- Меня зовут Центнер... Торговец ресторанной мебелью... Я из Чикаго... Это возмутительный насилие. Приезжаю я в этот проклятый страна покупать их проклятый товар, плачу честный американский доллары... Еще третьего дня перевел десять тысяч доллар в Шеффилд. А меня арестовывают, как шпион, и я торчу здесь весь ночь, и только сегодня мне разрешили позвонить в консульство. Это насилие... У меня есть паспорт и виза и все, что угодно. Я предъявлю им иск. Я подниму скандал в Вашингтон. Я предъявлю британский правительство иски на сто тысяч долларов за диффамацию. Я сорок лет американский гражданин, а отец мой приехал вовсе не из Германия, а из Польша... А у вас, бедняжка, я вижу, ботинки нет. Еще говорят про германский зверства! А это разве не зверство, я вас спрашиваю?!
Джо продрог и бегал по двору рысью, чтобы согреться. Мистер Центнер снял свое коричневое пальто и отдал его Джо.
- Вот вам, наденьте.
- Ох черт, вот здорово, как же это любезно с вашей стороны.
- Мы должны помогать друг другу в беде.
- Черт возьми, если это у них называется весной, какова же тут зима?.. Я отдам вам пальто, когда пойду в камеру. Ох, как у меня ноги замерзли... А вас обыскивали?
Мистер Центнер закатил глаза.
- Насилие! - задохнулся он. - Неслыханный хамство по отношению к купец из нейтральный и дружественный страна! Все это я расскажу послу. Я им предъявлю иск. Я с них взыщу убытки.
- И я тоже, - сказал Джо смеясь.
Капрал появился на пороге и закричал:
- Уильямс!
Джо отдал мистеру Центнеру пальто и пожал его пухлую руку.
- Ради бога, не забудьте сказать консулу, что тут есть еще один американец. Я слышал, что меня хотят отправить в концентрационный лагерь до конца войны.
- Хорошо, не беспокойтесь. Я вас вытащу, - сказал мистер Центнер, выпятив грудь.
На этот раз Джо отвели в настоящую тюремную камеру; в ней было небольшое окошко и можно было ходить. Капрал дал ему пару ботинок и дырявые шерстяные носки. Ботинки на него не налезли, но носки чуточку согрели ноги. В полдень ему дали похлебку, в которой плавала гнилая картошка, и хлеб с маргарином.
На третий день надзиратель принес вместе с едой вскрытый пакет из коричневой бумаги. В пакете были костюм, рубашка, фланелевое белье, носки и даже галстук.
- Была еще записка, но записки не разрешается передавать, - сказал надзиратель. - Теперь будешь настоящий франт.
Под вечер надзиратель приказал Джо следовать за ним, и Джо надел чистый воротничок, слишком узкий для него, и завязал галстук, и подтянул брюки, слишком широкие для него в талии, и пошел коридорами и двором, который был полон томми, в маленький кабинет; у дверей стоял часовой, а за письменным столом сидел сержант. Рядом - делового вида молодой человек с соломенной шляпой на коленях.
- Вот он, сэр, - сказал сержант, не глядя на Джо, - можете спрашивать.
Деловой юноша поднялся и подошел к Джо.
- Ну и заставили же вы меня повозиться... Я просмотрел протоколы, и мне кажется, что вы то самое лицо, за которое себя выдаете... Как зовут вашего отца?
- Так же, как меня, Джозеф П.Уильямс... Скажите, вы американский консул?
- Я из консульства... Какого черта вас понесло на берег без паспорта? Что же вы думаете - у нас других забот нет, как возиться с разными идиотами, которые лезут сюда в такой момент? Ну вас к черту, я хотел сегодня поиграть в гольф, а вместо этого мне пришлось потратить два часа, чтобы вытащить вас из камеры.
- Да ведь я вовсе и не сходил на берег. Они сами пришли и забрали меня.
- Надеюсь, это вам будет наукой.
.. Чтоб в следующий раз ваши бумаги были в порядке.
