка.
– Человек, – так же шёпотом ответил я и поставил футляр назад в угол.
– Бить будешь? – спросила девочка.
– Нет, – ужаснувшись вопросу, ответил я и добавил: – Могу дать поесть.
– Меня зовут Ксанфия, – сказала малышка, ковыляя к столу.
Дойдя до него, она задрала голову вверх, так что её подбородочек стал вровень с краем столешницы.
– Ходишь так, что вовсе не слышно, – сказал я, глядя на костылёк и на кокон.
– Это мне Милый Слик сделал, – сказала моя маленькая собеседница, – чтобы тихо подкрадываться.
– Куда подкрадываться? – спросил я с некоторым недоумением.
– Ну, так, – неопределённо ответила девочка.
Она высмотрела на столе всё, что ей было нужно, влезла на лавку и вытянула пальчик по направлению к хлебу. Я торопливо подал. Машинально уставился на её торчащую за край лавки маленькую культю.
– Это мне давно сделали, – пояснила девочка, откусывая от хлеба кусочек.
– «Сделали»? – переспросил я.
– Да. Пилочкой отпилили.
– Отпилили?
– Ну да. Завязали туго так, и долго держали. Потом пилочкой отпилили.
– Ты что же, видела?
– Видела. Синяя ножка была, потом так красным, красным.