Может, уже имели печальный опыт – вояка явно не писарем служил, да и черт знает, в каких интересных ведомствах у него друзья-знакомые могли быть. Бабьи взвизги и крученый базар стали с той стороны раздаваться пореже и потише.
Военный вернулся к прерванному занятию. Сплин тронул его за плечо:
– Сэр, извините, а что Вы пьете?
– Зачем тебе? – полуобернулся тот.
– Хотел Вас угостить, – кивнув на попритихшую компанию отморозков, предложил ему Сплин.
Военный обернулся, и они встретились глазами. Взгляд капитана напоминал пепелище, так смотрят окна полуразрушенных войной и покинутых жителями домов. В нем было опустошающее знание о себе, о людях и их делах чего-то такого, чего спокойнее не знать. Своя и чужая боль выжгли все иллюзии о справедливости устройства мироздания, осев на дне глаз тлеющим огнем. Вспышка гнева уже остыла, но осталась решимость человека, который не боится умереть, потому что уже не раз бывал в аду при жизни, видел дно человеческой души, предел того, что можно вынести, стоял на самом краю бездны и равнодушно смотрел вниз – плевать, упасть и сгинуть, или остаться и жить. Капитан усмехнулся одной половиной лица и ответил:
– За предложение спасибо, но я заплатил авансом и свое на сегодня выпил. А сейчас мне пора на рейс. Бывай, студент, береги здоровье.
Он подхватил сумку, кивнул бармену и вышел. Бармен проводил его взглядом и вздохнул с облегчением:
– Бля, я уж думал мясня будет… Отпетый человек… – затем он повернулся к Сплину. – Повтори еще раз, парень, чего хотел, я не все расслышал.
Праздник продолжался… Как же давно это было, и как будто с кем-то другим…
– Длинный, окстись, ты что, медитировать тут устроился? – прервал его воспоминания также подошедший умыться Фрост. – Холодная, падла, аж шкура немеет, – прокомментировал он, плеснув на лицо.
– Цени момент, щас пойдем – согреется твоя шкура, мало не будет, – ответил Сплин, возвращаясь к текущей реальности.
– Ну ты и зануда! – покачал головой Фрост.
– На том стоим, – отходя, пробурчал Сплин.
Начался третий, последний перед штурмом, день марша. Тучи, закрывавшие небо, разошлись так же быстро, как вчера собрались, будто включили свет, опять начало жарить солнце. Затем спустились с холма в долину, где деревья были просто огромны, их переплетенные лианами стволы терялись вверху среди испарений, стоячей воды было по колено, царил влажный полумрак. Сплину казалось, что время остановилось, что он топает не третий день, а уже, по меньшей мере, третью неделю неизвестно куда по бесконечному живому тоннелю с повторяющимися в разных комбинациях сюжетами местности. Весь ранее привычный мир, вся чертова цивилизация, собственная прошлая жизнь и много чего еще по мелочи казались призрачным сном, далеким миражом, отвлеченными понятиями, не имеющими значения в данной конкретной реальности. Правда, идти стало полегче, организм втянулся, ходьба отнимала меньше сил, чем вначале, часть консервов была съедена, ранец в который раз перепакован, чтоб удобнее было. Но к мошкаре, влажности и жаре привыкнуть было сложнее, если вообще можно. Предстоящий штурм и сопутствующее смертоубийство маячили все более отчетливо. Хотелось скорее дойти и закончить, наконец, дело, ради которого они сюда явились. Вместе с тем все осознавали, что не каждый переживет бой с сильным врагом, и это нервировало. Настроение было тревожное.
На привале Малой отошел отлить, а возвращаясь, вдруг в сердцах высказался, застегивая штаны:
– Хреновы джунгли, ебучая сауна, блядские болота: я весь прокис, конец какой-то плесенью покрылся, короста скоро с мошонки на затылок разрастется, как же мне остохуел весь этот злоебучий зоопарк!
