— Если он ворует этот самый «Салем» или у фарцовщиков покупает — накажут, а коли по закону — какое наше дело? Каждый сходит с ума по-своему… Да и потом «Салем» вкуснее наших сигарет, у нас не табак, а средство для мора паразитов.
— Вы знакомы с ним, что ль? — настороженно спросил кадровик.
— Пока нет. Почему, кстати, вас это интересует?
— Потому что он ваши слова повторяет…
— Значит, думает, — сказал Славин. — Вернемся к бестактности Иванова по отношению к профессору Яхминцеву…
— Мне кажется, Голташвили — повод, товарищ Славин…
— Меня зовут Виталий Всеволодович. Но это — для вашего сведения…
— Сюда уже сообщили… Так вот, Виталий Всеволодович, мне кажется, что свара между Ивановым и Яхминцевым имеет дальние корни… Помните, у нас кибернетику называли буржуазной лженаукой?
— Еще бы.
— А Яхминцев в начале пятидесятых был среди тех, кто громил кибернетику, со всего маху рубил, хоть молод был, только-только в науку входил, на том антикибернетическом гребне его и вынесло наверх, но потом он вовремя сделал шаг в сторону…
— В молодости играли в баскетбол? — поинтересовался Славин.
— Было, — удивленно ответил кадровик. — Как определили?
— «Шаг в сторону» — спортивный термин… Ну, и как Иванов отнесся к тому, что его не пустили на конгресс в Будапешт?
— Сначала ярился, а потом махнул рукой: «Это не мне надо, а науке, хотите плесневеть — плесневейте!» Отпуск взял и на Чегет уехал, кататься с гор. Вернулся оттуда с какой-то латышкой, та пожила у него неделю, и снова — один.
— Иванов не разведен?
— Нет.
— Почему?
— Мать у него… Старушка старорежимная… Категорически против разводов, каждый день в церковь к заутрене ходит…
— Сколько ей?
— Семьдесят восемь… А отец у него был статским советником, командовал железной дорогой в Сызрани… Тридцать седьмой год…
— Реабилитировали?
— Да. Подчистую.
— Вы позволите мне поработать с личным делом товарища Иванова?
— У меня посидите?
— Пожалуй.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовался кадровик. — Чепе?
— Чепе, хотя ничего не случилось, — ответил Славин. — Просто обидно, если стоящего человека не пустили на конгресс, ущерб для науки, в этом он прав.
Генерал слушал молча, играя разноцветными карандашами, зажатыми в левой руке; не перебил ни разу, даже когда Славин прибегал к эпитетам, рассказывая о талантливости Иванова, стремительности мышления, неожиданности оценок (эпитетов не любил, предпочитал оперировать фактами), не сделал ни одной пометки, хотя обычно что-то записывал в блокнот; когда Славин замолчал, несколько рассеянно поинтересовался:
— И это все?
— Да.
— Как я могу заключить из вашего доклада, Иванов вам нравится?
— Вполне приличный человек.
— И вы бы рекомендовали его к поездке в Венгрию на конгресс?
— Бесспорно.
Генерал надел очки (на этот раз узенькие щелочки, чтобы удобнее смотреть на собеседника), пробежал страницу машинописного текста, что лежала перед ним, и, не поднимая глаз, спросил:
— Вы бы рекомендовали его для поездки даже в том случае, если бы я сказал вам, что Иванова на работу в Центр исследований двадцать семь лет назад рекомендовал Олег Владимирович Пеньковский? А в Будапешт, на конгресс, прилетал Роберт Баум, связник ЦРУ, встречавшийся в свое время с Пеньковским в Лондоне? Вот, — генерал подтолкнул красную папку, — это кое-какая информация, полученная после очередной передачи неустановленному агенту…
Когда Славин ушел, генерал позвонил Васильеву, который в свое время вел дело Пеньковского: «Александр Васильевич, седая голова, выручай, подошли свои материалы»; тот, понятно, прислал; генерал начал неторопливо пролистывать тома, делая для себя короткие выписки на маленьких листочках толстой, мелованной бумаги…
Вопрос : Как английская и американская разведки обусловили дальнейшую связь с вами после вашего отъезда из Англии?
