Открыть, значит, широкую рекламную кампанию. Но чтобы все рецензии были не рекламными, а аналитическими. Солидными, без дешевых восторгов и гитарного перебора. Понимаешь?
— Пока не очень, — признался я. — Вы, по-моему, и не такое барахло раскручивали. И разве не ты, например, в какой-то статье называл нашего Изюмова русским Боккаччо?…
— Было дело, — с конфузливым видом покивал Слава. — Черт попутал. Плюс деньги-франки нужны были позарез… Но только книга Иринархова — дело совсем иное. Здесь все обстоит гораздо хуже.
— Что же, интересно, может быть хуже Изюмова? — полюбопытствовал я. — Разве что надписи на стенах мужских сортиров.
Родин перегнулся через стол и шепнул мне почти в самое ухо:
— Иринархов страшнее. Нет там, конечно, никакой похабщины, как у Фердика Изюмова. Там все чинно-благородно. Родился, учился, делал деньги. Почти как Карнеги или Яккока. Или сам Генри Форд… Улавливаешь?
— Не улавливаю, — ответил я не без раздражения. Терпеть не могу этот родинский конспиративный шепот, эти его тонкие намеки на толстые обстоятельства. Мало мне, что ли, казаков-разбойников?
— Ну и дурак, — тем же шепотом отозвался Слава. — Там все вранье. ВСЕ. Понимаешь, старик? Кроме года рождения, все остальное сплошная подтасовка. Я ради интереса проверил несколько фактов из книги. Не сходится. Он вообще человек ниоткуда. Ты хоть знаешь, КАКИМ бизнесом занимался господин Иринархов до 1992 года?
Я помотал головой.
— Правильно, — торжествующим шепотом согласился Родин. — И я не знаю. Зато я точно знаю, что вовсе не текстилем, как он пишет.
— Ты хочешь сказать, что господин Иринархов — из воров в законе? — спросил я, тоже машинально понизив голос. — Этого и следовало ожидать…
— Нет-нет, — помотал головой Слава. — Тут ты как раз ошибаешься. Я специально копнул в архивах МВД…
— Ну, и?…
— Ни одной судимости, — строго сказал Родин. — Ни единой. Четырежды против него открывали дело и четырежды закрывали. Не было улик. Его даже не арестовывали ни разу.
— Валюта? — предположил я. — Золото, наркотики? Подпольные цеха?
На лице у Славы возникла обиженная гримаса. Будто он проглотил какую-то гадость, вроде живой каракатицы, и уже не может сплюнуть.
— Ах, если бы… — пробормотал он. — Нет, это тебе не Рокотов. Убийства, мон шер. В духе Джека-Потрошителя. Двенадцать жертв, мужчин и женщин. Колотые и резаные раны. И никаких тебе свидетелей. И против Виталия Авдеевича никаких прямых улик. Косвенные — не в счет… Кстати, в книге, естественно, и следа нет всех этих подозрений. Ни полслова о тех уголовных делах. Даже в городах, где были найдены трупы, наш писатель сроду не был…
Я ошеломленно потряс головой, пытаясь сосредоточиться.
— Но ведь подозрения — не факт, — проговорил я. — Мало ли кто кого в чем подозревал.
— Не факт, — подтвердил Родин. — Вполне возможно, господин Иринархов чист, как младенец. И биографию себе придумал просто ради поэтического удовольствия. Как Черубина де Габриак. Только я почему-то никак не могу себя заставить взяться за раскрутку тома его великих мемуаров. Пусть за это берется кто-нибудь с более крепкими нервами. Я пас. Боюсь, что теперь я просто не смогу отделаться от мыслей, что мне надо отмыть для публики Потрошителя. Это тебе ведь не Фердика Изюмова с Боккаччо сравнивать. Я же не полное дерьмо, пойми…
— Я тоже пас, — задумчиво сказал я. — Лучше всего придумайте благовидный предлог и откажитесь. Тем более что господин Иринархов при желании найдет исполнителей и без тебя. Лагутина, скажем, из «Свободной газеты». Или Раппопорта оттуда же. Они за небольшие премиальные любого Джека-Потрошителя оформят как Марию Магдалену. И наоборот.
