Пламя поднимается до уровня плеч. Поставив свечу на пол, она садится на колени и, обхватив их руками, вдыхает запах серы. Ей кажется, что вместе с этим запахом в нее входит свет.
Отойдя на несколько шагов назад, кусочком белого мела она чертит прямоугольник на деревянном полу. Затем, отодвигаясь все дальше назад, она рисует еще несколько прямоугольников, и вот уже на полу целая гроздь их: один, потом двойной, потом снова один… Опершись на левую руку, она рисует с серьезным видом, опустив голову вниз. Прямоугольников все больше, пламя свечи все дальше. Наконец, некоторое время она неподвижно сидит на собственных пятках.
Она роняет кусок мела в карман платья, затем встает, подбирает юбку и подтыкает ее на талии. Достав из другого кармана металлическую биту, бросает ее перед собой так, что та падает на самый отдаленный прямоугольник.
Девушка с силой прыгает вперед, тень корчится за ней в глубине коридора. Она перепрыгивает из квадрата в квадрат, ударяя подошвами теннисных туфель в номера, которые написаны в каждом прямоугольнике; прыг‑скок, прыг‑скок, на одной, потом на двух, и так дальше, пока не доходит до последнего прямоугольника.
Наклонившись, она поднимает с пола биту, застывает в этом положении с подоткнутой за пояс юбкой, с опущенными вдоль тела руками и тяжело переводит дыхание. Набрав в легкие побольше воздуха, она задувает свечу.
Теперь ее окружает темнота, в которой чувствуется запах дыма.
Она подпрыгивает снова и, повернувшись в воздухе, двигается в обратном направлении, прыгая все быстрее, стараясь попасть в «классики». Звонкие хлопки подошв гулким эхом разносятся по длинному коридору, к дальним углам заброшенной итальянской виллы и еще дальше – в ночь, освещенную луной, к скалам в ущелье, которые полукругом обрамляют дом.
Иногда по ночам английский пациент ощущает легкую дрожь всего здания и слышит шум, похожий на хлопки. Он навостряет собственный слух и чувствительность своего слухового аппарата, пытаясь определить, что это за шум и откуда он.
* * *
С маленького столика у его кровати она берет невеликого формата книгу, которую он пронес сквозь огонь. Это экземпляр «Историй» Геродота. Страницы его прекрасно уживаются с наблюдениями и заметками, которые английский пациент записывал между строчками, а также с рисунками и листами из других книг, вырезанными и вклеенными сюда.
Она начинает читать, с трудом разбирая его мелкий угловатый почерк.
Есть постоянные ветры, которые досаждают людям и сегодня. В Южном Марокко, например, бывает смерч, аджедж,от которого феллахи защищаются ножами. А еще известен африко,который иногда доходил даже до Рима. Алм –ветер с ливнем из Югославии. Арифи,прозванный также арефили рифи,обжигает многочисленными языками.
Но есть и другие ветры, более изменчивые, которые могут сбить с ног лошадь, повергнуть наземь всадника и, развернувшись, устремиться в обратном направлении. Бист розналетает на Афганистан и бушует там в течение 170 дней, сметая и погребая заживо целые деревни. В Тунисе есть горячий сухой гибли,который крутится, и крутится, и крутится, и очень странно влияет на нервную систему. Хабубиз Судана – пыльная буря, которая наряжается в яркие стены из желтого песка высотой до тысячи метров и сопровождается дождем. Харматтан,который дует, дует и в конце концов тонет в Атлантике. Имбат –морской бриз в Северной Африке.
Некоторые ветры похожи на тоскливый вздох в небе. Ночные пыльные бури, которые приносят холод. Хамсин,пыльный ветер, который дует в Египте с марта по май. Его название в переводе с арабского означает «пятьдесят», потому что он хозяйничает в течение пятидесяти дней и считается «девятой казнью египетской». Датус Гибралтара несет ароматы и благоухание.
Есть еще … .