- Так точно, сэр... Уж я позабочусь.
Через полчаса Джо был на улице, с сигарной коробкой и свертком старого платья под мышкой. Было солнечно, краснолицые мужчины в темных костюмах, длиннолицые женщины в неуклюжих шляпах, на улицах большие автобусы и высокие трамваи; все казалось ему ужасно смешным, покуда он не вспомнил, что это Англия и что он никогда тут раньше не бывал.
Ему пришлось долго ждать в пустой приемной консульства, пока деловой юноша выписывал ему уйму разных бумаг. Он был голоден и все время мечтал о бифштексе с жареной картошкой. Наконец его позвали в кабинет, дали бумагу и сказали, что для него есть койка на американском пароходе "Тампа" из Пенсаколы и пускай он сейчас же идет в агентство, и оставит ее за собой, и садится на пароход, а если его опять поймают в Ливерпуле - тем хуже для него.
- А нельзя ли мне чего-нибудь перекусить, господин консул?
- Тут что, по-вашему, ресторан?.. У нас нет средств на вспомоществование. Будьте благодарны за то, что мы для вас сделали.
- Мне не заплатили жалованья на "Аргайле", и я чуть не подох от голода в тюрьме.
- Ну вот вам шиллинг, больше я ничем не могу помочь.
Джо поглядел на монету.
- Кто это? Король Георг?.. Ладно, спасибо, господин консул.
Он шел по улице с адресом агентства в одной руке и шиллингом в другой. Он чувствовал себя обиженным и слабым, и у пего ныл желудок. На другой стороне улицы он увидел мистера Центнера. Он перебежал на ту сторону между автомобилями и подошел к нему с протянутой рукой.
- Я получил одежду, мистер Центнер, это было чертовски любезно с вашей стороны. - Мистер Центнер шел с маленьким человечком в офицерском мундире. Он помахал пухлой рукой и сказал:
- Рад служить соотечественнику, - и пошел дальше.
Джо зашел в лавку, где торговали жареной рыбой, и купил на шесть пенсов жареной рыбы, а остальные шесть пенсов заплатил за большую кружку пива в баре; он рассчитывал, что там будет бесплатная закуска к пиву, но никакой бесплатной закуски не было. Когда он наконец добрался до агентства, оно уже было закрыто, и вот он очутился на улице без крова; был белый, туманный вечер. В порту он спросил нескольких парней, не знают ли они, где стоит "Тампа", но никто не знал, и у них было такое странное произношение, что он их прямо с трудом понимал.
А потом, когда начали зажигаться фонари и Джо совсем уже пал духом, он внезапно очутился в каком-то переулке; впереди него шли три американца. Он нагнал их и спросил, не знают ли они, где стоит "Тампа". Еще бы им не знать, когда они сами с "Тампы" - они вышли поглядеть на этот проклятый город, пускай он идет с ними. До чего же это было приятно встретить своих ребят после двух месяцев на цинготнике и тюрьмы и тому подобного. Они зашли в бар и выпили виски, и он рассказал им про тюрьму и как проклятые бобби сняли его с "Аргайла" и он не получил ни жалованья, ни черта, и они угощали его, и один из них, родом из Норфолка, штат Виргиния, по имени Уилл Стерн, достал кредитку в пять долларов и сказал, чтобы он ее взял, отдаст, когда сможет.
Встретиться с такими ребятами было все равно что вернуться домой, в божью страну, и они выпили в круговую; вот они, все четверо американцы, в этом поганом городе, и каждый из них поставил выпивку от себя, потому что они были все четверо американцы и готовы были драться со всем Светом. Улаф был шведом, но он уже получил натурализационные бумаги и поэтому тоже шел в счет, а третьего парня звали Мелони. Остролицая буфетчица хотела их надуть при размене денег, но они получили с нее все, что им причиталось; она дала им всего пятнадцать шиллингов вместо двадцати за фунт, но они заставили ее додать пять шиллингов.