Единственное, что огорчало его, было то, что он надеялся встретить здесь Элли Бауэр, но, очевидно, она не принадлежала к избранным, или… или старуха сказала ему правду. Может быть, безжизненное тело Элли лежало где-нибудь на дне канала или в земле за городом? Он бросил взгляд на одного из присутствующих, потом на другого: «Нет, – решительно сказал он самому себе, – люди с такими лицами, с таким умом не могли убить девушку только потому, что она хотела помочь несчастному. Но что они делают здесь в таком случае? У Марлен? Почему они так почтительно склоняются перед ней?».
Марлен, занятая разговором со своими гостями, тем не менее весь вечер украдкой наблюдала за Швилем. Внешне она мало уделяла ему внимания, чтобы еще более тщательно следить за ним. Она совершенно точно видела, что с ним происходит, и на его лице читала о борьбе, происходившей в его душе. Она ждала перемены, которую должен был вызвать сегодняшний вечер. Когда стало поздно, гости, как будто по данному знаку, стали разом прощаться, и Марлен подошла к Швилю, взяв его под руку. Удивительно, но ее близость и ласковость были ему сейчас приятны.
После того, как простился последний «бесстрашный», Марлен прошла со Швилем в салон, где стоял Будда. Там на накрытом столе горела лампа под желтым шелковым абажуром.
– Посидим здесь еще немного, – предложила Марлен.
– С удовольствием, – охотно отозвался он. Агостино поставил бутылку вина и, пожелав им
спокойной ночи, удалился.
– Ну, мой друг, как тебе сегодня понравилось? – спросила она, когда они уселись.
– Я приятно удивлен, – откровенно признался он.
– Я так и знала. Итак, ты видишь, что ты не единственный, принадлежащий к кругу моих друзей.
– Да, это правда. Но я хотел спросить, почему среди дам не было фрейлейн Элли?
– Потому, что фрейлейн Элли не относится к этому обществу: сегодня были приглашены только избранные, она же принадлежит к бесчисленным мелким служащим.
– Классовая разница?
– Если хочешь, назовем и так: каждая большая работа требует разницы классов. Это именно то, чего не могут или не хотят понять социалисты. Профессор не может хорошо исполнять физическую работу, потому что его сила заключается в уме, а не в мускулах. По своей интеллигентности он должен занимать высший пост. Каменщик может возвести стену, но сможет ли эта стена выдержать давление или нет, должен установить архитектор. Точно так же и у «Бесстрашных». Каждый исполняет свое дело соответственно своим способностям.
– Но почему они делают все это… для тебя? – с любопытством спросил Швиль.
– Потому что я сделала для них все – так же, как и для тебя.
– Как? Разве все те, с кем я познакомился сегодня?…
Она не дала ему договорить.
– Да, мой друг, все эти красивые, характерные и умные головы принадлежат мне: я купила их своим золотом, спасла их всех. Почти всем им грозило то же самое, что и тебе, и они должны были быть повешены или обезглавлены. В некоторых случаях им предстояло пожизненное заключение.
– За что?
– Ты наивен, мой друг. Или ты думаешь, что в так называемом хорошем обществе нет убийц? Разумеется, у этих людей были другие причины, чем у профессиональных преступников. Чаще всего любовная драма со смертельным исходом, дела чести, которые должны были смываться кровью, убийства из мести, затем преступления, совершенные из-за отчаяния. Например, гениальный скульптор ван дер Энде, с которым ты познакомился, несмотря на всю свою доброту – азартный игрок: он потерял за зеленым столом все свое состояние. Однажды он оказался нищим. Его подруга, которой он в течение нескольких лет отдавал часть своего заработка, бросила его, увидев, что у него ничего больше нет.
Однажды он пришел к ней с просьбой одолжить ему небольшую сумму денег, которая позволила бы ему продержаться до того времени, пока он закончит свою новую работу. Она выбросила его вон. Через два дня он снова сделал попытку разжалобить ее. Когда ничего не помогло, он проник ночью в ее квартиру, чтобы самому взять часть денег, принадлежащих, собственно говоря, ему же. Она застала его на месте преступления; он хотел бежать, но она взяла телефонную трубку, чтобы известить полицию. Он бросился к ее ногам и умолял ее не делать этого, не губить его, не только как человека, но и как художника. Однако она решила исполнить свою угрозу и не выпускала трубку из рук. Тогда он потерял власть над собой. Нужно понять состояние этого человека – он не ел несколько дней. А кроме того, боязнь за свое искусство, которое он любил больше всего. Он задушил ее. Когда он затем бросился бежать, ничего не взяв, он налетел на кричавшую прислугу, и, боясь выдать себя, убил и ее. Через некоторое время его схватили и приговорили к смерти. И таких несчастных людей я спасаю, насколько это бывает возможным. В моей армии ты не найдешь ни одного профессионального преступника. Теперь ты поймешь, почему все мне так преданы и верны. Каждый из них испытывает ко мне чувство глубокой благодарности, а кроме того у них нет никакого другого выхода. Такие товарищи никогда не предадут тебя, потому что это было бы гибелью для них самих.
– А полиция? Разве она не ищет бежавших? – спросил Швиль, увлеченный ее словами.
– Самая важная моя задача – парализовать все попытки полиции. Человек, которого присудили к казни в Англии, никогда не будет послан мною туда. Я постараюсь занять его как можно дальше от его палачей, например, в Южной Америке, беглеца из России – в Африке, и так со всеми.
– Твоя армия состоит только из таких людей?
– О, нет. В моем распоряжении есть ни в чем не виновные, ни разу не провинившиеся люди. Например, человек, который сидит сейчас вместо тебя в тюрьме, может только быть осужден за содействие бегству, он ни разу не был под судом. Положенный ему срок он может спокойно отсидеть, зная, что каждый месяц на его банковский счет выплачивается солидная сумма. В тюрьме у него нет никаких расходов, а когда он выйдет, у него будет недурной капитал. Он уже в течение нескольких лет без работы и наверное прекрасно чувствует себя в камере. Но если он в один прекрасный день не сможет больше переносить заключения…
– То он выдаст меня? – испуганно перебил Швиль.
– О, нет, – лукаво рассмеялась Марлен, – это невозможно, потому что он на самом деле не знает, кто ты такой. Он знает твой путь только до первого угла, где ждал автомобиль. Так же и второй человек, и оба эти мужчины в деревенском доме не знают, что ты в Генуе.
– Но мой заместитель может выдать тебя?
– Глупый, он никогда не слышал даже моего имени. Его ангажировали через посредника в другой стране, и этот посредник тоже не знает меня, так как поручение было дано ему третьим агентом. Только четвертый в этой цепочке стоит более близкой связи с…
– С тобой, – с интересом произнес Швиль.
– Все еще не со мной, мой милый друг, а с одним «бесстрашным», а тот, как уже сказано, обязан мне своей головой; он не может никого выдать, потому что я сняла с его шеи веревку.
– Значит, не все, кто работает для тебя, принадлежат к «Бесстрашным»?
– Конечно, нет. Только те, которых ты сегодня видел, а кроме них еще человек одиннадцать, не присутствовавшие на вечере, потому что находятся с поручениями за границей. Сегодня утром шесть человек уезжают на пароходе, а завтра снова четыре, и вернутся только через шесть или семь месяцев.
Швиль сидел совершенно озадаченный, задумчиво смотря на Марлен. Все, что она рассказала ему, надо будет еще обдумать спокойно, в полном одиночестве.