А сама знает ответ на любой, даже самый глупый наш вопрос. Она учит думать. Даже на истории. Эдик спросил учительницу:
– Вы рассказывали о красоте Ленинградских дворцов. Их строили при царе. А теперь таких не строят. Это плохо?
– Дети, высказывайте свое мнение, – просит Анна Васильевна.
И мы целый урок спорим, доказываем. А Вовка про Цезаря задал вопрос, про то, как он сразу несколько дел мог выполнять. Учительница только рассмеялась:
– Каждая женщина всегда сразу с несколькими делами управляется. Присмотритесь к вашим мамам. Пока ужин готовят, и белье успевают замочить, и скотину накормить, и малыша успокоить, и сто дум передумать.
– А кто такие консерваторы? Это те, которые консервы делают? – спросил Коля Корнеев.
Все засмеялись, а потом выслушали объяснение учительницы.
– Почему молчишь, в обсуждении не участвуешь? – подняла Вовку с места Анна Васильевна.
– Слова есть, но все матерные. Ищу чем заменить, – объяснил Володя Стародумцев смущенно.
– Культура речи состоит не в том, чтобы нецензурным словам находить замену. Поставь себе цель вовсе их не употреблять. А когда добьешься, в наших и в своих глазах вырастешь. Уважение – высшая награда для человека! – сказала учительница.
– Коля, скажи, пожалуйста, когда свершилась революция?
– В тысяча девятьсот… первые две цифры помню, а остальные….
Коля опускает глаза, крутится как уж на сковороде. Стыдно ему.
– На следующем уроке мы будем говорить о революции. Все запомнили? – спрашивает Анна Васильевна. – Вы должны расспросить своих дедушек и бабушек об их жизни в далекие годы юности.
Вечером мы сидим с Колей на печке и пытаемся понять, зачем была нужна революция?
– Надо было убить царя и прогнать помещиков, – говорит Коля.
– А как же армия?– спрашиваю я.
– Так она же из народа состояла.
– А почему же тогда долго воевали в гражданскую войну?
– Не знаю, пожимает плечами брат.
– В революции есть что-то сложное, такое, что понимают только взрослые, – резюмирую я. – Коля, а почему так получается: допустим, один царь завоевывает другого, при этом погибает много простого народу или один правитель в своей стране свергает другого и опять головы складывают ни в чем не повинные люди. Это же не правильно. Нельзя, чтобы не воевать? Другое дело – защищать отечество. Тут люди сами идут всем миром не жалея живота своего с вилами, топорами, как в войне с Наполеоном.
– Спроси у мамы про революцию.
– Завтра учительница все объяснит, – возражаю я.
Мать из школы пришла довольная и говорит:
– Хвалила тебя Анна Васильевна. Ей приходится много времени тратить на подготовку к урокам истории. Ты, оказывается, дополняешь к ответам учеников то, чего она не рассказывала. Может, историком станешь?
Я промолчала. Меня уже занимал вопрос о том, как вести себя? С одной стороны, очень хочется рассказывать случаи из интересных книг родителей, а с другой – зачем я должна вынуждать учительницу часами копаться в дополнительной литературе? У нас книг все равно больше. Ведь мои родители – историки. У Анны Васильевны пятеро детей. И муж-зоотехник до ночи на работе. У нее всегда такие усталые глаза!
Почему я читаю дополнительный материал? Сначала хотелось показать новому классу, что я не хуже их, потом понравилось пять с плюсом получать. А теперь в привычку вошло «выкапывать» интересное по каждой теме. Обожаю читать исторические книги: такая гордость появляется за нашу страну, за наших сильных, смелых и талантливых людей! Слова старца времен зарождения Киевской Руси крепко застряли в моей голове: «Бориска, борись-ка!» «Читать не перестану, а вот на уроках перед классом больше не буду дополнять, – решила я про себя. – Вот сегодня прочитала, как четверо смельчаков подпилили ночью столбы шатра хана Батыя, и он только чудом остался в живых.
