У них не может быть людей, думающих самостоятельно, иначе воцарится хаос. А нам хаос только помогает. Эти большие военные умы наконец=то, пусть и с неохотой, признали, что по ночам дороги контролируем мы. А потому они должны пользоваться дорогами исключительно в дневное время. Слово «день» накрепко засело у них в головах. И теперь они зачастую не замечают, что иные дни для нас ничуть не хуже ночей.
— Как сегодня?
— Ты улавливаешь мысль. Мы наносим удар и уходим. Конфискованные ценности направляются в одну сторону, мы — в другую. Военные находят наши следы и бросаются в погоню. Следам они не очень=то верят, они теперь ни во что не верят, но особого выбора у них нет. Какое=то время мы ведем их за собой, чтобы им было чем заняться до захода солнца, и на этом наши отношения заканчиваются. К утру мы исчезаем, захваченные нами трофеи исчезают, и мир возвращается к нормальной жизни, — он сухо усмехнулся, произнося последние слова.
— Тогда мы… образно говоря… приманка?
— Можно сказать и так. Но помни, приманку обычно кладут в ловушку.
— Не могли бы вы объяснить?
— Подожди, и все увидишь сам.
— Белый просыпается, — послышался позади чей=то голос.
Все остановились, дожидаясь носильщиков. Офицер уже открыл глаза и настороженно смотрел на негров.
— Поднимайся, — приказал Мау Мау. — Ты уже можешь идти, нечего лежать в детской люльке, — и протянул руку. Офицер ее словно и не заметил, перекинул ноги на землю, встал, его шатало.
— Фамилия?
— Эдкинз, лейтенант, войсковой номер 10034268.
— Что ж, Эдкинз, лейтенант, ты уже начал задумываться, а почему мы не оставили тебя на дороге, учитывая, что ты ранен? Мы ведь нечасто берем пленных с собой, не так ли?
Офицер не ответил, хотел отвернуться, но Мау Мау ухватил его за подбородок и с силой повернул к себе.
— Лучше тебе поговорить со мной, Эдкинз. А не то я могу сильно усложнить тебе жизнь.
— Так вы пытаете пленных? — голос твердый, ровный, привыкший командовать.
— Обычно — нет, но на войне много чего случается, не так ли?
— О чем ты говоришь? Я предпочитаю называть происходящее уголовно=коммунистическим мятежом.
Бруно не мог не восхититься поведением офицера. Он не знал, как повел бы себя в аналогичной ситуации.
— Называй все это, как ты хочешь, Белый, как тебе больше нравится, — продолжил Мау Мау. — По мне это война, ты — на одной стороне, я — на другой. А во время войны чего только не бывает. И обычно плохого. Ты слышал, что произошло в Элленвилле?
Лицо лейтенанта чуть дрогнуло. Глаза чуть сузились. Бруно заметил все это лишь потому, что пристально наблюдал за ним. Но голос совершенно не изменился.
— Много чего произошло в Элленвилле. Ты о чем?
— Пошли, — Мау Мау отвернулся от лейтенанта. — Скоро прилетят вертушки, а до цели нам еще несколько миль.
Какое=то время все шли молча. Носильщики шагали рядом с лейтенантом, с винтовками наизготовку. Минут через пять Мау Мау остановился, приложил ладонь к уху.
— Уж не вертушка ли? Али, достать слухача, разберись.
Али закинул винтовку на плечо, извлек из кармана миниатюрный приборчик. Оливковый цвет корпуса указывал на его армейское происхождение. Сунул наушник в ухо, развернул акустическую антенну. Все наблюдали, как он медленно поворачивается на триста шестьдесят градусов. Наконец, он посмотрел на Мау Мау, кивнул.
— Одного слышу точно. Возможно, есть и второй, но чуть дальше.
— Нас ищут. Прибавим хода, — приказал Мау Мау.
Они побежали. Бруно выбился из сил и весь покрылся потом, пока они не добрались до нужной им поляны. Посреди поляны круговым валом лежала свежевырытая земля. В центре вглубь уходила нора шириной с ярд.
В центре вглубь уходила нора шириной с ярд.
