Я смутно помнил Тимпсона еще с детских лет, но этот образ слился с тем, который я не раз видел по телевидению, и мне трудно было различить их. Поэтому когда его голос наконец просочился в мою телефонную трубку, он показался мне каким‑то бестелесным, как если бы звучал в записи.
– Пэт Кензи? – спросил он, и в его голосе звучала сердечность.
– Патрик, мистер Тимпсон.
– Как поживаете, Патрик?
– Хорошо, сэр. А вы?
– Великолепно. Лучше быть не может. – Он рассмеялся с такой теплотой, как если бы только что прозвучала остроумная шутка, которую я почему‑то не уловил. – Дайандра сказала, у вас ко мне есть вопросы.
– Да, есть.
– Хорошо, валяйте, сынок.
Тимпсон был всего на десять или двенадцать лет старше меня. Поэтому мне было не вполне ясно, каким образом я мог быть для него «сынком».
– Дайандра рассказала вам о фотографии Джейсона, которую она получила?
– Разумеется, Патрик. И, должен сказать, все это выглядит довольно странно.
– Да, пожалуй…
– Лично я думаю, кто‑то пытается сыграть с ней шутку.
– Очень продуманную и разработанную.
– Она сказала, вы исключили версию связи с мафией?
– На данный момент – да.
– Если честно, я не знаю, что вам сказать, Пэт.
– Возможно ли, сэр, что вы работаете над чем‑то, что может заставить кое‑кого угрожать вашей бывшей жене и сыну?
– Это из области кинофантазий, Пэт.
– Патрик.
– Думаю, где‑нибудь в Боготе окружного прокурора могут преследовать ради личной вендетты. Но не в Бостоне. Итак, что дальше, сынок, это все, что вы можете сделать? – Снова сердечный смех.
– Сэр, жизнь вашего сына, возможно, в опасности и…
– Защитите его, Пэт.
– Я пытаюсь это сделать, сэр. Но я не смогу, если…
– Знаете, что я думаю по этому поводу? Сказать по правде, считаю, это кто‑то из психов Дайандры. Забыл принять успокоительное и решил поиграть на ее нервах. Просмотрите список ее пациентов, сынок. Таково мое мнение.
– Сэр, если бы вы только…
– Пэт, выслушайте меня. Я не живу с Дайандрой уже почти двадцать лет. Когда она позвонила вчера вечером, я услышал ее голос впервые за шесть лет. Никто не знает, что мы когда‑то были женаты. Никто не знает о Джейсоне. Во время прошлой предвыборной кампании мы ждали, что кто‑нибудь раскопает и вытащит этот материал – как я оставил свою первую жену и малыша, к тому же плохо их содержал. Грязная политическая гонка в грязном политическом городе, но эта тайна так и не была раскрыта. Представляешь, Пэт? Она так и не была обнаружена. Никто не знает о Джейсоне, Дайандре и нашей связи.
– А как насчет…
– Приятно было побеседовать, Пэт. Передавай отцу привет от Стэна Тимпсона. Скучаю по вашему старику. Где он скрывается сейчас?
– На кладбище Седар‑Гроув.
– Нашел себе работу, копать землю, да? Ну, должен бежать. Береги себя, Пэт.
– Этот мальчик, – сказала Энджи, – еще больший кобель, чем был ты, Патрик.
– Да ну, – сказал я.
На четвертый день нашей слежки за Джейсоном Уорреном нам показалось, наш объект не кто иной, как молодой Валентино. Дайандра настаивала, чтобы Джейсон ни в коем случае не заподозрил, что за ним наблюдают, ссылаясь на типично мужское нежелание терпеть чей‑то контроль и вмешательство в свою жизнь, а также именно Джейсоново «преувеличенное чувство личного пространства», как она выразилась.
Я бы тоже загордился, подумал я, если б за три дня обработал трех женщин.
– Настоящий фокус, – сказал я.
– Что? – спросила Энджи.
– В среду малыш показал настоящий фокус. Его статую можно выставлять в Зале Славы.
– Все мужчины – свиньи, – сказала Энджи.
– Что правда, то правда.
– И сотри эту улыбочку со своего лица.
Если Джейсон и был под наблюдением, то, скорее всего, со стороны одной из своих трех любовниц, оскорбленной красавицы, не желавшей быть просто охотничьим трофеем, – номера два. Но мы беспрерывно следили за ним на протяжении восьмидесяти часов и никакого наблюдения с чьей‑нибудь стороны, кроме нашего, не заметили. Кстати, Джейсон всегда был на виду. Почти весь день он проводил в учебном корпусе, устраивая обеденный секс‑перерыв в своей комнате в общежитии – по договоренности с соседом, «пыхальщиком» из Орегоны, который по вечерам в отсутствие Джейсона устраивал приемы с марихуаной. После занятий Джейсон до заката занимался на лужайке, обедал в кафетериях всегда в окружении одних женщин, затем всю ночь шатался по барам.
Женщины, с которыми он спал, по крайней мере те три, которых мы видели, похоже, относились друг к другу без ревности. Все они также принадлежали к одному типу. Носили модную одежду, в основном черного цвета, со сверхмодными разрезами в некоторых местах. И при этом – неизменно безвкусная бижутерия, хотя, судя по их машинам, а также сумкам, курткам и туфлям мягкой импортной кожи, они прекрасно это сознавали. Этакая небрежная роскошь, думаю, своего рода самоирония, постмодернистский плевок этому безнадежному миру. А может, и нет. Ни у одной не было постоянного приятеля.
Все они значились в списках Школы искусств и науки. Габриэль специализировалась по литературе. Лорен – по истории искусств, но большую часть своего времени проводила в обществе членов женской рок‑группы, где она была лидирующей гитаристкой. Их группа исповедовала тяжелый рок и панк, пожалуй, чересчур серьезно подражая Кортни Лав и Ким Дил. Что касается Джейд – маленькой, худой, самовлюбленной и болтливой, – она была художницей.
Ни одна из них не была любительницей водных процедур. Меня бы это покоробило, но, похоже, Джейсона мало волновало. Он, кстати, и сам не слишком часто мылся. Я никогда не был консервативным в своих эротических пристрастиях, но у меня есть два правила: насчет мытья и насчет клиторальных стимуляторов, и я неколебим в отношении и того, и другого. Полагаю, это создало мне репутацию «кайфолома», да еще патологического.
Что же до Джейсона, он главным образом расслаблялся. Судя по тому, что мы видели, он был настоящим «насосом». В среду он вылез из постели Джейд, и они вместе отправились в бар под названием «Харперз Ферри», где встретили Габриэль. Джейд осталась в баре, а Джейсон с Габриэль отправились в ее машину и трахались как бешеные, что мне, к несчастью, пришлось наблюдать. Когда они вернулись в бар, Габриэль и Джейд удалились в дамскую комнату, где, не обращая внимания на Энджи, стали весело обмениваться своими сексуальными впечатлениями.
– Говорят, толстый, как питон, – сказала Энджи.
– Такого размера просто не может…
– Убеждай себя, Патрик, – может, когда‑нибудь да поверишь.
Вскоре обе женщины со своим мальчиком‑игрушкой отправились в заведение «Медвежья берлога» на Сентрэл‑сквер, где Лорен со товарищи нестройно исполняли хиты «Хоул». После представления Джейсон поехал домой вместе с Лорен. Войдя в ее комнату, они выкурили по косячку и трахались, как кролики, под старые записи Пэтти Смит до самого рассвета.
На следующую ночь в баре на Норт‑Гарвард я столкнулся с Джейсоном при выходе из туалета лицом к лицу.