Среди торчавших во все стороны балок лесопилки кто-то промелькнул и спрятался за обвалившейся трубой. Трижды раздался тонкий предупреждающий свист.- Служба у них поставлена хорошо! - похвалил караульного Трясогузка.- А сколько их? - с тревогой спросил Цыган. - Изобьют ещё!- Накормят! - уверенно ответил командир, будто шёл к старым и добрым друзьям.Больше никто не появлялся на развалинах, но, когда мальчишки подошли поближе, из всех щелей, как муравьи, поползли беспризорники и плотным кольцом окружили незваных гостей.- Здорово! - по-свойски приветствовал их Цыган.Никто не ответил, но и никто пока не лез драться. Все ждали Хряща. Как он скажет - так и будет.Круг разомкнулся. Из пролома в стене вышли два высоких и сильных парня. Они вынесли плетёное кресло. За ними, не спеша, появился и сам Хрящ в мятом, похожем на гофрированную трубу цилиндре и в чёрной поддёвке. Сел в кресло. Телохранители встали по бокам.- Здорово! - повторил Цыган.Хрящ даже не взглянул на него. Он смотрел на гитару, шевелил хрящеватым носом. Перевёл взгляд на правого телохранителя, спросил:- Что за артисты?- Пожрать бы! - сказал Трясогузка. - А потом и поговорить можно...Тонкие губы Хряща чуть раздвинулись, и вся толпа беспризорников захохотала. Царёк перестал улыбаться, и все умолкли. Короткий кивок головы - и правый телохранитель пошёл на Трясогузку, но отлетел, наткнувшись на встречный удар. Царёк взглянул влево - на второго телохранителя. Теперь уже два парня пошли на Трясогузку.Несдобровать бы ребятам, если бы не гитара. Цыган сдёрнул её с плеча, ударил по струнам и запел тоскливым, отчаянным голосом:Ах, где мой табор, маманя с батей?..Это было так неожиданно, что все замерли. А Цыган прошёлся пальцами по струнам, заставил гитару заплакать и пропел, точно пожаловался на свою горькую судьбу:Пришли солдаты да на закате...Разжались кулаки у беспризорников.И грянул выстрел! с болью пел Цыган.Второй и третий!..И сиротою рассвет я встретил...Погасли злобные огоньки в глазах беспризорников. Гитара рыдала, а Цыган пел - рассказывал о горе, о сиротской жизни. Хрящ надвинул на глаза мятый цилиндр и, когда Цыган замолчал, глуховато объявил:- Обед!Потом он подозвал Трясогузку и Цыгана и грязным пальцем с длинным ногтем указал на самое почётное место - у своих ног.Лужайка перед развалинами превратилась в столовую. Для гостей на земле постелили салфетки - листовки, которые днём лётчик сбросил с аэроплана. На эти салфетки телохранители выложили хлеб, колбасу и даже сахар. Цыган с Трясогузкой набросились на еду. Жевал что-то и Хрящ, и телохранители, и все беспризорники, рассевшиеся вокруг кресла царька. Никто не разговаривал. Слышалось чавканье и тихое всхлипывание.Трясогузка оглянулся, но не увидел, кто плачет.- Кто это? - спросил он у Хряща.- Малявка! - с презрением ответил царёк.Услышав своё прозвище, из-за груды битого кирпича выглянул тот малыш-беспризорник, который пытался стащить мясо.- Ты чего? - крикнул Цыган. - Руки болят?Малявка замотал головой и жалобно заморгал глазами. На грязных щеках белели промытые слезами извилистые полосы.- Есть хочу! - пропищал он.- Не заработал! - изрёк Хрящ.Цыган подмигнул Малявке, вскочил на ноги и разыграл всю сцену, которая произошла у походной кухни. Он был то Малявкой, то кашеваром. И голос у него менялся. Он то пищал, как Малявка, то рычал и ругался, как тот солдат. Беспризорники хохотали. Улыбался и Хрящ тонкими губами. А Цыган, показывая, как Малявка вылетел из ворот, несколько раз перевернулся в воздухе через голову и попросил у царька:- Накорми ты его!Хрящ повелительным жестом вытянул руку. Телохранитель вытащил из кармана большой кусок сахару и положил ему на ладонь. Сахар полетел через головы беспризорников.
