– Черта лысого! Я хочу выскочить из этого дурдома.
– Да выскочишь ты. Через пару дней. Мне просто нужно выяснить, что происходит.
– Тебе, черт дери, раньше нужно было знать, что происходит!
– Позвони в Bloomfield Weiss, скажи, что подумываешь, не купить ли тебе аргентинские дисконтные облигации.
Оба умолкли. Фрюэр обдумывал просьбу Джейми, со страдальческим лицом прижимавшего трубку к уху.
– Хорошо, – наконец сказал Фрюэр. – Я перезвоню.
– Хочется верить, что мы не грохнулись по полной программе, – сказал Джейми, обращаясь ко мне. Он сидел, не сводя глаз с телефона, но и не прикасаясь к нему. Сейчас не было ничего важнее, чем этот звонок. Мы прождали пять минут, которые тянулись как часы. Потом прямая линия с Imperial and Colonial замигала, и Джейми схватил трубку.
– Да!
– Bloomfield Weiss эти бумажки даром не нужны. Сказали, что у них есть какая-то компьютерная программа, и она рассчитала, что доход будет на полпроцента ниже, чем ожидалось. Сейчас сбросят факс.
– Ты можешь переслать мне копию?
– Могу, – сказал Фрюэр. – Но что мне-то делать?
Джейми подмигнул мне.
– Смотри сам: они сейчас подешевели на два пункта. Почему бы не прикупить еще? У Bloomfield Weiss?
– Ты уверен?
– Абсолютно уверен. Я же тебе сказал, у Рикарду все под контролем.
В итоге Фрюэр решил купить еще двадцать миллионов у Bloomfield Weiss.
Но прежде он отправил нам полученный им факс. Я пошел к аппарату и принес факс Джейми. Аналитическая записка была написана каким-то доктором наук. Ученый муж жонглировал трехэтажными формулами, доказывая, что метод, которым все пользовались при оценке доходности аргентинских дисконтных облигаций, никуда не годился. В его доказательствах я, естественно, ни черта не понял. Но было понятно одно: Bloomfield Weiss пытается нас нагреть.
– Полная хрень, – сказал Джейми.
– Ты что-нибудь понял?
– Конечно, нет. Но в этом-то вся и фишка. Пошли к боссу.
Босс говорил по телефону, но, увидев выражение лица Джейми и то, как он держал факс, положил трубку. К нам подошел взмыленный Педру. Это был явно не лучший его день.
– И что у вас? – спросил Рикарду.
Джейми вручил ему факс.
– Carajo [2] , – пробормотал Рикарду, быстро пробежав его глазами и передав Педру. После чего обратился ко мне: – Сделай копию для Шарлотты. Нужно, чтобы ее люди подготовили ответ. Чтобы остановить потоп, нужны какие-то приемлемые цифры.
Я молча кивнул, но остался стоять на месте. Мне очень хотелось услышать, что же собирается делать босс. Он не стал меня торопить.
– Так. Значит, Bloomfield Weiss из кожи вон лезет, чтобы нас поиметь, – сказал Рикарду. – Они затопили рынок нашими облигациями и вдобавок навешали лапши на уши своим клиентам, чтобы те тоже бросились продавать. Они действительно намерены сломать нам хребет. А капиталов у них в десять раз больше нашего. Почем сейчас идут диско?
– Шестьдесят шесть с половиной к шестидесяти семи.
– И сколько их у нас, на восемьсот пятьдесят миллионов?
– Восемьсот пятьдесят шесть.
Ситуация становилась неуправляемой. Мы закупили облигаций на сотни миллионов, а Bloomfield Weiss выбрасывала на рынок все новые и новые порции. Цена катилась вниз. Это означало, что продавцов было гораздо больше, чем покупателей. И еще это означало, что Bloomfield Weiss берет верх.
А силенок у них было достаточно. Имея в десять раз больше капиталов, они могли позволить себе позицию гораздо большего масштаба, чем Dekker. Мы не могли вечно покупать и покупать диско. Но Bloomfield Weiss могла сколь угодно долго их продавать.
Впервые за день Рикарду выглядел озабоченным всерьез. Он хмурился и без конца крутил кольцо на пальце. Подозвав трейдеров, он рассказал о сложившейся ситуации.
