Девушка любила толстуху. Лоуренс обнял ее, погладил по спине. Ему доводилось слышать столько нудных историй о старухах, обернувшихся медведицами‑гризли, о медведицах, превратившихся в снежных куропаток, о куропатках, в которых вселились неприкаянные человеческие души, что все эти басни до смерти ему наскучили. Человек всегда враждовал с дикой природой. А здесь, в крохотной Франции, люди и вовсе от нее отвыкли. Да к тому же Камилла так любит толстуху.
– Пойдем в дом, – тихонько сказал он, зарывшись лицом в ее волосы.
Камилла не стала зажигать свет, чтобы не пришлось снова вытягивать из Лоуренса каждое слово. Взошла луна, и все было видно. Камилла забралась с ногами в старое плетеное кресло, обхватила руками колени. Лоуренс открыл банку винограда в водке, положил десяток ягод в чашку, подал Камилле. Нацедил себе немного водки.
– Может, напьемся? – предложил он.
– Этой банки нам не хватит.
Камилла съела ягоды, бросила косточки на дно чашки. Она могла бы выплюнуть их в камин, но Лоуренс был против того, чтобы женщина плевалась косточками в камин, ведь она должна быть выше мужчин с их грубыми манерами и привычкой постоянно плеваться.
– Поверь, меня огорчает эта история, – проговорил он.
– Наверное, Сюзанна начиталась африканских сказок, – устало предположила Камилла.
– Все может быть.
– В Африке есть оборотни?
Лоуренс развел руками:
– Думаю, есть. Только там люди, наверное, превращаются не в волков, а в гиен или шакалов.
– Что ты еще мне хотел сказать?
– Она знает, кто он.
– Оборотень?
– Да.
– Скажи кто.
– Массар, парень, работающий на бойне.
– Массар? – воскликнула Камилла. – Господи, почему именно Массар?
Лоуренс смущенно потер щеку.
– Не молчи, – приказала Камилла.
– Потому что у него не растут волосы на лице и на теле.
Камилла твердой рукой протянула пустую чашку, и Лоуренс положил ей еще ягод.
– Что это значит – не растут волосы на теле?
– Ты видела этого типа?
– Да, один раз.
– У него действительно безволосая кожа.
– Я что‑то не пойму. – Камилла помрачнела. – У него на голове растут волосы, как у тебя и меня. Челка весь лоб закрывает.
– Я имею в виду не это: у него нет волос ни на лице, ни на теле.
– Ты хочешь сказать: на ногах, на руках, на груди?
– Да, кожа у парня гладкая, как у младенца. Я, конечно, его не рассматривал, но мне показалось, что он даже не бреется.
Камилла прикрыла глаза, пытаясь представить себе Массара, когда он стоял тем утром, прислонясь к фургону. Она вспомнила, как ее удивили его белоснежные руки и лицо, он выглядел особенно странно рядом с другими, смуглыми охотниками. Да, может, у него действительно безволосая кожа.
– И что? – с сомнением произнесла она. – Что с того?
– Вижу, ты не очень разбираешься в оборотнях, да?
– Разумеется, не разбираюсь.
– И не сумеешь распознать его при свете дня.
– Нет. А по каким приметам я должна узнать его, беднягу?
– По этой примете. У оборотней нет волос на теле. А знаешь почему? Потому что они у него внутри.
– Ты что, шутишь?
– Почитай старые книги твоей еще более старой, съехавшей с катушек страны. Увидишь. Там так и написано. Большинству людей, живущих в сельской местности, хорошо это известно. И толстухе в том числе.
– Сюзанне.
– Сюзанне.
– И им известно также про этот фокус с волосами?
– Это вовсе не фокус.
– Сюзанне.
– И им известно также про этот фокус с волосами?
– Это вовсе не фокус. Это знак, которым отмечены оборотни. Другого нет. У него волосы внутри, потому что это человек наизнанку. Ночью он выворачивает себя налицо, и тогда шерсть оказывается снаружи.
– Значит, выходит, что Массар – что‑то вроде шубы, вывернутой наизнанку?
– Да, если тебе так больше нравится.
– А зубы? Они у него тоже… двусторонние? Куда он их прячет днем?
Лоуренс поставил рюмку на стол и повернулся к Камилле.
– Ну что ты так разволновалась, Камилла? Это ни к чему. Bullshit. Это же не я придумал, это сказала толстуха.
– Сюзанна.
– Сюзанна.
– Да, ты прав, – признала Камилла. – Прости меня.
Камилла встала, вытряхнула остатки винограда в чашку. Если есть не торопясь ягодку за ягодкой, можно постепенно расслабиться, хотя бы физически. «Пьяный» виноград приготовила Сюзанна. В комнате за кухней хозяйка Экара гнала водку из виноградных выжимок – жгучую воду, как называла ее Сюзанна, и количество этого крепкого напитка сильно превышало «предельную норму», установленную законом для владельцев виноградников. «Плевать я на нее хотела, на эту норму», – не раз говорила Сюзанна. Впрочем, ей никогда не было дела ни до каких норм, ограничений, налогов, квот, пошлин, страховок, инструкций, сроков годности и тому подобного. Ее управляющий Бютей следил за тем, чтобы хозяйственная деятельность в Экаре не выходила слишком далеко за рамки гражданского законодательства, а Полуночник – за тем, чтобы не было претензий со стороны санитарной инспекции. Камилла спрашивала себя, каким образом Сюзанна, которой переступить через общепринятые правила – все равно что лужу перешагнуть, могла присоединиться к тем, кто распускает упорные, а потому особенно опасные слухи об оборотне. Камилла завинтила крышку на опустевшей банке и прошлась по комнате, крепко сжимая в руке чашку. Разве что Сюзанна решила отныне придерживаться собственных правил, поскольку принимала в штыки законы общества. Создать свои правила, свои законы, дать свое объяснение событиям. Когда все местное население, сплотив ряды, ринулось ловить зверя, Сюзанна Рослен, противница всякого единомыслия, предпочла держаться в стороне. Она бросала вызов общности мнений, следовала иной логике – какой угодно, лишь бы не той, которой придерживались остальные.
– Она свихнулась, – подытожил Лоуренс, словно прочитав мысли Камиллы. – Она не от мира сего.
– Как и ты. Ты ведь живешь в снегах, бок о бок с медведями.
– Но я‑то не свихнулся. Конечно, чудо, что этого не случилось, но я не свихнулся. Этим я отличаюсь от толстухи. Ей на все наплевать. Ей плевать даже на то, что от нее вечно воняет овцами.
– Забудь ты про этот запах, Лоуренс.
– Я ни о чем не забываю. Она опасна. Вспомни про Массара.
Камилла провела рукой по лицу. Лоуренс прав. Пусть Сюзанна несет околесицу про какого‑то оборотня, это ее дело. Любой имеет право нести околесицу. Но обвинять человека – это совсем другое дело.
– А почему Массар?
– Потому что у него не растут волосы на теле, – терпеливо повторил Лоуренс.
– Да нет же, – устало отмахнулась Камилла. – Кроме волос, оставь ты в покое эти чертовы волосы. Почему ты считаешь, что она всю вину валит на него? Этот парень чем‑то похож на нее, его тоже все сторонятся и никто не любит, он тоже одинок. Скорее ей бы надо его защищать.
– Вот именно, он слишком похож на нее. Они охотятся на одной территории. Она должна его устранить.
– Ты слишком много лет занимался гризли.
– Говорю тебе, все так и есть.