Мили через полторы я выдохся и сел отдохнуть возле простиравшихся к горизонту пожелтевших и высохших на солнце кактусовых зарослей.
И здесь, пока я сидел и размышлял, что же предпринять, в голову мне пришла мысль, придавшая новые силы.
Когда на раскаленных равнинах Флориды зной иссушает землю, когда всему живому грозит гибель от жажды, а воздух кажется расплавленным свинцом, отчаявшиеся люди поджигают траву и кустарник. И начинается дождь. Я сам дважды был свидетелем такого чуда, хотя ничего чудесного в этом явлении нет, и любой человек, знакомый с силами природы, сможет объяснить его без сложных научных толкований.
Осененный внезапной спасительной мыслью, я ножом нарезал сухих, как порох, побегов, развел костер и швырнул пылающие угли в самую гущу кактусовых зарослей. Спустя несколько минут в небо взметнулось огромное пламя, и вскоре огненное море бушевало в пустыне.
Я пережил не один пожар в прерии, но ни один из них не распространялся так быстро и с таким грохотом, как этот. Под напором огня кактусы взрывались с оглушительным треском, словно заговорили пушки целой армии. Горящие стебли взлетали вверх, взмывая над языками пламени и пробивая густые тучи дыма. Земля дрожала у меня под ногами, а жар был такой, что мне пришлось отойти от огня на добрых полмили.
Это была лучшая и, пожалуй, единственная помощь, какую я мог оказать Бернарду Маршаллу и его спутникам. И я с легким сердцем пошел назад, к Бобу и Сэму, не заботясь о том, что после пожара найти следы отряда будет значительно труднее. Если мне удастся вызвать дождь, то их жизнь будет вне опасности.
Через полчаса я встретился с идущими мне навстречу товарищами.
— Господи, Чарли, объясни мне скорее, что там случилось? — спросил Сэм. — Сначала я подумал, что началось землетрясение, но теперь я вижу, что горит песок! Если это так, то без дьявола здесь точно не обошлось.
— Горит не песок, а кактусы. Их там целое море, Сэм.
— Но как они могли загореться? Не ты же их поджег!
— В том-то и дело, что я.
— Боже мой, зачем?
— Чтобы вызвать дождь.
Маленький вестмен пристально посмотрел на меня.
— Дождь? — удивленно протянул он. — Ты меня извини, Чарли, воспитание у меня не самое блестящее, поэтому я скажу тебе напрямик: по-моему, ты умом тронулся.
— Вот и хорошо. Разве ты не знаешь, что у некоторых племен сумасшедшие считаются мудрецами?
— Да уж, мудрее трудно придумать! От огня стало только жарче.
— Ты прав, именно этого я и добивался. Стало жарче, и в воздухе появилось больше электричества.
— Я знаю, Чарли, ты человек ученый, но я в эти выдумки не верю. Что такое электричество? Я не могу его ни съесть, ни выпить, значит, оно не существует.
— Скоро ты его увидишь и услышишь, когда начнется гроза и засверкает молния.
— Вот ведь незадача, — пробормотал он свою любимую поговорку, обеспокоенно всматриваясь мне в лицо. — Я всегда говорил, что ученость до добра не доведет. Чарли, давай-ка лучше повернем назад.
— Ты видишь этот туман? — спросил я вместо ответа, указывая рукой туда, где сизая пелена закрывала солнце.
— Тысяча чертей! Чарли, я готов признать, что ты не спятил, и взять свои слова назад!
— Скоро из тумана образуется туча, а из нее польется дождь.
— Если так и будет, я обещаю закричать на всю пустыню, что я — старый осел, а ты — умнейший человек в Соединенных Штатах.
— А кто тебя здесь услышит? К тому же ты преувеличиваешь мои заслуги. Я видел раньше такой пожар во Флориде и попытался применить тот же способ и здесь. Как мне кажется, маленький ливень нам не повредит, если, конечно, ты не боишься промокнуть.
— Господи, Чарли, да я об этом только и мечтаю!
— Смотри, Сэм, вот уже и тучка повисла над нами. А если ты мне еще не веришь, взгляни на свою Тони.