Лицо Родина просветлело. Видно было, что он, в конце концов, решился.
— Согласен, — произнес он. — К черту. Сегодня же пойду к нашему главному и посоветую ему отказаться. Не сошелся же свет клином на ивиной рекламе! А потом, есть надежда, что настанет мир среди книжников. И бизнес тогда вернется в наши коридоры. Я прав?
— Ты оптимист, Слава, — улыбнулся я. — Но, конечно, надежда всегда есть. Куда нам без надежды?
— Вот и прекрасно, — тоже улыбнулся Родин, переходя со своего шепота на нормальный тембр голоса. — Спасибо за бесплатный совет. А теперь скажи мне, старичок, какое У ТЕБЯ ко мне дело? Я ведь не поверю, что ты явился ко мне просто так, услышав мой телефонный зов. Обычно тебе приходится перезванивать и два, и три раза. И все время вместо тебя отвечает этот дурацкий механизм…
— Он не дурацкий, — коротко возразил я. — Он мой компаньон. Впрочем, дельце небольшое у меня к тебе и вправду есть. Вернее, вопросик.
— Всегда к твоим услугам, — с готовностью сказал Родин. — Валяй свой вопросик. Можешь хоть два. — Покончив с неприятной темой иринарховских мемуаров, Слава стал сама любезность.
— Ответь мне, Слава, — неторопливо начал я. — Ты последнюю книжку Макдональда уже видел?
— Какого из Макдональдов? — по привычке уточнил Родин. — Их, к твоему сведению, не меньше четырех. Который тебе нужен — Росс, Джон, Грегор или Стивен?
— Стивен, — сказал я.
Родин закатил глаза и пожевал губами.
— В общем, так, — произнес он, вернувшись в нормальное состояние через минуту. — Книгу я, конечно, видел. Вышла она в целлофанированном переплете, в традиционном серийном оформлении «Меркурия». Тираж пятьдесят тысяч. В Книжную палату уже пришли обязательные экземпляры, однако тиража в «Олимпийце», как ты понимаешь, не будет. Между прочим, «Меркурий» обещает совсем новый роман Макдональда. Самый, можно сказать, свежак.
— Очень интересно, — проговорил я, притворившись, будто книгу с анонсом я не держал в руках час назад, а только что все узнал у Славы. — А теперь скажи мне, кто, по-твоему, обладает у нас правами на издание Стивена Макдональда?
Родин пожал плечами:
— «Меркурий» издал — значит, наверное, и права имеет.
— Обязательно он?
— Совсем даже не обязательно! — ответил Слава с чуть заметным раздражением. — Ты же знаешь: «Меркурий» есть «Меркурий», ему закон не писан. Хочет — покупает, хочет — так берет. Если бы я мог понять логику этих господ, давно бы стал миллионером…
— Или покойником, — негромко добавил я.
— Или покойником, — не стал спорить Родин. Сегодня они могут издать Стивена Макдональда, а завтра — сборник проповедей преподобного отца Бориса Карасева. А послезавтра — «Мою жизнь» Иринархова, а послепослезавтра выпустить Джерома К.Джерома или стенографический отчет последней сессии Государственной думы с иллюстрациями Глазунова, в золоте и в бархате… Неисповедимы пути «Меркурия». И что дальше?
— Ничего, — согласился я. — Ровным счетом. Но кто-то ведь в Москве должен точно знать, кем именно закуплены права на романы Макдональда или «Меркурий» просто корсарствует?
— Наверное, кто-то знает, — равнодушно ответил Слава. — Пряник, допустим. Или Франкфурт. Но все это, пойми, не имеет значения. Если «Меркурий» решил взять Стивена Макдональда — значит, он его возьмет… Ты что? — вдруг испуганно спохватился Родин. — Неужели ты собираешься с «Меркурием»?…
— Ну, что ты, Слава, — дипломатично соврал я. — Я ведь не самоубийца. Просто один мой знакомый переводчик перевел для своего удовольствия пару книг этого Макдональда. И теперь пытает меня, где бы их можно было пристроить…
— А-а, это другое дело, — сейчас же расслабился Родин. — Только лично я твоему знакомому в «Меркурий» соваться не посоветую. Там, допустим, его переводы возьмут, но денег просто могут и не дать.