Но расскажу ребятам про это на перемене».
Мать ушла на кухню. А я, выполняя домашние задания, на стуле верчусь, в окно поглядываю, и ножницы машинально кручу. Не представляю, как случилось, что концы сомкнулись и состригли волосы как раз на середине левой брови!? Щелчок услышала, и от испуга инструмент из рук выронила. Дурочка! Так ведь и глаз недолго выколоть! Положила ножницы на место. Кровь промокнула, а когда ранка подсохла, черным карандашом подрисовала бровь и вновь взялась за уроки.
Сели ужинать. Я уже совсем забыла о своей шалости с ножницами, как вдруг мать строго взглянула на меня и спросила:
– В четвертом классе новая мода? Детивыщипывают и красят брови?
Я замерла в ожидании потока нравоучений и криков. Но мать сердито обратилась к отцу: «Придется с Анной Васильевной поговорить серьезно. Какой пример подает? Так дети к десятому классу губы начнут красить, челки отрезать. Говорила я ей, что чепуриться учителю не пристало, так нет, и брови подводит, и блузку яркую в будни носит!» Я поражена такой реакцией матери. Почему она в каждой ерунде видит плохое? Причем тут Анна Васильевна? Мало ли, какие глупости мы делаем? Разве нельзя учительнице красиво одеваться? Она такая молодая и приятная! Но я молчу, не решаюсь объясниться с матерью.
А совесть не дает покоя. Получается, я на учительницу свое безобразие свалила? Ей теперь из-за меня достанется? Волнение нарастало, и на следующий день я перешагнула через свой страх. Мать выслушала меня, приказала не брать без разрешения острых предметов, а про Анну Васильевну ничего не сказала, только на меня очень внимательно посмотрела. Может, мою учительницу уже поругали незаслуженно? О чем мать подумала, услышав мое извинение?
Матери испугалась, а вышло, что подло поступила. Теперь всю жизнь совесть будет мучить. Эх! Надо было сразу сознаться.
МАТЕМАТИКА И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ
Поначалу математика для меня в ряду изучаемых предметов не выделялась ничем. Мать сама указала: сначала решай задачи, потом выполняй русский, а затем берись за устные по мере уменьшения их сложности.
Мне даже в голову не приходило, что какой-то предмет может быть более предпочтительным. Когда историю, родную речь или ботанику первый раз читаешь, конечно, интересно. Но ведь потом учить надо! Да еще так, чтобы через неделю или через месяц спросили, а я все вспомнила бы и хорошо ответила. «Учить надо один раз на всю жизнь», – часто повторяла мать.
Но как-то я принесла из библиотеки книжку «Витя Малеев в школе и дома», положила под стопку учебников, и раскрыла ее так же как учебники, чтобы бабушка не сразу заметила, что я читаю художественную литературу. Знаю, должна помогать по дому. Но домашние дела никогда не заканчиваются, и свободного времени не бывает, поэтому считала, что если нет на данный момент «пожарных» дел, я могу позволить себе совсем чуть-чуть почитать. При этом меня всегда мучила совесть, и я зорко следила, чтобы бабушка сама не таскала дрова или уголь. А если она начинала греметь пустыми ведрами, я пулей неслась во двор. Но стоило мне открыть эту книжку, я забыла обо всем. Я не видела, как топталась рядом бабушка, как пришли из школы родители. Наконец, бабуся не выдержала и с укоризной спросила:
– Ведь не уроки учишь? Быстро страницы переворачиваешь.
Я с трудом оторвалась от книги. Чувствую, что краснею.
– Простите, книжка такая интересная! Я хотела только заглянуть на минутку, чтобы узнать, о чем она, – смущенно оправдывалась я.
– Ладно. Беги во двор,– успокоила меня бабушка.
Чувствуя вину, я выполнила все поручения и даже больше, что сама считала нужным. И все же мысли мои оставались с книгой. Когда все легли спать, я потихоньку зажгла лампу и углубилась в чтение.