Неужели мне надо просить? Разве недостаточно того, что ты у меня в долгу?
Она поднялась с подушек и энергичной походкой подошла к нему. Теперь она была настоящей властительницей, которой он всегда боялся. Ее глаза жутко горели, лицо было бледнее обычного, а подвижные ноздри нервно двигались.
– Марлен, – произнес он с умоляющим жестом, – разве ты не можешь дать это поручение другому?
– Нет. Ты знаешь мои взгляды: археолог должен работать у меня как археолог. Я спасла тебя только для этой цели. Да, запомни это. Я помогла тебе не ради твоих прекрасных глаз. Я повторяю, ты знаешь и любишь эту область и больше знаешь о сокровищах королевских гробниц, чем кто-либо другой. Ты тогда мне сказал, что эта проблема занимала тебя несколько лет. Через два дня отходит пароход. Если ты не согласен, то я прошу тебя в течение часа покинуть мой дом. И горе тебе, если ты вернешься обратно! Я не позволю играть с собой, это должно быть тебе известно. Или ты подчинишься любому моему приказу, или уберешься к черту!
Она бросила длинный мундштук на стол и хотела выйти из комнаты. Он удержал ее:
– Марлен!
– Что еще? Мне больше нечего сказать. Я не могу смотреть на тебя, потому что не выношу трусов. Для меня нет ничего отвратительнее мужчины, не обладающего мужеством.
– Я еду, Марлен, – сказал Швиль. Его лицо было бледно, и только на виске билась маленькая жилка.
– В таком случае, все в порядке, прости мое нетерпение. Но ты вывел меня за эти дни из себя: ты знаешь, как я вообще умею владеть собой.
Она вернулась и подала ему руку, холодную, как лед. Потом нажала кнопку звонка.
– Господа могут войти, – сказала она Агостино. Вслед за этим вошли шесть мужчин, которых Швиль видел на предыдущем вечере среди гостей. Они поклонились своей повелительнице, потом подошли к Швилю и пожали ему руку.
– Вот твои сотрудники, милый друг, – сказала она Курту, – все дельные, верные и мужественные люди. Каждый из них имеет свои функции и может много сделать в своей области; все они следуют твоим указаниям. Вот присяжный поверенный де Кастелло, прекрасный организатор. Кроме остальных своих работ, он будет заведовать хозяйственной частью и распределять продукты. Затем господин Юргенсен, бывший владелец золотых приисков и ювелир. Вот Аргунов, инженер. Он позаботится о том, чтобы все инструменты работали так, как надо. В одиннадцати километрах от места работы находится электрическая станция, от которой будет взят ток. В Царской долине будет сниматься фильм. Разрешение на это уже имеется. Среди участников съемок фильма находятся несколько «бесстрашных», которые также будут помогать вам. Но дальше: доктор Пионтковский, врач. Он будет заботиться о вашем здоровье. Затем господин Томас Ллойд, горный инженер, и, наконец, один из наших лучших радиоспециалистов мистер Альфред Ронделль. А теперь, дорогие друзья, я вас оставлю, и вы можете подробнее поговорить о всех деталях экспедиции.
Марлен кивнула и вышла из салона.
Два дня Швиль жил как во сне. Сознание, что он всецело находится в руках Марлен, грызло его, наполняло ненавистью и страхом. Но разве это могло помочь? Цепи этой женщины были сильнее, чем все его чувства.
Он ходил как призрак по саду: сильно похудел, и его глаза потеряли прежний блеск. Она не только хотела сделать его преступником, но заставляла изменить мечте его жизни! Он всегда надеялся оказать большую услугу науке. Самым пламенным его желанием было осветить еще больше жизнь древнего Египта. Может быть, ему удастся при помощи новых раскопок затмить все, что известно до сих пор об этой стране: он мечтал превзойти англичанина, графа Карнарвона и Говарда Картера, открывших гробницу Тутанхамона.
