Но воспроизвести полностью мелодию не смогла, кое-что забыла. Коля сказал: «Подбирай на слух». Я долго путалась, а потом заглянула в тетрадку и проиграла правильно. И таким скучным показалось мне запоминание нот, что я повесила инструмент на гвоздь, и больше к нему не притрагивалась! Пусть отец как угодно обзывает. Не мое это дело. Вот рисовать – хоть сто порций! Особенно если портреты или карикатуры. Применения, говорит, нет моему рисованию! Так ведь и Коля не собирается на свадьбах играть и деньги зарабатывать. Он только на школьных вечерах выступает. Жаль, негде поучиться рисованию. Как-то взяла у Коли книжку рассказов с иллюстрациями и свои рисунки к ней нарисовала. Показала матери и спросила:
– Разве мои хуже?
– Не хуже, – отвечает, – но тебе все равно не дадут книги оформлять.
– Почему? – удивилась я.
– Подрастешь, сама поймешь, – был ответ.
Конечно, рисовать желание не пропало, а вот мечтать на эту тему больше не хотелось.
Я не переживаю, что не научилась играть на музыкальных инструментах. Главное, что я люблю и понимаю музыку. Она дарит мне радость. Слушаю ее, – и хочется жить ярко и красиво! А еще хочется делать много-много хорошего….
Иногда я чувствую острую необходимость послушать оперную музыку, вроде той, которая появлялась у меня в голове с раннего детства. Сначала я думала, что Бог пошутил надо мной, давая возможность слышать эту музыку, но, не вразумив, как записать ее для других. Теперь я смотрю на эти события иначе. Мне кажется, я тогда слышала ту музыку, которая должна вести меня по жизни, которую я буду любить всегда.
Может, человеку нужна любовь к определенной музыке? Недостаток любого вида любви вызывает грусть, а иногда и болезнь. Вот когда тетя Жанна и дядя Женя разошлись, и тетя вскоре заболела, я спросила бабушку: «Почему именно тетя заболела, ведь оба переживали?» Она объяснила так: «Женщины в большей степени любят других – мужа, детей, они отдают много душевных сил, поэтому нуждается в их пополнении, то есть в особом внимании, и очень страдают от недостатка заботы». Значит, если я не слышу оперную музыку, когда мне очень хочется, то при этом что-то теряю? Нет, недаром люди придумали радио, театр! Они заряжаются в них хорошими эмоциями и получают дополнительную любовь. Ох, Витек! До чего я дофилософствовалась!… Жаль, я не знаю твоих теперешних музыкальных пристрастий. Орать военные песни ты был большой мастак!
Не мешая моим мыслям, тихо воркует радио о событиях в районе. Вдруг оно заскрипело, захрипело, выбрасывая обрывки фраз, потом «заокало» и «заекало». Диктор будто передразнивал кого-то. Я его тоже немного подразнила и пошла за спичками. Пора зажигать лампу и повторять устные уроки.
АЛЬБИНА
Я в городе. Мать пошла в библиотеку, а я села в автобус, чтобы поскорее добраться до реки. Свободных мест было много, но я предусмотрительно пристроилась у выхода и даже кресла не стала занимать. Ведь шофер по доброте душевной согласился подвезти меня и еще одного старичка. В салоне в основном рыбаки. Одни дремлют, другие тихо переговариваются, делятся впечатлениями ночной озерной рыбалки. Рядом со мной на заднем сидении, свернувшись калачиком, спит мальчик лет шести, нежно оберегаемый матерью.
Вдруг автобус резко затормозил и остановился. Я слышу, как шофер сердито выговаривает безрассудному молодому человеку, который чуть не попал под колеса:
– Вы же мне чуть аварию не устроили! Еще немного и мы слетели бы в кювет!
Шофер не хотел брать в заказной автобус грубого заносчивого попутчика, который разволновал его, и к тому же вместо того, чтобы просить об услуге, требовал подвести его к реке. Старший из рыбаков видно торопился домой и не желал выслушивать долгие препирательства обеих сторон, поэтому махнул рукой, приказывая открыть двери.
