– Вас это не встревожило?
Диксон пригладил волосы короткими пальцами.
– Не вижу причин не быть с вами откровенным, мистер Мейсон. Я был разочарован.
– Но не стали звонить мистеру Фолкнеру еще раз?
– Нет, не стал. Я боялся попасть в неловкое положение, чем-либо проявить свое нетерпение. Сделка, которую я пытался заключить с мистером Фолкнером обещала быть достаточно выгодной.
– Вы можете вспомнить точно, что говорил Фолкнер?
– Да, он говорил, что собирается пойти на очень важную встречу и как раз одевался. Потом он сказал, что предпочел бы пойти на эту встречу, а сделку с нами заключить сегодня.
– Что вы ответили?
– Я сказал, что такая договоренность вряд ли устроит мою клиентку, так как сегодня – суббота. На что он заявил, что приедет к нам между десятью и одиннадцатью вечера.
– Не возражаете, если я узнаю цену, которую вы установили?
– Не думаю, что она имеет какое-нибудь значение, мистер Мейсон.
– Или цену, за которую миссис Фолкнер соглашалась продать свой пакет акций?
– Правда, мистер Мейсон, я не могу понять вашей заинтересованности.
– Разница между двумя суммами была ощутимой?
– Да, вполне.
– Когда мистер Фолкнер заезжал к вам?
– Насколько я помню, около трех, и пробыл здесь всего несколько минут.
– Вы уже высказали ему свое предложение к тому времени?
– Да.
– И он сделал вам свое?
– Да.
– Сколько времени длился разговор?
– Не более пяти минут.
– Мистер Фолкнер виделся с женой, я имею в виду, с бывшей?
– При этом разговоре – нет.
– А при каком-либо другом разговоре?
– Насколько я помню, да. Встреча была случайной. Мистер Фолкнер заезжал ко мне около одиннадцати часов утра и встретился со своей женой, я имею в виду бывшей, на крыльце.
– Они разговаривали?
– Кажется, да.
– Могу я спросить, о чем?
– Уверен, мистер Мейсон, тема разговора касалась только Дженевив и ее мужа.
– Могу я задать Дженевив несколько вопросов?
– Для человека, чья заинтересованность в наследстве Фолкнера весьма туманна, простите меня великодушно, вы хотите слишком многого.
– Я хочу встретиться с Дженевив Фолкнер.
– Вы случайно, не представляете человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера?
– Насколько я знаю, обвинения не были предъявлены никому.
– Но вы можете предполагать, кому именно такие обвинения могут быть предъявлены?
– Естественно.
– И этот человек может стать, или уже сейчас является, вашим клиентом?
– Мне может показаться соблазнительным представлять человека, обвиненного в убийстве мистера Фолкнера, – с улыбкой заявил Мейсон.
– Мне бы этого не хотелось.
Мейсон многозначительно промолчал.
– Адвокат, намеревающийся предъявить незначительный иск на наследство Харрингтона Фолкнера, может рассчитывать на большую откровенность, чем адвокат, собирающийся представлять человека, обвиняемого в убийстве Харрингтона Фолкнера.
– Предположим, обвинения несправедливы.
– Это может решить только Суд Присяжных, – самоуверенно провозгласил Диксон.
– Предлагаю предоставить Суду такую возможность, – с улыбкой произнес Мейсон. – А я хотел бы видеть Дженевив Фолкнер.
– Боюсь, это невозможно.
– Как я понимаю, она не имеет прав на наследство.
Диксон резко опустил взгляд.
– Почему вы спросили об этом?
– Имеет?
– Насколько мне известно, не имеет, если в завещании не предусматривается обратное, что почти невозможно. Дженевив Фолкнер не имеет права на долю в наследстве Харрингтона Фолкнера. Другими словами, у нее не было причин убивать его.
– Я спрашивал совсем не об этом, – усмехнулся Мейсон.
– А я дал вам такой ответ, – улыбнулся Диксон.
Раздался легкий стук в дверь и, мгновение спустя, дверь открылась.
В комнату, не дожидаясь ответа, с уверенностью хозяйки вошла женщина.