А теперь он должен был уничтожить для всего мира эти сокровища собственными руками! Почему? Потому, что он, когда знал Марлен еще в ее маске, открыл ей свою заветную мечту. Этого он не мог себе простить, это медленно подтачивало его. Он мог теперь с уверенностью сказать, что потеря жизни не была для него так ужасна, как гибель этой мечты, которая должна была заполнить несколько лет его жизни и придать ей смысл.
Два дня длилась эта мука, и наконец у него не осталось больше сил для дальнейшего сопротивления. Когда Агостино вынес из комнаты его новые элегантные чемоданы, чтобы отвезти их на пароход, Курт был погружен в полную апатию.
Марлен пришла проститься в его комнату. Она прилагала все усилия, чтобы казаться спокойной, но он ясно видел, что это не так: странный блеск в ее глазах был слишком хорошо знаком.
– Ты готов, мой друг? – спросила она и материнским жестом провела по его щекам.
– Внешне вполне, даже чемоданы Агостино повез уже на пароход.
– Это самое главное, – прервала она его, отлично зная, что должно последовать.
– У меня такое чувство, как будто я никогда не вернусь в этот дом, – сказал он.
– Как хочешь, дорогой, во всяком случае мой дом всегда открыт для тебя. Вот, – передала она ему конверт, – здесь деньги и все необходимые бумаги на имя Антония Пассарджи. Ты можешь быть теперь совершенно спокоен. Преследование прекратилось, и полиция, по-видимому, потеряла надежду найти тебя. Кроме того, твоя бородка совершенно изменила тебя. Держись больше в обществе «Бесстрашных», потому что среди них ты в безопасности. Твои преследователи скорее полетят через борт, чем поймают тебя.
– Благодарю за твою заботу, Марлен, – сказал он не без печального сарказма.
– Не стоит, – ответила она, не обращая никакого внимания на его колкости, и прибавила: – А вот на память обо мне возьми этот пустяк.
С этими словами она надела ему на палец кольцо.
Швиль посмотрел на него. Кольцо было из массивного золота, очень старинное, маленький шедевр египетского искусства. Большая, в глубокой оправе жемчужина смотрела на него, как чей-то слепой глаз.
– Для чего, Марлен?
– Носи его, оно приносит счастье. Можешь положиться на это. Кольцо настоящее – из гробницы Рамзеса VI.
– Благодарю. Так, по крайней мере, хоть одна вещь из раскопок будет в хороших руках, – сказал он со скрытой ненавистью. Он хотел на прощанье уязвить ее, но все намеки отскакивали от этой женщины. И на этот раз она сделала вид, будто ничего не слышала.
– Ты прав, мой друг. Желаю тебе много успеха. Но тебе надо на пароход, автомобиль уже ждет у подъезда.
Она обняла его, ища губами его рот, но так как он отвернулся, то поцеловала его в щеку. Он едва прикоснулся губами к ее руке и спустился с мраморной лестницы.
За рулем автомобиля сидел высокий негр. Когда Курт сел в машину, там ждал его радиоспециалист Ронделль. Он приветствовал Швиля крепким пожатием руки; улыбка открыла его крепкие белые зубы.
– Вам долго пришлось меня ждать? – из вежливости спросил Швиль.
– О, это ничего не значит, – ответил тот и сунул что-то Швилю в карман.
– Что это такое? – удивленно спросил Курт.
– Ничего особенного, просто маленькое, очень удобное оружие. Ведь мы все люди и нельзя знать… – рассмеялся тот так беспечно и радостно, что Швиль против желания присоединился к нему.
Каюты были очень удобны и роскошно обставлены. Остальные «Бесстрашные» давно уже приехали на пароход и чувствовали себя в каютах, как дома. Некоторые ходили уже в мягких туфлях и домашних халатах и распивали грог. Остальные пассажиры, видимо, не интересовались ими. Это успокоило Швиля, потому что, в сущности, ведь каждый «бесстрашный» подвергался опасности быть узнанным.
– Мы не запрем свою дверь? – спросил он своего спутника, когда они очутились в каюте. Швиль все еще по привычке прятал лицо в воротник.