— Чоппер, нырни вниз и принеси «осу», — приказал Мау Мау. — Потом остальные спускаются в убежище и приглядывают за Белым, — он повернулся к Бруно. — Ты останься. Думаю, получишь удовольствие.
Здоровяк=негр исчез в норе и минутой позже вернулся с каким=то аппаратом, похожим на установленный на треноге телескоп.
— Технология современной войны, — пояснил Мау Мау. — Военные обожают всякие штучки. Хвастаются тем, что они у них есть, требуют новых, чтобы оправдать и без того раздутые военные расходы. Более восьмидесяти процентов федерального бюджета тратится на армию, и продолжается это последние сорок, пятьдесят лет. Военным нравилось черное пушечное мясо, и во Вьетнаме, и потом, и наши ребята прекрасно знают, как управляться с этими штуковинами. Теперь, разумеется, армия сплошь белая, но многие черные научились нажимать на кнопки до того, как их вышибли со службы, — он помолчал. Стрекотание вертолета заметно усилилось. Мау Мау улыбнулся.
— А вот и воздушная кавалерия. Они знают, что целая толпа тащит их добро, и хотят побыстрее нагнать воришек. Потому что к утру все похищенное надежно спрячут, а воришки превратятся в мирных фермеров. Вот они и летают в своих вертушках, напичканных сложнейшей электроникой, вроде тепловых детекторов и прочей мути. Они скоро нас обнаружат. А потом их обнаружит «оса». Она снабжена детектором звука. Устройство надежное, помехоустойчивое.
Стрекотание все усиливалось, вертолет, похоже, шел прямо на них. Бруно так и тянуло в нору. Он знал, на что способен штурмовой вертолет с его скорострельными пушками, ракетами, бомбами…
«Оса» уже поворачивалась на треноге. Чоппер стоял рядом, с пультом управления в руке. Шнур тянулся к треноге.
— Цель в пределах досягаемости! — воскликнул он, и в тот же момент ракета выпростала огненный хвост и унеслась в туман.
Прошла секунда, две, три… и в небе прогремел мощный взрыв, сопровождаемый рубиновой вспышкой. Обломки посыпались на деревья и землю и воцарилась тишина.
— Армия лишилась пары миллионов баксов, — Мау Мау указал на нору. — А теперь вниз, они сейчас прилетят.
Пока Бруно убирал камеру и взбирался на земляной вал, остальные двое уже скрылись в норе. Толстые ветви, врытые концами в стены, служили перекладинами лестницы. Бруно осторожно спустился по ним в темный и сырой колодец. Достиг дна и на ощупь нашел горизонтальный тоннель. На четвереньках пополз по нему и после двух поворотов под прямым углом добрался до подземного блиндажа. Тускло горели лампы, подключенные к аккумулятору. Стоять в блиндаже можно было лишь пригнувшись, но места хватало для того, чтобы все могли усесться вдоль стен. Бревна потолка опирались на еще более толстые столбы, врытые вдоль двух стен. В густом сумраке белело лишь лицо офицера.
— У нас есть три, максимум четыре минуты, — сказал Мау Мау. — Как только пропадет связь с вертушкой, они пошлют кого=то еще. Найдут обломки. Вызовут подкрепление. Сбросят множество бомб, в полной уверенности, что внизу толпятся черные, ожидая подарков с неба.
Раздался приглушенный взрыв, сквозь щели между бревнами посыпалась земля. Мау Мау улыбнулся.
— Три минуты. Они реагируют все быстрее.
Бруно не знал, сколько времени длилась бомбежка. Отдельные взрывы вскоре слились в непрерывный гул. Под ногами дрожала земля, сверху сыпалась земля, от нарастающего грохота им пришлось зажимать уши. Уровень шума понизился, когда один из взрывов, прямое попадание, запечатал тоннель. Теперь Бруно боялся не столько гибели: практически не сомневался, что их похоронило заживо. Громко читал молитвы, но и сам не слышал слов. Мужчины вскидывали головы к потолку, потом смотрели друг на друга, быстро отводили глаза. Бомбежка продолжалась.
Наконец, по прошествии вечности, ее интенсивность пошла на спад.