Кстати, он узнал тебя сразу, как только ты появился.
— Да? Значит, он видел меня не первый раз?
— Не первый. Он был в деревне, когда тебя привели. Он видел, как тебя привязали к столбу пыток. Он все мне рассказал так подробно, как я ни разу не слышала даже от тебя.
— Рассказал ли он о старом Сус-Хомаше, который хотел меня спасти?
— Да. У Сус-Хомаша две дочери. Одна из них — супруга юного вождя Пиды. Они до сих пор живут душа в душу. А тогда на нее напал Сантэр; он ударил ее по голове, и все посчитали ее мертвой. Привели тебя. Оказывается, и сегодня индейцы утверждают, что ты спас ей жизнь. Потому Пида и сегодня в неоплатном долгу перед тобой, он твой друг.
— А его жена здесь?
— Представь себе! Узнав, что к горе Виннету пригласили и Олд Шеттерхэнда, она не могла усидеть дома и захотела снова увидеть своего спасителя. Кажется, с женщинами кайова происходит то же самое, что и с женщинами сиу: они отправились на совет. Но где они сейчас, я не смогла узнать.
— Ты перескакиваешь с одного на другое. Ты говорила о двух дочерях старого Сус-Хомаши. Одна была женой Пиды. Другая…
Тут Душенька выпалила, словно всегда была готова к этому вопросу:
— Ее зовут Какхо-Ото. Она хотела и должна была стать твоей скво, чтобы спасти тебя, но ты отказался. Несмотря на это, она помогла тебе бежать. Она так и не вышла замуж. Ни один мужчина не прикоснулся к ней. Для нее память о тебе и Виннету была всегда священной, она стремилась взрастить в своих соплеменниках миролюбие и любовь к ближнему. Самое заветное ее желание — прийти к горе Виннету и увидеть там тебя. Но тебе не суждено узнать ее. Она давно состарилась и стала безобразной. Она надеется увидеть тебя, но уверена, что ты ее не узнаешь. Именно она и выслала к нам кайова, чтобы предупредить нас и привести сюда. Мы можем полностью положиться на него. Дальше он поведет себя так, будто он наш человек, будет исполнять любое наше желание, если оно не противоречит его понятиям о любви к родине и о чести. Ты рад этому?
— Да, очень! Твоя радость удвоится, когда ты познакомишься с этим человеком поближе. А сейчас, прошу, дай нам спокойно отдохнуть. Похоже, завтра будет тяжелый день; он потребует от нас много сил.
Она согласилась и очень скоро вернулась в свою палатку. Все остальные тоже легли спать. В других обстоятельствах я каждому определил бы время заступления в караул, но я знал, кем был кайова, и мог всецело доверять ему, а потому не счел необходимым выставлять часовых. Однако наш старый Папперман, как известно, придерживался иного мнения. Он лег вблизи индейца, чтобы всю ночь держать его в поле зрения. У меня не было причин препятствовать ему.
Следующим утром меня разбудил не кто иной, как Папперман. Он выглядел очень взволнованным, лицо его стало пунцовым.
— Простите, мистер Бартон, — торопливо начал он, — что я перебил ваш сон! Произошло нечто весьма скверное, заставившее меня разбудить вас сейчас же.
— Что же? — спросил я, быстро вскочив.
— Ужасное! Просто жуткое!
— Да что такое? Говорите скорее!
— Так сразу не могу… Я должен сначала подготовить вас.
— Ни к чему! Выкладывайте напрямик!
— Если я вас не подготовлю, вас хватит удар, от которого вы не оправитесь!
— Только меня одного?
— Да!
— А вас нет?
— Нет, нет! Хотя и у меня волосы встали дыбом, когда я это увидел! Я испугался так, словно это была моя собственная жена, а не ваша!
— Вот оно что… Дело касается моей жены?
— Да, естественно, вашей!
— Слава Богу!
Я облегченно вздохнул. Бравый охотник в самом деле выглядел так, словно случилась непоправимая беда. Но когда он заговорил о Душеньке, я тотчас успокоился.
— Слава Богу? — переспросил он, не веря своим ушам. — Вам не за что его благодарить.
— С ней произошло несчастье?
— Хм, как бы сказать… Скорее, не с ней, а с вами… Да… Сейчас вы полезете в драку!