Молодой человек, оглядел салон, подошел к нам и шлепнул малыша по спине так, что тот подскочил и сразу сел испуганно прижавшись к матери. Ребенок ошалело помотрел на мужчину сонными непонимающими глазами, а молодая мама возмущенно зашептала:
– Зачем напугали ребенка? Мало вам свободных мест?
– Мне это понравилось, – спокойно ответил настырный пассажир.
– Мой сын всю ночь не спал. Нам еще долго добираться. Может, подремлет хоть немного в автобусе. Пересядьте, пожалуйста, на свободное кресло передо мной. Оно более удобное, с подлокотниками, – попросила женщина.
– Может, я тоже ночь не спал, – громко и надменно произнес попутчик.
– Но вы же взрослый, – удивилась женщина. – Наверное, и сын у вас есть. Кольцо вон на пальце.
– Есть сын. Ну и что? Хочу и буду здесь сидеть, – упрямо и нагло заявил молодой мужчина.
Шофер услышал перепалку, остановил автобус и подошел к несговорчивому пассажиру:
– Автобус не рейсовый, Вам оказали услугу, взяли с собой. Так ведите себя должным образом, уважайте людей находящихся рядом с вами или покиньте салон на первой же остановке. Посмотрите, дамочка совсем обессилела с больным малышом. Сочувствие надо иметь!
– Где захочу, там и буду сидеть! А выкинуть себя не позволю! У всех равные права, – гаркнул хорошо поставленным голосом уверенный в своей правоте невоспитанный попутчик.
– Имеете не только права, но и обязанности, – возмутился шофер.
– Иваныч! Хватит бодягу разводить! Вези поскорее, устали все!– послышались отовсюду голоса рыбаков.
– Мама, не надо, я потом посплю, – тихо попросил испуганный мальчики еще теснее прижался к матери.
Не получив поддержки от рыбаков, шофер раздраженно пробурчал: «Не выпустить бы до самого конца маршрута, может, задумался бы о своем поведении». И сел за баранку. «Такой и автобус в щепки разнесет, лишь бы все по его было, – подумала я. – А на вид культурный, аккуратный, наутюженный». Вспомнила про женщин, которые выставили из трамвая пьяного мужчину, обижавшего жену.
Молодая мама еще некоторое время пыталась разъяснять неприятному соседу моральные аспекты поведения в обществе, но, увидев абсолютное безразличие и нежелание понимать, прекратила бесполезный разговор.
Вдали за деревьями замелькала река. Автобус остановился. Я поблагодарила доброго шофера и спрыгнула на землю.
*
Пробиралась к реке через парк. Занудные дожди смыли яркие краски осени. Поникли блеклые травы. Тут и там вижу еще не осыпавшиеся лохматые кудели их семян. На одних верхушках стеблей травы пух семян как овечья шерсть на веретене, на других похож на патлатые светлые волосы. Я играю белыми шапками пуха и незаметно для себя оказываюсь на берегу реки. Здесь неожиданно много отдыхающих. Наверное, потому, что сегодня тепло и сухо. Медленно иду вдоль берега, заросшего ивняком. Слышу, как девочка спрашивает у старушки:
– Бабушка, после революции люди изменились или такими же остались?
– Добрее, открытее стали. Раньше, бывало, если хозяйка знает рецепт какого-либо очень вкусного блюда, ни за что не поделится.
– Что еще хорошего ты приметила? – допытывается внучка.
– Теперь достоинство выше денег ценится.
– У дворян оно тоже на первом месте стояло. Я читала об этом.
– Так то у дворян, у господ, – уклончиво усмехнулась бабушка. – Быть бы твоей маме служанкой при них, а она вот на доктора выучилась.
Другой детский голос перебивает их:
– Бабушка! Что такое старость?
– Это когда стоишь на поляне, усыпанной земляникой, а собрать не можешь, – с некоторой грустинкой смеется бабушка.
– Бабушка! А ты знаешь, почему я люблю мелкие фрукты? Потому, что они специально для меня маленькими выросли. Поняла?
– Поняла, поняла, – торопливо отвечает старушка.