Пеньковский : Дальнейшая связь рисовалась по нескольким вариантам. Первый: передача указаний по радио. Предусматривался повторный приезд Гревилла Винна, так как в это время готовилась английская промышленная выставка в Сокольниках; я, соответственно, поддерживая с ним связь, мог бы получить указания через него.
Вопрос : Через кого вы должны были передавать собранные шпионские сведения и экспонированные фотопленки?
Пеньковский : На первом этапе работы я должен был это делать через Винна, как в Москве, так и в случае моего выезда за границу.
Вопрос : Какой вывод вы сделали о роли Винна в этом деле?
Пеньковский : Поскольку я удостоверился, что Винн посещает Москву неоднократно в течение года по делам фирмы, то я понял, что на том отрезке времени, пока я работаю в Госкомитете Совета Министров по координации научно-исследовательских работ, — это удобный вид связи с разведками, ибо деловая сторона его приездов была камуфляжем шпионской связи.
Вопрос : Что вы сделали по выполнению задания иностранных разведок после возвращения в Москву?
Пеньковский : Вернувшись из Лондона, я подобрал и сфотографировал ряд научно-технических материалов на двадцати фотопленках.
Вопрос : Кому вы передали эти данные?
Пеньковский : В мае я положил двадцать экспонированных пленок в коробку от папирос и заклеил ее клейкой лентой. Когда прилетел Винн, я его встретил в Шереметьевском аэропорту и в машине по дороге в Москву передал ему коробку с пленками.
Вопрос : Вы передавали через Винна письмо для разведчиков?
Пеньковский : Да.
Вопрос : О чем шла речь в письме?
Пеньковский : Я сообщил им, что приступил к работе: подобрал материал из различных областей промышленности и техники и сфотографировал его на двадцати пленках (это были отчеты о посещениях советскими делегациями различных промышленных предприятий Англии, Америки, Японии), и просил дать оценку этим данным. Я также указал, что пока не имею возможности давать информацию политического и военного характера.
Вопрос : Иностранные разведчики имели с вами связь по радио?
Пеньковский : Да. После отъезда Гревилла Винна из Москвы я получил по радио шифром ответ на свой запрос о том, правильно ли я использовал лист копировальной бумаги для письма к разведчикам. Мне сообщили, что я из блокнота ошибочно вырвал лист, который считал копиркой, а в действительности это была прокладка, то есть обычная бумага, и поэтому из моей попытки ничего не получилось. Разведчики сами расшифровали причину моей неудачи. Это было первое радиосообщение, которое я принял.
Вопрос : Вы были в Англии еще раз?
Пеньковский : Да. Я вылетал в Лондон в служебную командировку.
Вопрос : Состоялись ли у вас встречи с иностранными разведчиками в этот приезд?
Пеньковский : Да.
Вопрос : С кем из разведчиков вы встречались?
Пеньковский : В этот раз я встретился с четырьмя разведчиками: Александром, Майлом, Ослафом и Грилье. Кроме того, меня познакомили с разведчиком по имени Радж.
Вопрос : О чем шла речь?
Пеньковский : На этих пяти встречах был разбор материалов, полученных от меня, и дана им оценка. Мне разведчики сказала, что из этих технических материалов можно сделать очень интересные выводы. Меня обучали пользоваться радиопередатчиком дальнего действия, инструктировали по фотосъемке, спрашивали о моих знакомых, кого я знаю из числа сотрудников нашего посольства…
Вопрос : Вы были руководителем делегации. Что же в это время без вас делали члены делегации?
Пеньковский : Члены делегации занимались своим делом по плану. Каждая группа имела своего руководителя по профилю работы.