Диксон нахмурился.
– Сегодня я не буду ничего диктовать, мисс Смит, – сказал он.
Мейсон повернулся и посмотрел на вошедшую женщину. Она была стройной и очень привлекательной, в неподдающемся более точному определению возрасте между сорока пятью и пятидесятью годами. Мейсон заметил, как по ее лицу скользнуло выражение изумления.
Адвокат мгновенно поднялся с кресла.
– Вы не присядете, миссис Фолкнер? – спросил Мейсон.
– Благодарю вас, я... я...
Мейсон повернулся к Диксону.
– Прошу меня извинить, но не догадаться было весьма трудно.
Диксон несколько мрачно признал, что выбор фамилии «Смит» был весьма неудачным.
– Дженевив, дорогая, позволь представить тебе мистера Мейсона, очень известного, умного адвоката, который посетил меня ради получения конфиденциальной информации о Харрингтоне Фолкнере. Он спросил разрешения повидаться с тобой, на что я ответил, что не вижу достаточно веских оснований для разговора.
– Диксон, если ей есть что скрывать, рано или поздно, все станет известно, и...
– Ей нечего скрывать, – прервал адвоката Диксон.
– Вы увлекаетесь золотыми рыбками? – обратился Мейсон к Дженевив Фолкнер.
– Не увлекается, – ответил за нее Диксон.
Миссис Фолкнер невозмутимо улыбнулась Перри Мейсону и сказала:
– Ловлей рыбок, на мой взгляд, увлекается сам мистер Мейсон. Сейчас, если вы не возражаете, джентльмены, я оставлю вас и подожду, пока мистер Диксон освободится.
– Я уже ухожу. – Мейсон встал и поклонился. – Не подозревал, что бывшая жена мистера Фолкнера столь привлекательна.
– Об этом не подозревал и сам мистер Фолкнер, – сухо заявил Диксон.
Он поднялся из-за стола и подождал пока Мейсон, с поклоном, удалился.
13
Из аптеки, находившейся в полудюжине кварталов от дома Диксона, Мейсон позвонил себе в контору.
– Делла, – сказал он, когда та сняла трубку, – немедленно свяжись с Полом Дрейком. Пускай он раскопает все, что сможет о разводе Харрингтона Фолкнера. Дело слушалось пять лет назад. Мне нужна не только вся информация, но и копии свидетельских показаний, если это возможно, и сведения о том, что в действительности за этим кроется.
– Хорошо, шеф. Еще что-нибудь?
– Все. Новости есть?
– Очень рада, что ты позвонил. Я представила в Суд запрос о правомерности содержания Салли под стражей, судья Даун определил его срок действия до следующего вторника. Сейчас Салли Мэдисон предъявлено обвинение в тяжком убийстве первой степени.
– Я думаю, обвинение было предъявлено, как только полицейским стало известно о твоем запросе.
– Вероятно.
– Хорошо, я отправляюсь в тюрьму, чтобы потребовать свидания с Салли.
– Как ее адвокат?
– Конечно.
– Ты собираешься официально признать себя ее адвокатом, даже не узнав, какие показания она дала?
– Не имеет никакого значения, что она вынуждена была сказать. Я буду представлять ее, потому что другого выхода не вижу. Как полиция поступила с Томом Гридли?
– Никто не знает. Его где-то спрятали. Хочешь, чтобы я подала запрос о правомерности содержания под стражей и на него?
– Нет, его представлять нам нет необходимости. По крайней мере до тех пор, пока я не узнаю, какие показания дала Салли Мэдисон.
– Удачи тебе, шеф. Прости, что втянула тебя в это дело.
– Не ты меня, а я тебя.
– Разнеси их в пух и прах.
– Я так и сделаю.
Мейсон повесил трубку, сел в машину и помчался к тюрьме. Чрезмерная вежливость, с которой был встречен Мейсон, и исключительная быстрота, с которой ему предоставили свидание с Салли Мэдисон, после того, как он объявил, что намерен представлять ее интересы в качестве защитника, свидетельствовали о том, что полиция вполне удовлетворена ходом событий.