Малявка поймал его, спрятался за груду кирпича, и оттуда сразу же долетел громкий хруст.За обедом Трясогузка поднял листовку и прочитал первую строку:- "Товарищи солдаты! Против кого вы воюете? Атаман Семёнов и японские генералы обманули вас!.." Откуда это у тебя? - спросил он у Хряща.- С неба! - усмехнулся царёк.- Спрячь подальше, а то сам на небо попадёшь!- Ты не пугай! - нахмурился Хрящ. - Поел и отвечай: кто такие, зачем притопали?Ссориться с царьком было невыгодно, и Трясогузка сказал уважительно:- Помощь твоя нужна. Без тебя - амба!- Амба! - подтвердил польщённый Хрящ и выжидательно произнёс: - Ну-у?- Ищем мы птичку! - понизив голос, таинственно сообщил Трясогузка. - Мелом нарисована... Вот так нужно! - он чиркнул по горлу пальцем. - Позарез!.. Не видал где-нибудь в городе?- Может, и видал! - неопределённо ответил Хрящ и наклонился к Трясогузке.- А мне отколется?- Законы знаем! - многообещающе прошептал тот.- Урки! - повелительно, крикнул царёк беспризорникам. - Кто птаху видал? Мелом намалёвана...Минуту длилось молчание. Потом встал один мальчишка, проглотил комок творога, вытер руки о штаны и сказал:- Видал... Мелом... Три штуки... И крылья - в стороны.- Иди сюда, Конопатый! - приказал Хрящ. - Где?Мальчишка подошёл. И лицо, и шея, и даже уши у него были густо усыпаны веснушками. Из-под рыжих и каких-то пушистых ресниц хитренько поблёскивали быстрые глаза.- Где? - переспросил он и зажмурился. Распахнув рыжие пушистые ресницы, он проговорил отрывистой азартной скороговоркой: - Домина там - во! Крыши не видать! И собака - морда страшенная! Сунулся - она на меня! Я - ходу!.. А пожива там есть! Фраер один туда въехал - богач из Японии! С дочкой! Шляпа - зонтик!- Ты про птицу, про птицу! - напомнил ему Трясогузка.Конопатый зажмурился, подумал и выпалил:- На заборе... Справа от ворот... Пятая доска... Три птахи сидят.- Отведёшь их завтра! - приказал Хрящ и добавил, грозно взглянув на Трясогузку: - Помни!- Законы знаем! - повторил Трясогузка. - За нами не пропадёт!
ТУЧИ
Каждое утро к мрачному особняку Митряева подъезжал Карпыч, неторопливо слезал с козел, раза три стукал кнутовищем в ворота и, услышав лай овчарки Чако, забирался на облучок и терпеливо ждал. Выходил управляющий и говорил, будет сегодня работа или нет. Чаще всего Карпыч приезжал не напрасно. У Платайса, вполне освоившегося с ролью Митряева, поездок было много. Он осматривал склады с товарами, доставшиеся ему по наследству, съездил на кладбище к могиле старшего Митряева, делал визиты представителям городских властей, встречался с деловыми людьми, вёл переговоры о продаже имущества.Во время этих поездок Платайс подробно расспросил Карпыча и понял, что положение крайне сложное. Семёновская контрразведка зверствовала. Особенно отличался подполковник Свиридов - хитрый и дальновидный офицер. Аресты следовали за арестами. Одних расстреливали, других выселяли из Читы. Кроме Лапотника, Карпыч не мог назвать Платайсу ни одного человека, которому можно довериться. Конечно, в Чите были честные и смелые люди, но, чтобы найти их, требовалось время. А у Платайса его - в обрез.Готовилось наступление красных. К этому моменту Платайс должен был разведать расположение семёновских войск и передать все сведения советскому командованию. В первый день наступления ему предстояло во чтобы то ни стало вывести из строя железную дорогу, чтобы семёновцы не могли отступить в Маньчжурию. Для одного человека это непосильная задача. Вот почему Платайс каждый день разъезжал по городу, заводил знакомства и искал, искал людей, на которых можно опереться.В то утро Платайс уехал с Карпычем очень рано. Чуть позже ушёл и управляющий. Он похудел за это время, стал совсем тощий. Его мучили сомнения.