Но у дальней границы перепаханной ледником тундры, когда обширные белые пустынные равнины раскинулись перед ними опять, суть происходящего наконец проникла в сознание Быстрой Молнии. Он остановился, полуобернувшись в том направлении, откуда они пришли, и заскулил; Мистик, стоя рядом с ним, ответил тем же, но обернувшись к югу. Там, на юге, таилась загадочная сила, которая влекла его к себе; позади оставалась сила, которая удерживала Быструю Молнию. И в то время как Мистик стремился к лесам, болотам и хитроумным ловушкам человека, в душе Быстрой Молнии вновь вырастала призрачная тоска Скагена, его далекого предка, — призыв, не раз заставлявший его поворачивать в сторону хижины на краю ледниковой расселины. Он снова последовал за Мистиком, но медленно и нерешительно, так что по истечении часа они удалились всего на три мили от полоски земли, где были убиты мускусные быки. Тем не менее промежутки между проявлениями его нерешительности становились все реже и короче. Еще час — и зов бесчисленных собачьих поколений, предшествовавших Скагену из двадцатилетнего прошлого, одержал бы победу. Он отправился бы в леса, в страну, где постоянно были солнце и луна, в страну «долгого лета, в страну деревьев, травы и цветов, теплых лугов и сверкающих рек. Но тут неведомый дух, что носится под белыми звездами Полярной Ночи, заявил на него свои права и через огромную снежную равнину донесся голос, останавливая Быструю Молнию, призывая его, требуя его назад.
Обернувшись опять на север, Быстрая Молния и Мистик прислушивались к этому голосу. То был зов волчьей стаи — старый охотничий зов, старый призыв к убийству, зов длинных белых клыков, приглашающий на карнавал кровавого пиршества и смерти. Он был едва различим, доносясь до них с севера и с запада.
И голос этот не был голосом семи волков, охранявших мясо в узкой долине между холмами и моренами перепаханной ледником тундры.
Там, на этой полоске равнины, семь волков расслышали приближающийся вой еще до того, как он достиг Быстрой Молнии и Мистика. И они больше не признавали в нем голос своих братьев по стае. Близкая смерть от великого голода, которой предшествовали недели долгого поста и недоедания, стерла инстинкт стаи, являвшийся частью их жизненного кодекса в пору изобилия. В настоящее время они больше не были существами, связанными общими интересами, но единоличниками с частной собственностью, ради защиты которой они готовы были сражаться с любыми незваными пришельцами, включая и тех, кто лишь недавно был их товарищами. Малочисленной группой собрались они вокруг растерзанных туш трех мускусных быков; клыки их сверкали, рычание клокотало в их глотках и глаза горели воинственным огнем, когда вновь прибывшая стая рассыпалась по узкому и тесному перешейку долины. Это была небольшая стая, но все же превосходившая их в отношении два к одному — преимущество, правда, несколько скомпенсированное благодаря полным желудкам у семерых защитников добычи.
Гвардия Быстрой Молнии не сдвинулась с места ни на шаг. Семь волков, составлявшие ее, застыли в ожидании. В сотне ярдов от них пришельцы остановились и, рассыпавшись по сторонам, начали медленно приближаться, скуля от голода и лязгая челюстями в предвкушении пищи. Они готовы были принять проявления гостеприимства, но в случае отказа от такового готовы были и на убийство. Семеро не подавали ни звука, ни знака, которые можно было бы принять за радушное приглашение. Они стояли молча, словно изваяния, под бесстрастным светом звезд, и они не считали врагов. Будь тех пятьдесят вместо четырнадцати, они все равно стали бы защищать принадлежащее им мясо. Подобное недвусмысленное предупреждение быстро дошло до сознания захватчиков, во главе которых стоял Громкоголосый Уйу.
Именно его голос первым долетел до Быстрой Молнии и Мистика, именно он настойчивее всех остальных четырнадцати кружил у вожделенной пищи, и, в конце концов, именно он первым рванулся к одной из туш овцебыков. Ближайший из семерых мгновенно бросился на него, и не успели их тела столкнуться, как тринадцать чужаков устремились вперед, словно белые тени, увлекаемые бурей.
Оставшиеся шестеро из гвардии Быстрой Молнии встретили их клыком к клыку. В ярости и крови сражения никто не вспомнил о мясе. В истощенных и обессиленных существах чувство голода уступило место смертельной ненависти. Битва не на жизнь, а на смерть разыгралась над застывшими тушами мускусных быков. Уйу, прыгнувший первым, пал с разорванной яремной веной, так что его кровь залила остекленевшие глаза Япао, убитого короля стада. В первом свирепом натиске семеро — сытые и более сильные, чем их изголодавшиеся враги, — быстро открыли кровавый счет в свою пользу. Волк на волка, один на один, они были более чем равносильными противниками для нападавших. Но вскоре преимущество в численности начало давать себя знать. Пока их клыки смыкались на горле врага, чужие клыки грызли и рвали их собственное тело. Двое из семерых защитников и четверо их противников пали так близко от Япао, что их тела образовали вокруг него нечто вроде белого савана. Шестеро из стаи Уйу и трое из стаи Быстрой Молнии были мертвы, когда жестокая оборона неизбежно обернулась поражением. Израненные и окровавленные, — теперь уже четверо против восьми, — обороняющиеся постепенно сдавали позиции, сражаясь и огрызаясь с каждым футом, который они уступали врагу. Если бы дух Япао мог вернуться сюда, он насладился бы мщением в полной мере, ибо под ярким светом звезд поле битвы алело пятнами крови и было усеяно трупами.
В этот финальный кровавый момент потери всего, добытого с таким трудом, на краю узкой долины появились Быстрая Молния и Мистик. Оттуда, где они впервые услышали отдаленный вой стаи, они почуяли запах битвы и теперь примчались к заключительному акту трагедии — два демона, промелькнувшие через мертвенный лунный свет словно пули, выпущенные из ружья. Двенадцать волков смешались в крутящуюся, дерущуюся, давящуюся массу, и оба серых гиганта ворвались прямо в эту толпу с силой громового удара. Одним движением могучих челюстей Быстрая Молния сломал шею тощему белому зверю, вонзившему клыки в тело другого. Мистик, орудуя клыками как кинжалами, распорол горло следующему. Явись они минутой раньше, они спасли бы жизнь отважной четверке, которая боролась до последнего. А сейчас двое из четырех пали под натиском орды Уйу, и из горла третьего, хоть он и продолжал драться, ручьем текла кровь. Но и захватчикам пришлось заплатить немалую цену. Их осталось всего пятеро, когда Быстрая Молния обнаружил, что сражается один против двух. Его клыки были на горле одного волка, когда на него прыгнул второй. Сцепившись мертвой хваткой в смертельной дуэли, они втроем боролись и катались по снегу. Мистик убил еще одного и вместе с последним уцелевшим из семи участвовал в завершающем единоборстве с оставшимися двумя из стаи Уйу.
Быстрая Молния, изорванный и наполовину задохнувшийся, впервые почувствовал себя проигрывающим в схватке. Кровь его струилась по снегу. Пока он сжимал челюсти на горле врага, другой рвал его бока и бедра и, в конце концов, ухитрился схватить его сзади за шею. Это был не удушающий или разрывающий яремную вену захват. Это был «уыйитип» — дважды более опасный прием, если клыки как следует сомкнутся. Внезапная жуткая агония потрясла тело Быстрой Молнии. Казалось, лезвие ножа вонзилось в его мозг, и острая парализующая боль словно от раскаленного стального прута заставила его закрыть глаза и ослабить сжатые челюсти.