Ему посочувствовали:
– Да, братец, короста – это серьезно, дрочить теперь пассатижами придется, не иначе…
– Возьми вот у него из ремнабора…
– Вот уж хуюшки! Не дам – поломает, больно уж горячий парень – настоящий мачо, одно слово…
– Что, самому небось позарез нужны? – оскалился Малой, поддерживая нехитрый стеб, позволяющий выпустить пар и снизить психологический напряг ожидания предстоящей битвы.
«Интеллектуальная» беседа получила немедленное развитие. Наконец, когда кто-то припомнил нестареющий хит генитального юмора «нет лучшего влагалища, чем очко товарища, хоть и жалко друга, зато входит туго», на них цыкнул Боцман:
– Эй, там, на галерке, чего расчирикались? Вы же вроде устали? Раз ржете, выходит, отдохнули, тогда встали и пошли – не хер языки чесать!
4. Выход в красное
К резиденции Лутара вышли еще засветло. На безопасном расстоянии, не доходя до опушки леса, Шелли нашла укромный овражек, где рядовым велели отдыхать и проверять снаряжение, в то время как Слэш и Штырь, назначив охранение, отправились на рекогносцировку – осмотреть объект, оценить расклад и подобрать исходные позиции.
Сплин вдоволь напился воды, немного отдохнул от марша, но лишь только отупляющая усталость отступила, как его начал штырить мандраж. Чтобы отвлечься, он решил заняться насущным делом: перепаковаться. Ранец следовало оставить здесь для повышения мобильности, поэтому надо было максимально затарить разрузочный жилет и подсумки по талии, закрепленные на широком ремне тактического пояса, который дополнительно поддерживался наплечными лямками с широкой перемычкой на загривке, что позволяло понавешать на нем довольно существенный груз, не опасаясь в пути потерять штаны или натереть мозоли. Он поплотнее подогнал разгрузник под габариты своего торса в бронике, выгрузил из жилета все содержимое бытового назначения, чтобы переложить в ранец. До отказа набил нагрудные вертикальные продолговатые карманы разгрузки рожковыми магазинами подавателями вниз, капсюлями влево, заменив магазины с маломощными дозвуковыми патронами, уместными при скрытном марше, на магазины с трассирующими, которые достал из ранца. При этом сгруппировал по типам боеприпасов: трассеры – в карманах слева, обычные – справа. Глушитель снимать не стал – пусть по мере сил рассеивает звук и уменьшает дульное пламя. В большой подсумок с несколькими секциями, носимый на пояснице, пристроил еще пару дисковых магазинов и несколько патронных пачек для дозарядки полупустых магазинов. Открепил от лямок ранца и переложил в боковой подсумок слева газовые гранаты для подствольника. Правый боковой подсумок затарил дымовыми подствольными гранатами.
Плоскую фляжку-термос в чехле – на поясницу слева, активную аптечку – в непромокаемый подсумок справа. Перевязочный пакет вытащил из нарукавного кармана и заткнул за эластичную ленту на сфере для лучшей доступности. Снарядил по-боевому и повесил на шею через плечи крест-накрест матерчатые ленты с боевыми выстрелами подствольника, ручными гранатами и флэшками, пристегнул их так, чтоб не болтались слишком свободно и не перекрывали доступ к содержимому разгрузочного жилета. Открыл пару патронных пачек и разложил их содержимое россыпью по освободившимся кармашкам разгрузки, где на марше были гранаты. Патронов потребуется много, так как на броске следует обеспечить достойный огневой пресс, иначе успеют так проредить, что добравшимся до стен счастливцам захватывать само здание будет уже не с кем. Пистолет пусть остается, где был, во внутреннем нагрудном кармане жилета – вдруг с автоматом что стрясется, так хоть какое-то оружие останется, пока новым не удастся разжиться или задержку устранить. Достал из ранца скатку своего сегмента взрывного кабеля для «Термита».