Он сам за себя. Решил отомстить за рабочего человека своей профессии.
– Ты записываешь? – спросил меня Оскар.
Мы пришли в бар в надежде найти там Мики Дуга, последнего человека, с которым я видел Кару, но его с обеденной поры никто не видел. Девин раздобыл у Джерри Глинна, хозяина бара, его адрес и послал туда несколько полицейских, но мать Мики не видела его со вчерашнего дня.
– Несколько человек из этой компании были сегодня здесь утром, – сказал Джерри. – Кара, Мики, Джон Буччиерри, Мишель Рурк, одним словом, те, что тусуются уже несколько лет подряд.
– Они ушли вместе?
Джерри кивнул.
– Я как раз входил, когда они выходили. Порядком навеселе, а было‑то всего около часу дня. Она хорошая девочка, эта Кара.
– Была, – сказал Оскар. – Была хорошей девочкой.
Время близилось к двум часам ночи, и мы были пьяны.
Собака Джерри, Пэттон, мощная немецкая овчарка, шерсть которой переливалась от черного до темно‑янтарного цвета, лежала на стойке бара недалеко от нас и наблюдала за нами с таким видом, будто никак не могла решить для себя – брать ей наши ключи от машины или нет. В конце концов пес зевнул, и большой язык куском бекона вывалился из его пасти, а сам он смотрел в сторону, выказывая нам глубокое безразличие.
После ухода патологоанатомов я еще два часа простоял на холоде, пока тело Кары не погрузили в скорую помощь и не отправили в морг, а команда судмедэкспертов шарила по территории в поисках вещдоков, в то время как Девин и Оскар опрашивали жителей, окна которых выходили на парк, не слышали ли они чего. Как и следовало ожидать, никто ничего не слышал, так как женские крики раздаются здесь каждую ночь, и, подобно автомобильным гудкам, к ним просто‑напросто привыкли.
Исходя из того, что Оскар заметил волокна ткани, застрявшие в зубах Кары, а Девин почти не обнаружил крови в дырках от гвоздей в промерзлой грязи под телом, был сделан следующий вывод: девушка была убита в другом месте после того, как убийца заткнул ей рот носовым платком либо куском рубахи, затем с помощью острого ножа или ножа для колки льда он перерезал ей горло, чтобы она не могла кричать. После этого он мог спокойно наблюдать, как она умирает – либо от шока, либо от сердечного приступа, а может, захлебнувшись собственной кровью. Какова бы ни была причина, убийца затем перевез тело на Митинг Хаус Хилл и распял Кару на замерзшей грязи.
– Он душка, этот парень, – сказал Девин.
– Возможно, ему просто нужна взбучка, – проговорил Оскар. – Живо придет в себя.
– «Плохих людей не бывает»? – сказал Девин.
– Циник чертов, – ответил Оскар.
С тех пор как я увидел труп Кары, я почти не разговаривал. В отличие от Оскара и Девина, я не профессионал по части убийств. Конечно, мне приходилось с этим сталкиваться, но далеко не в тех масштабах, какие выпали на долю моих коллег.
– Я просто не могу, – сказал я.
– Ничего, – сказал Девин, – сможешь.
– Выпей еще, – предложил Оскар. Он кивнул Джерри Глинну. Джерри стал хозяином «Черного Изумруда», еще когда он был полицейским, и, хотя он обычно закрывался в час ночи, для Ребят‑с‑Жетоном его двери были открыты круглые сутки. Он поставил выпивку перед нами прежде, чем Оскар завершил свой кивок, и был на другом конце бара прежде, чем мы осознали, что он вообще подходил. Вот это – высший пилотаж для бармена.
– Распята, – в двадцатый раз за эту ночь повторил я, пока Девин вкладывал мне в руку очередной бокал пива.
– Думаю, по этому поводу у нас полное согласие, Патрик.