— Не думаю.
— Ого! Хоть я никогда и не был женат, все же могу представить, что творится на душе у того, кого так нагло обманывают. Я бы разорвал этого мерзавца!
— Какого мерзавца?
— Какого? И вы еще не догадались?
— Нет. Никак вас не пойму.
— Тогда я должен вам сказать правду. Но обещайте мне не падать в обморок!
— Хорошо! Итак, я крепко держусь на ногах.
Вместо того чтобы подойти ближе, как это делают при доверительной беседе, он сделал два шага назад и крикнул:
— Она вам неверна!
— Кто?
— Что за вопрос! Ваша жена, конечно! Душенька, как вы ее называете, когда разговариваете с ней по-немецки.
— Слава Богу! — повторил я. — А я-то ломал голову — что это за несчастье, в котором вы хотите мне исповедаться.
— Черт возьми! Мой разум отказывается понимать. Я говорю человеку, что ему изменила его жена, а он повторяет: «Слава Богу!» Уверяет всех, что ему совершенно все равно. Кто сможет это понять? Только не я! — И подойдя ко мне вплотную, продолжал очень серьезным тоном: — Я сам ее любил, очень любил, вашу Душеньку! Я уважал ее и боготворил. Я считал ее лучшей, прекраснейшей и благоразумнейшей женщиной на всем свете. Я мог бы отдать за нее жизнь десять, сто, тысячу раз! Пойти в огонь и в воду! Но все кончено! Она больше не стоит этого, не стоит! Иметь такого мужа — и изменить ему! Да еще с таким, с таким…
— Так с кем?
— И вы не догадываетесь?
— Нет.
— Хм, понятно. Да уж, трудно поверить! Если бы им был я или какой другой белый! Но она предпочла вам краснокожего, что гораздо хуже чем плохо! Это же просто низость!
— Краснокожего, говорите вы? Молодой Орел еще спит, а кайова тут нет — он ушел. Вы его имели в виду?
— Да, его! Ваша жена ведь тоже ушла.
— И это все?
— Нет, еще много чего! Рассказать?
— Да, пожалуйста.
— Все произошло так: я рассердился на этого парня, потому что он вчера столько болтал с ней. Тогда я поделился с вами моими подозрениями. Я понял, что он хотел выведать все у вашей жены, чтобы потом сдать нас индейцам. Тогда я решил понаблюдать за ним. Я не спал всю ночь, дождавшись того момента, когда он проснулся ранним утром. Ваша жена тоже вышла из палатки. Обычно она молится утром и вечером, я это знаю. Она никогда не делает это в палатке, только на чистом воздухе. Она уходит подальше от посторонних глаз, чтобы никто ее не видел. Так и сегодня. Когда она удалилась, кайова встал и пошел следом. Это показалось мне подозрительным. Я выждал некоторое время, а когда ни он, ни она не вернулись, пополз за ними. Вы не можете представить себе, что я увидел!
— Что же?
— Они сидели на одном камне!
— И все?
— Бок о бок!
Он удивленно взглянул на меня и повысил голос:
— В задушевных объятиях!
— И все?
Тут он не выдержал:
— Они целовались!
— И все?
— Краснокожий целовал вашу Душеньку! — едва не орал Папперман.
— И все?
— А ваша Душенька целовала его! — проревел он мне в ухо.
— И все? Больше ничего? — спросил я спокойно.
В этот миг он попятился, всплеснул руками и завопил:
— Вот это да! Я и представить себе не мог! Он не бросился на меня с кулаками… Да он просто обезумел от ужаса! Он спятил, совершенно спятил! Кроме «И все?», я ничего не слышу!
— О, я могу сказать и другое, — засмеялся я. — Они ведь до сих пор сидят там, на камне?
— Надеюсь! И даже очень! Мы изобличим ее! Мы ошеломим ее вашим появлением!
— Давайте так и сделаем.
— Правда?
— Конечно, и сейчас же!
— Тогда идемте! Я проведу вас.
— Подождите еще секунду! Прежде я должен вас предупредить, что не буду так строг с этим индейцем, как вы, вероятно, ожидаете. В последние дни мы столько раз говорили о кайова… Вы знаете, что я у них пережил, когда был там в последний раз?
— Да. Все это знают.