Ты мне не раз говорил, что у нее мозгов больше, чем у многих людей, Похоже, она уже предчувствует дождь.
В самом деле: старая кобыла весело махала остатком хвоста, скалилась и жадно раздувала ноздри. Мой мустанг вел себя точно так же.
— Вперед, Сэм, — продолжал я. — Дождь прольется только над пожарищем, потому пойдемте туда, чтобы и нам досталось живительной влаги.
Мы поспешили на пепелище, оставшееся после пожара на месте кактусового леса. Серый пепел под ногами зловеще клубился, но наши лошади бодро бежали вперед, чутьем угадывая, где их ждет спасение.
Мои предсказания действительно сбылись. Полчаса спустя тучка увеличилась до таких размеров, что закрыла черной пеленой полнеба. А потом начался дождь, но не так, как обычно, без первых капель, не постепенно, а сразу, словно с небес опрокинули огромную лохань с водой. Тяжелые, как плети, струи дождя захлестали по земле и по нашим спинам. Не прошло и минуты, как мы промокли насквозь, словно только что преодолели вплавь реку. Какое-то время лошади вели себя спокойно, наслаждаясь купаньем, а затем принялись фыркать, прыгать и резвиться, как жеребята.
Не теряя времени, мы расстелили на земле одеяла и сливали собранную таким образом воду в бурдюки. Боб прыгал и кувыркался от радости, строил смешные рожи и веселился от души. Даже Сэм, не привыкший улыбаться без повода, скалил зубы и гоготал.
— Ах, масса Чарли! Вода! Теперь Боб снова крепкий и сильный, теперь он сможет идти и бежать. Теперь он доберется до Калифорнии и найдет массу Аллена. Скажите, масса Чарли, а масса Берн тоже получил от вас эту воду?
— Думаю, что получил. Вряд ли они успели отъехать далеко отсюда. Пей, Боб, пей вволю, пока не кончился дождь.
Негр сорвал с головы широкополую шляпу, подставил ее под льющиеся с неба потоки воды и, когда она наполнилась, широко, от уха до уха, раскрыл свой огромный рот и жадно, в несколько глотков, осушил ее.
— Как хорошо! Боб будет пить еще и еще! Много-много воды! — и он опять подставил шляпу под дождь, но вдруг скорчил обиженную гримасу и разочарованно протянул: — Вода кончилась, масса Чарли!
В самом деле, после последнего раската грома дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Однако нас это совершенно не огорчило, так как мы не только успели напиться вволю, но и запастись водой впрок, наполнив все фляжки и кожаные мехи.
Как только жажда оставила нас, в наших отдохнувших, взбодренных телах проснулся голод. Подкрепившись вяленым бизоньим мясом, мы сели в седла и пустили лошадей вскачь, надеясь еще сегодня догнать Бернарда Маршалла и его спутников. Боб, несмотря на возраст, оказался прекрасным бегуном и без труда поспевал за нами. Время от времени он хватался рукой за мое стремя и бежал рядом, умоляя меня помочь его молодому хозяину.
Дождь уничтожил все следы, но теперь, когда я знал, в каком направлении движется отряд, они мне были и не нужны. Вскоре я обнаружил оброненную кем-то пустую кожаную фляжку.
Мы долго ехали вдоль огромного черного пепелища, и казалось, что оно никогда не кончится. А когда оно все-таки осталось позади, я заметил вдали черную точку, ясно различимую на белом песке пустыни. Посмотрев в подзорную трубу, я насчитал девять человек и десять лошадей. Один из них вдруг покинул сидящих на земле спутников, сел в седло и помчался в обратном направлении.
Мне не составило труда догадаться, что это был не кто иной, как Бернард Маршалл, и что он собирается сделать. До сих пор он, как и остальные его спутники, находился в оцепенении, лишившем его воли. Равнодушный ко всему, что происходило вокруг, он, возможно, и не заметил отсутствия слуги. Однако после дождя способность мыслить и действовать вернулись к нему, и теперь Бернард мчался назад, чтобы отыскать Боба. Он даже вел за собой вторую лошадь.