– Девин, – сказал я, пытаясь сфокусироваться, хотя он, поганец, никак не мог усидеть на месте, – девочке было двадцать два года от роду.
Я знаю ее с двухлетнего возраста.
Глаза Девина оставались пустыми и неподвижными. Я взглянул на Оскара. Он жевал недокуренную, погасшую сигарету и, повернувшись, посмотрел на меня так, будто я был табуретом, который он не знает, куда поставить.
Я крепко выругался.
– Патрик, – сказал Девин. – Патрик. Ты меня слышишь?
Я повернулся в его сторону. Наконец на какой‑то миг его голова перестала двоиться.
– Что?
– Ей было двадцать два. Совсем дитя. Но будь ей пятнадцать или сорок, это не меняло бы дела. Смерть есть смерть, убийство есть убийство. И не стоит усложнять все сантиментами по поводу ее возраста, Патрик. Она была убита. Зверски. Вне всяких сомнений. Но… – Он наугад облокотился о стойку бара, закрыв при этом один глаз. – Напарник! В чем состоит мое «но»?
– Но, – сказал Оскар, – не имеет никакого значения, была она мужчиной или женщиной, богатой или бедной, молодой или старой…
– Черной или белой, – продолжил Девин.
– …черной или белой, – подхватил Оскар, хмуро глядя на Девина, – она была убита, Кензи. Жестоко убита.
Я посмотрел на него.
– Вы когда‑нибудь видели подобное?
– Видел намного хуже, Кензи, – усмехаясь, сказал он.
Я повернулся к Девину.
– А ты?
– Черт побери, да. – Он сделал несколько глотков из своей кружки. – Мир полон насилия, Патрик. Убийство доставляет людям наслаждение. Оно…
– Придает им силы, – сказал Оскар.
– Точно, – сказал Девин. – В нем есть нечто такое, что заставляет чувствовать себя по‑королевски. Это некая власть. – Он пожал плечами. – Но зачем мы рассказываем это тебе? Ты ведь все знаешь сам.
– В каком смысле?
Тут Оскар положил свою руку величиной с боксерскую перчатку на мое плечо.
– Кензи, все знают, что прошлым летом ты пристрелил Мариона Сосия. Мы также знаем, что ты пришил пару подонков в новостройке возле Мелниа Кэсс.
– Что? – воскликнул я. – И вы не привлекли меня к суду?
– Патрик, Патрик, Патрик, – глотая слова, сказал Девин, – если бы это зависело от нас, ты бы получил медаль за Сосия. На хрен его. Да еще подальше. Но, – продолжал он, прищурившись, – ты не можешь отрицать, что какая‑то часть твоего существа искренне ликовала, наблюдая, как гаснет свет в его глазах, когда ты запустил пулю в его голову.
– Без комментариев, – сказал я.
– Кензи, – сказал Оскар, – ты знаешь, что он прав. Он пьян, но он прав. Ты засек этот мешок с дерьмом по имени Сосия, взглянул ему в глаза и уложил его. – С помощью большого и указательного пальца он изобразил нечто, напоминающее пистолет, и приставил к моему виску. – Ба‑бах. – Он убрал палец. Нет больше Мариона Сосия. Такое чувство, будто ты на минуту стал богом, разве нет?
Мои чувства в момент убийства Мариона Сосия под эстакадой, когда над головой стоял металлический грохот грузовиков, были одними из самых противоречивых из всех, что я когда‑либо пережил, и меньше всего мне хотелось предаваться воспоминаниям о них в обществе двух детективов, спецов по убийствам, да еще когда я в стельку пьян. А может, болен паранойей.
Девин улыбнулся.
– Убивая кого‑то, чувствуешь себя превосходно, Патрик. Не обманывай себя.
Джерри Глинн спустился в бар.
– Еще по одной, ребята?
Девин кивнул.
– Давай, Джерри.
Джерри стоял на лестнице на полпути к бару.