Детей, обладающих способностями, искали и отбирали лет с девяти. А потом начиналась учеба. И очень трудно поддерживать отношения с человеком, который в ответ на предложение встречи отвечает: извини, надо учить. Может, через пару недель? Впрочем, Ане такое положение вещей казалось естественным. Вот окончим институт, будет работа… а там поглядим. Все нормальные женщины выходят замуж и рожают детей — значит, все будет путем.
Конечно, они были знакомы — в небольшом институте все знают друг друга. Но в начале сентября, выходя из учебного корпуса, Андрей увидел впереди девушку с сумками. Сумки были огромными — под их тяжестью девушка передвигалась странной синусоидой. Почему-то парню стало неловко.
— Можно помочь?
Она оглянулась. Андрей невольно залюбовался игрой солнца в ярко-рыжих волосах.
— Ой, здравствуй. Мне очень неудобно… но учебников в этом году что-то многовато.
В огромных — и как это он раньше не замечал — глазах были смущение и благодарность. Мелькнула нелепая мысль о том, что теперь он понимает старые стихи о «взгляде прекрасной дамы». Андрей бодро улыбнулся, чтобы скрыть неловкость:
— Да, вроде последний курс… а такая куча. Нашей группе позавчера выдавали, тоже еле допер. Куда нести?
— В общагу, — она окончательно смутилась. — Мне, правда, неловко…
— Неудобно на потолке спать, — хмыкнул молодой человек. — Для того и существует грубая физическая сила, коей мужики наделены полной мерой.
Аня расхохоталась.
— От скромности не умрешь.
— Разумеется. — Андрей старательно оправдывал репутацию болтуна. Благо, иного отношения к человеку, третий год восстанавливающемуся на выпускном курсе, у отличницы быть не может по определению. Да, он болтун, лентяй и второгодник. Вот только сегодня непонятно с какой блажи решил подсобить девушке. Пусть лучше смеется — тогда можно не видеть этих серых глаз и не чувствовать смущение… непонятно отчего.
Квартал закончился быстро. Андрей бодро заволок неподъемные баулы на третий этаж, с чувством выполненного долга поставил на бетонный пол. Улыбнулся в ответ на сбивчивое выражение благодарности и бодро припустил вниз по лестнице, преодолевая искушение оглянуться и посмотреть, в какую комнату она зайдет.
На следующий день они снова столкнулись нос к носу — в институтской столовой. Когда Андрей отошел от кассы, все столики оказались заняты. Ну разумеется — на то она и обеденная перемена. Ругнувшись про себя, он снова окинул взглядом помещение в поисках места, и обнаружил рыжеволосую голову над книжкой. В одной руке вилка, в другой учебник — обычная картина для студенческой столовой.
— Не помешаю?
Она подняла взгляд и улыбнулась:
— Нет, конечно. Устраивайся.
Улыбка у нее была потрясающая — казалось, что в целом мире для Ани не существует никого, кроме собеседника.
— Что читаешь? — он взглянул на картинку, — Судебка? Нашла чтиво для обеда.
— После пирожков в анатомичке тебе еще что-то может испортить аппетит? — в глазах девушки плясали ехидные чертенята.
— Разумеется, нет, — парировал он, сделав каменно-серьезную физиономию. — Но ты же помнишь физиологию? Чтение за едой угнетает выработку пищеварительных соков… — не выдержав, Андрей прыснул, Аня засмеялась вслед за ним.
— Смех смехом, а иногда приходится выбирать: чувствовать себя на семинаре полной дурой, или пожертвовать пищеварением.
— Естественно, пищеварением жертвовать нельзя ни при каких обстоятельствах! — ухмыльнулся Андрей. — А то оно отомстит, и мстя его будет страшна!
— «Мстя», — хихикнула она. — Ладно, мститель. На лекции увидимся.
Андрей сам удивился, обнаружив, что вопреки обыкновению не только появился на лекции, но и устроился на третьем ряду. Рядом с Аней.
