Город Вечности вырастал постепенно. В начале XXI века на его месте функционировал Гималайский Космоцентр, одна из трёх баз, откуда человечество устремлялось к звёздам. Хотя к концу XXI века звездолёты подняли потолок своих скоростей до 0,9 скорости света, это ещё не вызвало большого относительного замедления времени. С конца XX века и до начала XXII века из космоса вернулось на Землю пять межзвёздных экспедиций. При скорости в «одну девятку после нуля» участники этих экспедиций не намного «отставали» от земного времени — не более чем на несколько десятков лет. Однако положение резко изменилось во втором десятилетии XXII века, когда были созданы аннигиляционные ракеты, развивавшие скорость до 299 тысяч километров в секунду. Время в них замедлялось уже в сорок раз по сравнению с земным. Первые же аннигиляционные ракеты, отправившиеся в 2120-2145 годах исследовать дальние окрестности Солнца, возвратились на Землю спустя 240-300 лет, причём члены их экипажей «постарели» едва ли на шесть-десять лет. Тогда-то, в пятидесятых годах XXV века, впервые было произнесено слово «релятивист», как синоним слова «выходец из прошлых времён».
Первые релятивисты, по предложению Совета Тружеников Земли, поселялись в Гималайском Космоцентре, который становился ведущим центром освоения космоса. Несмотря на некоторую «отсталость» своих научных и социальных представлений, стремительный темп развития культуры, науки, техники человеческого общества, релятивисты отнюдь не превратились в каких-то «отшельников», они составили ядро армии наиболее опытных исследователей космоса.
Многие экипажи релятивистов в полном составе поступали в специальный Институт Усовершенствования и после небольшого отдыха на Земле снова устремлялись во вселенную, чтобы через несколько сот лет возвратиться на родную планету.
Релятивисты — учёные разных специальностей — нередко навсегда оседали в Гималайском Космоцентре, посвящая остаток своей жизни обработке научных результатов своих экспедиций и переводу их на язык понятий данной эпохи. В многочисленных службах Космоцентра некоторые релятивисты становились диспетчерами, операторами, радистами, ассистентами учёных и инженеров Новой Эпохи. Были среди них люди, которым наскучила астронавигация. Они выбирали по желанию любую Ассоциацию Трудящихся, с головой погружались в шумную, полную труда, радости и вдохновения жизнь людей Нового Мира.
Начиная с XXVII века население Гималайского Космоцентра непрерывно росло. В начале 4-го тысячелетия Гималайский Космоцентр насчитывал уже 100 тысяч жителей, в том числе 10 тысяч релятивистов, и по решению Совета Труда Земли был торжественно переименован в Город Вечности. Это название подчёркивало огромное значение великого дела освоения вселенной, преемственность традиций астронавтики, говорило о бессмертии деяний человеческого разума…
Теперь, в конце восьмого тысячелетия, это был город с миллионным населением, около трети которого составляли релятивисты. Скопление в бывшем Гималайском Космоцентре такого большого количества опытнейших космонавтов, естественно, превратило Город Вечности в центр межзвёздных экспедиций всей планеты, в своеобразную сокровищницу астронавтики, в которой заключены знания всех прошлых эпох и современной науки.
…Руссов поднял голову: призрачная пелена облаков, точно большая река, нависла над городом. На миг ему показалось, что это и есть таинственная Река Времени, по которой непрерывно приплывают сюда релятивисты. Внизу ещё лежало покрывало сизого мрака, в котором скрывались какие-то громады, подобные волнам окаменелого серебристого океана. Но вот из-за гор поднялась полоса света.
Многочисленные каналы прочертили белыми извилинами субтропическую зелень, в которой утопал Город Вечности. В свете бледной зари постепенно вырисовывались поляроидные крыши Дворцов Отдыха, многокилометровые эскалаторы, всползающие на холмы, лестницы и террасы, чаши радиотелескопов; вокруг колоссального памятника Скитальцу Космоса дрожал пояс белой пены, а искусственное озеро будто застыло в утренней прохладе. По мере того как ширилось розовое небо, стали выдвигаться здания на склонах, точно стада неведомых зверей, спускающихся с гор. Прямые проспекты, пустынные в этот ранний час, уходили вдаль, и ливанские кедры вдоль них стояли недвижно, как часовые в заколдованном сне. Полные доверху бассейны казались серебряными щитами, брошенными здесь древними завоевателями. Маяк Космоцентра стал бледнеть. Явственно выступила из мрака циклопическая эстакада, выгнутой параболой перекинувшаяся через южную часть небосвода; точно стоногий великан, она шагала своими километровыми опорами по долинам и перевалам, всё выше и выше поднимаясь к звёздам, пока её выходная арка не достигала вершины Джомолунгмы.
Снопы света брызнули вдруг из-за восточных хребтов. Засверкали мачты радиотелеуправления, казалось, пламя охватило купол обсерватории Совета, засветились конструкции эстакады. Ленты эскалаторов пришли в движение. По пластмассовым плитам проспектов промчались первые вечемобили, казавшиеся отсюда игрушечными. С юга появилась стая грузовых гравипланов. В Космоцентре мелодично загудела сирена. Глухо заурчали моторы, приводя в движение гигантские чаши радиотелескопов сопровождения.
«Готовятся к запуску корабля», — подумал Руссов и не ошибся. С интервалами в пять минут ещё два раза запела сирена, и вдруг все звуки просыпающегося города покрыл гул стартовых двигателей. Зеленоватое тело корабля показалось в просветах конструкций, образующих решётчатый тоннель эстакады. Звездолёт стремительно набирал скорость. Световой поток из дюз стартовых тележек, прерываясь непрозрачными деталями тоннеля, разбивался на отдельные ослепительные вспышки. Наконец корабль вырвался из последнего звена эстакады и мгновенно потонул в сиянии солнечных лучей.
Когда-то они вернутся назад? Опытным взглядом Руссов определил, что звездолёт относится к классу «Г3; — шесть девяток после нуля». Время для них будет замедляться почти в тысячу раз… Какое же столетие застанут эти люди по возвращении в Город Вечности?
Вид уходящей во вселенную ракеты пробудил думы о прошлом. Подняться бы вверх по Реке Времени, возвратиться в родную эпоху и рассказать друзьям о том, что они недаром боролись за счастье жить на земле.
Подавив вздох сожаления, Руссов встал. Увы, это невозможно… В беспощадном потоке времени можно плыть только в туманную даль Будущего. Вокруг него застыли в вечном молчании увенчанные снеговыми шапками громады Гималаев.
Косная материя гор дремала в бесконечном сне и в тот день, когда Геовосточное Трудовое Братство провожало в полёт первый в истории Земли межзвёздный корабль — мезонную ракету «Циолковский».
Корабль уходил во вселенную на пороге Эры Всемирного Братства. Кто бы мог подумать тогда, что этот полёт, ставивший скромные цели исследования системы Альфы Центавра, выльется в длительное путешествие по океану пространства-времени.
Они посетили планету, обращавшуюся вокруг Проксимы — мир льдов и безмолвия. Обследовали планеты Альфы Центавра с угасающей органической жизнью, которая так и не смогла развиться из-за причудливой орбиты движения планет в поле тяготения двойной звезды. От Альфы Центавра «Циолковский» должен был повернуть к Земле… Руссов, поддержанный большинством экипажа, повёл корабль к Шестьдесят первой звезде Лебедя в надежде найти там собратьев по разуму.