Датус Гибралтара несет ароматы и благоухание.
Есть еще … .. , тайный ветер пустыни, название которого никто не узнает, так как король приказал забыть его и стереть из памяти, когда от этого ветра погиб его сын. И нафхат– сильный, порывистый ветер из Аравии. Меццар‑ифоулоу‑зеп –яростный и холодный ветер с юго‑запада; бедуины называют его «тот, что ощипывает перья». Бешабар– темный и сухой северо‑восточный ветер с Кавказа, «черный ветер». Самиэльиз Турции, «яд и ветер», особенностями которого часто пользовались в сражениях. Также помогали древним полководцам и другие «ядовитые ветры» – например, самумв Северной Африке или солано,который срывает и несет с собой лепестки редких растений, вызывающих головокружение.
Есть еще особые ветры.
Они хищниками рыщут по земле. Сдирая краску, валя на землю телеграфные столбы, переворачивая камни и отрывая головы статуям.
Харматтанвластвует в Сахаре. Это ветер из красной пыли, красной, как огонь, и мелкой, как мука, которая забивает ружейные затворы. Моряки прозвали этот красный ветер «морем тьмы». Красные песчаные туманы доносились далеко на север, к Корнуоллу и Девону. Дожди, с которыми этот песок падал на землю, люди принимали за кровь. «Широко сообщалось о том, что в Португалии и Испании в 1901 году выпали „кровавые“ дожди.»
Мы даже не подозреваем о том, что воздух наполнен миллионами тонн песка, так же, как и земля – миллионами кубометров воздуха. Нам не приходит в голову, что в земле обитает больше живых существ (например, червей и жуков), чем на ее поверхности. Геродот пишет об исчезновении нескольких армий, которых поглотил самум.Один народ даже «был настолько приведен в ярость этим злым ветром, что объявил ему войну и отправился в поход в полном вооружении с поднятыми мечами только для того, чтобы быть быстро и полностью втертым в землю».
Пыльные бури бывают трех видов. Вихрь. Столб. Стена. В первом случае не видно горизонта. Во втором вас окружают «вальсирующие джинны». В третьем перед вами «встает медно‑красная стена, и кажется, что все объято пламенем».
Она поднимает голову от книги и замечает, что он смотрит на нее. Он отводит глаза в темноту и начинает рассказ.
У бедуинов были свои причины для того, чтобы сохранить мне жизнь. Видите ли, я мог быть им полезным. Когда мой самолет потерпел аварию в пустыне, кто‑то сказал им, что я не простой летчик, а еще кое‑что умею – например, по очертаниям на карте определить, какой это город. И вправду, моя голова всегда хранила море информации. Я из тех, кто, оказавшись один в чужом доме, направляется к книжному шкафу, достает книгу и читает ее, забыв обо всем. Так мы вбираем в себя историю. Я помнил карты морских глубин, расположения слабых мест земной коры, схемы маршрутов крестоносцев, начертанные на телячьих шкурах…
Поэтому я знал те места еще до того, как мой самолет упал туда. Знал, когда эту пустыню пересек Александр Македонский, движимый благородными мотивами или алчностью. Знал обычаи кочевников, одержимых шелком и колодцами. Одно племя выжгло дно долины до черноты, чтобы повысить конвекцию и тем самым вероятность дождя, и возвело высокие сооружения, чтобы проткнуть чрево облака. Было и другое племя (и не одно), люди которого протягивали руки ладонями вперед, отстраняя от себя ветер. Они верили: если это сделать в нужный момент, можно направить ветер в иную часть пустыни, к иному, менее благословенному племени, которое было в немилости…
В пустыне легко потерять ощущение реальности. Когда мой самолет упал в эти желтые волны, единственной моей мыслью было: я должен построить плот.
…Я должен построить плот.
И здесь, в сухих песках, я знал, что меня окружали люди воды.
В Тассили я видел наскальные рисунки тех времен, когда на месте Сахары было море, а люди плавали на лодках из тростника.