Так оно и потянулось. Посещение лекций оказалось потрясающе интересным занятием. Особенно, когда видишь рядом рыжий завиток, падающий на нежную щеку. Когда можно, заглядывая в ее конспект, якобы за прослушанной фразой, увидеть близко-близко серьезные серые глаза и почувствовать легкий аромат, исходящий от ее кожи. Нет, Андрей не был рыцарем без страха и упрека — просто в этот раз ему почему-то не хотелось торопить события. Пусть все идет своим чередом.
И сам удивился, обнаружив, что сдал выпускные экзамены с первого раза.
Дипломы всегда вручали торжественно. Ректор вызывал выпускников по одному на сцену актового зала, собственноручно отдавал «корочки», поздравлял. Андрей смотрел на сияющее лицо Ани и чувствовал, как накатывает тоска. Послезавтра распределение — и что дальше?
Внезапный шум прервал его мысли. Стуча каблуками, в зал ворвалась секретарь ректора. Встрепанная, бледная, с невменяемым лицом.
— Включите радио! — голос сорвался на крик.
— Что случилось?
— Война!
Кто-то уже включил приемник. Андрей похолодел — это не было дурацкой шуткой, как бы ни хотелось думать именно так. Мерные, чеканные фразы диктора падали, почти не достигая сознания. Только где-то внутри сворачивался ледяной ком. Война!
Тонкие пальцы сильно, до синяков, вцепились в запястье юноши. На побелевшем Анином личике глаза казались огромными. Он прижал девушку к себе — ее колотила крупная дрожь. Вокруг творилось что-то невообразимое. Плакали женщины, суетились мужчины. Андрей молча гладил шелковистые волосы. Что тут скажешь?
— Что теперь будет? — спросила она отстранившись.
— Пошли. — Молодой человек принял решение.
— Куда? В военкомат?
— Сперва в ЗАГС.
— Шутишь? — Аня уставилась на него изумленными глазами.
— Нет. — Ох, не так хотелось признаться, совсем не так… Пропади оно все пропадом! — Не шучу. Если мы поженимся, будет больше шансов попасть в один госпиталь. Я хочу быть рядом. Я люблю тебя. Ты согласна?
— Да. — Несмотря ни на что, она улыбнулась. Потом улыбка померкла: — Нас не распишут быстро.
— Распишут, — ухмыльнулся Андрей. — Там заведующая — мамина подруга. Поможет.
Они вышли на улицу. Ветер бросил в лицо серую пыль. Откуда-то из дворов слышался бабий вой — надрывный, почти не похожий на человеческий. Аня вздрогнула, прикусила губу. Андрей взял девушку за руку, повел по улице, быстро, почти потащил за собой.
Им даже не пришлось долго объяснять. Заведующая бледная, с заплаканными глазами выслушала не перебивая, не задавая вопросов. Достала какие-то бумаги, попросила расписаться в нескольких местах, выдала свидетельство. Буднично и просто.
— Ну, вот, — Андрей виновато улыбнулся. — Прости, что не вышло как полагается. Ни платья, ни гостей…
— Бог с ним, с платьем.
— Правильно, без платья ты будешь еще красивее.
Аня залилась краской, спрятала в ладонях пылающие щеки. Молодой человек бережно отвел ее руки, приподнял лицо, поцеловал.
— Военкомат подождет пару часов. Пошли домой… женушка.
Их действительно приписали к одному госпиталю. Правда, сперва говорили что-то про бронь для лекарей. Хотя обычных врачей призывали поголовно. Андрей было обрадовался — ему вовсе не хотелось, чтобы жена оказалась на фронте, ни один мужчина не захочет этого, если есть выбор. Но Аня уперлась. И через две недели они были в полевом госпитале.
Не хватало людей. Не хватало лекарств, особенно обезболивающих. Андрей сутками не выходил из операционной. Одежда, волосы, кожа — все пропиталось запахом антисептиков. В короткие часы отдыха врач засыпал где придется, лежа, сидя — неважно. И даже во сне перед глазами плыла операционная.
Аня была рядом. Осунувшаяся, с темными кругами под глазами.