Снисходя до общения с сидевшими здесь людьми, он как будто просил их помнить, кто он такой.
Спустившись по лестнице, человек этот остановился и привстал на цыпочки, видимо в поисках свободного столика.
На мгновение – только на мгновение! – мне показалось, что я когда-то встречался с этим американцем. Что-то знакомое почудилось мне в его лице. Но что, что именно? Нет, может быть, этот человек и напоминал мне кого-то, но видел я его впервые.
Свободных столиков в баре не было. Американца заметили. Несколько человек жестами приглашали его к себе.
Посмотрев в нашу сторону и, очевидно, увидев Чарли, он стал пробираться к нам и, подойдя, громко спросил Брайта:
– Какого черта вы здесь торчите?
– Я полагал, сэр, – приподнимаясь со своего места, пробормотал Чарли, – что вы сегодня на приеме…
– И потому вам можно бездельничать? Даже в розово-голубом тумане бара я увидел, как покраснел бедный Чарли.
– Я случайно встретил…
– Встречать вам надо не здесь, а в аэропорту. Ваше место там!
– Но, сэр, – жалобно проговорил Брайт, – сейчас уже одиннадцатый час. Ни одного самолета сегодня больше не ждут.
– Ах, вы не ждете! – саркастически произнес американец. – А вот Жискар, например, изменил свое расписание, не согласовав с вами. Короче, немедленно отправляйтесь в аэропорт!
– Слушаю, сэр, – покорно сказал Брайт. – Прошу извинить меня. Я встретил советского коллегу, своего старого знакомого.
– Какого коллегу? – Американец вдруг заговорил совсем другим, заинтересованно-доброжелательным тоном. – Советского? – Обернувшись ко мне, он спросил: – Вы говорите по-английски?
– Когда мне этого хочется, – не глядя на него, ответил я. Меня возмутило, как этот тип разговаривал с Чарли, да еще в присутствии постороннего человека.
Однако моя резкость не произвела на американца никакого впечатления.
– Прекрасно! – добродушно сказал он. Обращаясь к уже вставшему, чтобы уйти, Брайту, он с улыбкой попросил: – Представь же нас друг другу, Чарли!
– Но вы, сэр, – запинаясь, начал Брайт, вдруг замолчал, потом продолжал, словно с трудом обретая дар речи: – Я хочу сказать, что вы, мистер Стюарт, когда-то встречались с моим приятелем. Правда, это было очень давно. Прошло тридцать лет. Вы, вероятно, забыли. Потсдамская конференция, советский корреспондент мистер Воронов…
«Мистер Стюарт!» Я чуть не хлопнул себя по лбу. Конечно, это был он, тот сукин сын и провокатор, из-за которого я чуть было не пострадал. На мгновение передо мной возник прежний Стюарт, в тех, запомнившихся мне очках с золотой оправой, с вежливо-надменным взглядом. Конечно, это был он, этот чертов англичанин, которого я почему-то принял сейчас за американца. Ну и постарел же он! Впрочем, и тогда, в Потсдаме, он был или казался старше и меня и Брайта.
Естественно, что я не испытывал особого восторга от этой встречи. Но почему так испугался Брайт? Почему он так лебезил перед этим Стюартом?
– О-о, мистер Воронов! – с преувеличенной, я бы сказал, сладострастной любезностью воскликнул Стюарт. – Я очень, очень рад видеть вас. Прибыли на Совещание?
Я нехотя кивнул головой.
– Ты валяй в аэропорт, Чарли, а я посижу с нашим русским коллегой, – уже совсем миролюбиво сказал Стюарт и, не ожидая приглашения, сел рядом со мной. – Имей в виду, – снова обратился он к Брайту, – что все делегации после прилета сразу проходят в комнату для почетных гостей. Журналистов туда пускать не будут. Тебе придется околачиваться в соседнем помещении. Надо быть все время начеку: вдруг кому-нибудь из руководителей или членов делегации придет в голову сделать заявление для печати. Понял?
– Но мне точно известно, что сегодня… – снова начал Брайт. Видимо, ему до смерти не хотелось уходить.