– Мы не можем позволить им выиграть схватку, – сказал он. – Зрителей стишком много. Весь мир сейчас видит, что происходит.
Потому-то в Bloomfield Weiss и обнародовали информацию. Они хотят, чтобы все знали: эта драка между ними и нами. Облигации обязаны подняться.
– А мы не можем продолжать покупать? – спросил Дейв.
Рикарду покачал головой.
– Мы и так исчерпали свой лимит. Кое-что можно провести через Dekker Trust, но долго удерживать такую позицию мы не в состоянии. Если мы все-таки решим продолжать покупку, то должны быть уверены, что это сработает.
Джейми объяснил мне, что биржевые контролеры установили лимиты на максимальный размер любой позиции в облигациях. Dekker научился обходить эти лимиты, но сейчас Рикарду не был склонен зарываться еще дальше.
– Бессмыслица какая-то, – сказал Дейв. – Эмиссия была на четыре миллиарда долларов, а мы знаем, что три миллиарда из них находятся на тех счетах, где их никогда не станут продавать. Значит, облигаций остается на один миллиард, и большинство из них уже у нас. Откуда же Bloomfield Weiss берет те, что выбрасываются на рынок?
– Значит, продают без покрытия, – сказал Педру. – Если бы у них действительно было такое количество облигаций, я бы об этом знал.
– Берут в долг, – сказал Рикарду. – Интересно, у кого.
Воцарилось молчание. Bloomfield Weiss затопил рынок облигациями, которых не имел. Педру предположил, что облигации продаются без покрытия. Это означает продавать бумаги, заняв их у какого-нибудь доброжелательно настроенного держателя. Конечно, если такой дружественный держатель потребует свои облигации назад, Bloomfield Weiss придется выкупать их на рынке. Сейчас они играли на то, что цена будет падать, и они смогут снять хорошие пенки. А заодно, если удастся, выдавить Dekker с рынка.
На кону стояли не просто пятнадцать-двадцать миллионов долларов, хотя это и очень серьезные деньги. Ставка была куда выше: будущее Dekker Ward в Латинской Америке.
Мой мозг заработал в лихорадочном темпе. За последние несколько дней я прочитал кое-какие рыночные журналы периода 1992 года, когда Аргентина вела переговоры по плану Брейди. Я концентрировался в основном на появлении дисконтов.
– Это может быть Торговый банк США, – хрипло произнес я.
Все повернулись ко мне. Я откашлялся.
– Торговый банк США. В 1992 году ему принадлежала львиная доля аргентинских банковских долгов. Во время переговоров по плану Брейди американцы настояли, чтобы принадлежащие им долги были конвертированы в дисконты. По каким-то причинам они предпочли именно этот тип облигаций. Возможно, эти бумаги в банке и по сей день.
Все молчали. Рикарду внимательно смотрел на меня.
– Карлус! Иди-ка сюда.
Убеда оторвался от бумаг и заспешил к нам.
– Торговый банк США, если не ошибаюсь, уже давно пытается вклиниться в наш рынок. Так?
– Да. Доверия к ним, однако, нет. За прошлый год они получили только два контракта.
– Как они отнесутся к тому, чтобы стать одним из лид-менеджеров в крупнейшем контракте года?
– С восторгом и без вопросов.
– Надеюсь, что ты прав, – мрачно сказал Рикарду и снял трубку.
Я отошел, чтобы наконец сделать Шарлотте копию факса из Bloomfield Weiss. Просмотрев документ, она уверенно заявила, что это чушь собачья и что у нее есть крутой физик-ядерщик, способный это доказать. Я вернулся в центр зала. Все трейдеры притихли и напряглись, ожидая развязки. Фрюэр и Алежу звонили снова, чтобы попытаться понять, что происходит. Джейми мастерски ушел от прямых ответов. На Педру обрушивались все новые порции облигаций. Остальные старались залечь на дно и как можно меньше шевелиться.
Рикарду пришлось сделать несколько звонков. Педру пока удерживал цену на шестидесяти шести, но нас это больно било по карману.
Наконец в шесть часов Рикарду положил трубку и хлопнул в ладоши. В зале воцарилась мертвая тишина. Все телефонные разговоры оборвались разом.
– Ник прав.