А Владимир Владимирович четко, по уставу. У меня сразу возник вопрос, что это такое – глубокая церковность, или хорошая оперативная вменяемость агента?
Но с другой стороны при встречах с разными людьми, теми, от кого зависит принятие важных решений или кто их сам принимает – политиками, бизнесменами – я ко всем пристаю с одним простым вопросом: скажите, а что хорошего сделал для России Путин? Всем известно, что именно Гайдар разрабатывает Путину экономическую линию и стратегию. Ладно, пусть экспериментируют дальше – я не экономист, в конце концов. Но кто—нибудь может мне назвать ситуацию, когда бы интересы Запада требовали одного, а интересы России другого, и нашему президенту на самом деле удалось бы, вопреки этому требованию, отстоять (не просто заявить, а именно в конце концов отстоять) свой интерес, интерес России? Я такого случая не знаю. Надеюсь, причина во мне, в ограниченности моей информации, а не в президенте.
Я также не знаю, есть ли православная мотивация в действиях Путина.
Главный ведь вопрос не в том, ходит ли он в храм или нет, а в том – есть ли для него духовная православная составляющая при принятии решений.
Второй вопрос – отстаивает ли президент интересы Церкви, когда решаются, например, вопросы российско—украинских отношений или отношений России и Прибалтики. Мне неизвестны случаи, когда президенты России, нынешний или прошлый, вопрос, к примеру, газовых долгов Украины, связывали со статусом русского языка на Украине или будущего храмов Московской Патриархии.
Верующий человек всегда помнит о Боге и о Церкви. Его глаза могут смотреть в любую сторону, он может решать какие угодно проблемы, но частичкой своего сознания он всегда помнит, что он не весьздесь , в этой шахматной клеточке, он не ее пленник, есть еще и другая реальность. Я не могу сказать, наблюдая за словами и делами Путина, что он производит впечатление человека, у которого уже есть вот это неотмирное зрение.
– Какую цель должна сформулировать власть в информационной политике?
– Главная задача любого правительства – дать народу пережить очередной понтификат, очередное царстВо-президентство. Главное – чтобы народ не вымер за время твоего замечательного правления. После 20—ти лет перестройки и реформ наконец обозначилась наша долгоискомая национальная идея: выжить бы… Страна тихо умирает под громкие звуки рекламных пауз.
Есть очень печальный критерий – это решимость людей жить и бороться за свою жизнь. Сокращение продолжительности жизни мужчин – это безмолвный бунт. Психологи давно заметили – чем более культурен народ, тем больше диспропорция между количеством самоубийств и убийств. В обществе примитивного сознания агрессия всегда выплескивается вовне, а когда общество и культура более развиты, агрессию человек сдерживает в себе, и она обращается внутрь него. Россия 90—х годов кажется безумно варварской страной, но обратите внимание – не было ни одного погрома, инициированного русским населением. И при этом – катастрофическая смертность, самоубийственный протест русских мужиков. Мы вымираем "культурно" – без криков, без баррикад или погромов. Стреляя в свое сердце, а не в тех, кто это сердце зажимает в тиски безнадежности.
И еще есть протест женщин – в виде отказа от детей.
Ни одному народу в мире не подходит в большей мере такой печальный термин, как "самоеды".
Как еще назвать народ, в котором только одному ребенку из четырех зачатых разрешают родиться? Народ, который ради комфорта убивает своих детей и отказывается от своих стариков? То, что сегодня средняя продолжительность жизни мужчины в нашем обществе – всего 58 лет, это означает, что общество не готово пестовать даже своих стариков… Это только у самых диких народов было такое отношение к своим детям и своим старикам.
В современных семинариях уже не нужно учить студентов искусству вести дискуссию с атеистами. В России конца XXI века атеистов не будет вообще. Я глубоко убежден, что Россия конца XXI века будет глубоко религиозной страной… Но это не потому, что у нас появятся замечательные миссионеры. А просто в силу торжества законов дарвинизма. Именно по дарвинистским критериям неверов приходится характеризовать как тупиковую ветвь эволюции: атеисты размножаться не умеют. Они просто вымрут как мамонты. Сегодня плотность населения в России соответствует нормам эпохи неолита: 1 человек на 1 кв. км территории. В российских семьях в среднем 1,17 ребенка на семью (для воспроизводства популяции нужно минимум 2,3).
Многодетные семьи есть только у бомжей (алкоголиков—пофигистов) и у религиозных фанатиков (точнее, тех, кого их светские соседи считают "фанатиками"). Делать ставку на бомжей было бы странно. Значит, единственная точка возможного роста – семьи религиозных людей. Когда в смешанной церковно—светской аудитории начинается разговор о демографии, батюшки с гордостью говорят: "Это не наши проблемы: на наших приходах рождаемость выше, чем в Узбекистане".
В наше время согласие родить ребеночка и вырастить его – действительно подвиг. Это решение оборачивается отставанием в карьере, замораживанием или падением уровня жизни. Чтобы пойти на эту боль и эту радость одновременно – нужна сверхмотивация. А мир сверхмотивов и сверхценностей – это как раз и есть религия.
А, значит, выбор очень внятен: Православие или смерть. Это не лозунг религиозных фанатиков, а суровая действительность. Если мы хотим, чтобы Россия была населена не по нормам каменного века, то ничего менять не надо. Надо тихонечко освобождать территорию от своего экологически вредного присутствия. В демографии уже есть понятие "русский крест": пересечение падающей вниз кривой рождаемости с ползущей вверх кривой смертности. Так у нашей истории появилась математически предсказуемая ясность.
Именно математически очевидно: не будет религиозной мотивации, религиозного благоговения перед зачатой жизнью – не будет и России.
В этой ситуации любая антиклерикальная кампания в прессе или в классе является неумышленным (надеюсь) геноцидом. Любая попытка атаки на христианскую, традиционную семью, в том числе под видом терпимости к гомосексуализму, в этой перспективе воспринимается как еще один нож, добивающий физическое существование: а) русского народа, б) вообще европейской культуры в целом, так как весь "белый" мир идет к тому же бесславному концу.
Впрочем, слова о том, что Россия в конце XXI века будет религиозным обществом, слишком общи и потому могут создать иллюзию оптимизма. Но давайте уточним – какова будет структура этой религиозности.
Одной знакомой мне многодетной православной семье несколько лет назад московская мэрия дала бесплатную путевку на Черное море. Среди солнечных впечатлений, с которыми они вернулись, было и одно с оттенком горечи: Несколько вагонов в их поезде были целиком закуплены мэрией для помощи многодетным московским семьям. Принцип подбора был понятный: семья, где было больше четырех детей, получала бесплатную путевку. Но во всем поезде Поляковы оказались единственной русской семьей. Все остальные были хоть и московскими, но мусульманскими.
Вот статистика и прогноз по Москве. Исследование проведено Институтом общей генетики РАН. В 1994 году в Москве русских было 7 миллионов 959 тысяч. В 2002 – 7 миллионов 753 тысячи. Прогноз на 2025 год – 6 миллионов 340 тысяч. Чеченцев в 1994 году в Москве было 2,9 тысячи. В 2002 году – 8,5 тысяч. Прогноз на 2025 год – 643 тысячи.