– Не твое дело, – уже прежним оскорбительно-грубым тоном перебил его Стюарт.
– Могут быть любые неожиданности. Твоя развалюха на месте?
Только сейчас я заметил, что, обращаясь к Брайту, Стюарт подчеркнуто щеголял американским разговорным языком. Именно американским. В Потсдаме он отличался безукоризненно английским произношением, которое принято называть оксфордским. Этим он как бы противопоставлял себя Брайту, американскому плебею с характерным для него вульгарным жаргоном.
Теперь все было наоборот. Не только внешностью, но и манерой говорить Стюарт явно старался походить на стопроцентного «янки».
– Машина со мной, сэр, – уныло ответил Брайт.
– Садись в нее и жми в аэропорт.
– Позвольте мне хоть расплатиться…
– Расплачусь я. Отправляйся! Мистер Воронов, я надеюсь, не откажется посидеть со мной немного…
– Извини меня, Майкл, – смущенно сказал Брайт. – Сам понимаешь, дела… Я еще разыщу тебя. Прости.
Брайт уходил, ссутулившись, с низко опущенной головой. Я следил за ним, пока он не поднялся по лестнице и не скрылся из вида.
«Теперь моя очередь!» – сказал я себе, решив немедленно уйти.
– Сожалею, что нарушил вашу компанию, сэр, – любезно сказал Стюарт. – Но вы же знаете Брайта: дорвавшись до спиртного, он может выйти из строя на несколько дней. В такое-то время. Словом, я спас Чарли от него самого.
Все это он произнес добродушно-благожелательным тоном. Но я снова почувствовал крайнее раздражение. Чарли Брайт вовсе не был пьяницей! Я помню, он при случае охотно пропускал глоток-другой виски, но и только. Особого пристрастия к алкоголю он никогда не обнаруживал.
К тому же я никак не мог понять, почему этот англичанин, которого я знал как корреспондента лондонской газеты, так ведет себя по отношению к Брайту? Может быть, Чарли теперь работает в Лондоне? Но он же сам сказал мне, что руководит иностранным отделом в «Ивнинг гардиан», а это американская газета! Кто же дал Стюарту право так обращаться с журналистом, занимающим высокий пост в своей редакции? Наконец, почему Стюарт корчит из себя американца?..
– Я ухожу, – грубо сказал я. – Прощайте! – В конце концов, какого черта я сижу рядом с этим человеком? Мне бы с ним и здороваться не следовало!
– Почему? – спросил Стюарт с удивлением, в искренность которого трудно было поверить.
– Потому что не желаю иметь с вами никакого дела. После того, что произошло тогда…
– Стоп! – прервал меня Стюарт. – Ваше поведение, мистер Воронов, лишено логики.
– Какая еще, к черту, логика!
– Более того, – спокойно продолжал Стюарт, – позволю себе заметить, что вы действуете не в духе времени.
– Это еще почему?
– Насколько я понимаю, вы не желаете иметь со мной дела из-за истории с той полькой. Согласен, это был типичный эпизод «холодной войны». Но в между. народной жизни были сотни таких эпизодов. Из них, в сущности, и состояла «холодная война». Теперь ситуация изменилась! Не забудьте, что мы находимся в Хельсинки. Мы приехали сюда, чтобы перечеркнуть «холодную войну». А вы, мистер Воронов, намерены продолжать ее, так сказать, единолично. Может быть, вы считаете предстоящее Совещание ошибкой и приехали сюда, чтобы ворошить старое?
При всей моей неприязни к Стюарту нельзя было не признать, что в его словах есть здравый смысл. Я сидел в нерешительности.
– Что будем пить? – спросил Стюарт, брезгливо отодвигая стакан Брайта.
– Простите, – сухо сказал я, – мне действительно надо идти.
– Но почему? Ведь еще нет одиннадцати. Наверное, вас все же обидело, что я прогнал этого Брайта. Вы, по-видимому, считаете его своим другом.
– На месте Брайта… – хмуро начал я.
– Не могу представить вас на месте Брайта, – тонко улыбнувшись, перебил меня Стюарт. – Он всего лишь мелкий, ленивый репортер.