Его спутника, выглядевшего лет на десять моложе, отличали светлые голубые глаза и такая розовая кожа, словно его только что ошпарили крутым кипятком. По его губам блуждала нервная улыбка, которую ему никак не удавалось сдержать, отчего он производил впечатление хронически неуверенного в себе человека.
Гибкая и стройная брюнетка, ужинавшая с красноглазым актером – любителем героина, немедленно заинтересовалась пожилым пришельцем, губы которого, как показалось Джо, отдаленно напоминали подвижный, чувственный рот Мика Джаггера. Ее не смутил даже его нос, походивший цветом на недоспелую сливу. Взгляд брюнетки был таким многозначительным и настойчивым и сопровождался такой откровенной и обольстительной улыбкой, что мужчина среагировал на него практически мгновенно – точь-в-точь как форель, бросающаяся из глубины на жирного жука, упавшего на водную гладь. Впрочем, Джо тут же подумал, что еще неизвестно, кто из этих двоих был хищной рыбой, а кто – лакомым кусочком.
Актер-наркоман очень скоро уловил интерес своей подруги и тоже начал таращиться на человека с печальными глазами, но явно не для того, чтобы попытаться с ним заигрывать. Неожиданно он поднялся – так резко, что чуть не опрокинул стул, – и заложил решительный хмельной вираж в направлении соперника, собираясь не то придушить его, не то заблевать ему пиджак, однако в последний момент какая-то сила повлекла его в сторону, и актер исчез в коридоре, ведущем к туалетам.
Все это время мужчина с грустными глазами спокойно поглощал креветки с кукурузой. Нанизывая скрюченное розовое тельце на кончик вилки, он окидывал его критическим взглядом и лениво слизывал с зубцов. При этом на лице гурмана появлялось довольное, почти сладострастное выражение, которое, будучи отчасти адресовано брюнетке, яснее всяких слов говорило, какая замечательная роль ей уготована и как все будет, если ему удастся залучить красотку в свою постель.
Брюнетку эта демонстрация не то возбуждала, не то, напротив, вызывала в ней отвращение. Джо, во всяком случае, не мог с уверенностью сказать, какая из эмоций написана на ее лице, возможно – что обе, и в этом тоже не было ничего странного: для многих жителей Лос-Анджелеса упомянутые чувства были неразрывно связаны между собой, словно сиамские близнецы. Как бы там ни было, не прошло и нескольких минут, как брюнетка пересела за столик пришельцев в кожаных пиджаках.
Джо как раз размышлял о том, насколько интересными и заслуживающими его внимания могут оказаться дальнейшие события, когда из туалета вернулся обездоленный киногерой. Как и следовало ожидать, вокруг ноздрей актера виднелся легкий налет тончайшего белого порошка, поскольку современный героин был достаточно хорошего качества, чтобы его можно было нюхать. Но, прежде чем наступила развязка, возле столика Джо остановился официант. Сверкнув электрическими искрами глаз, он шепнул Джо, что за ужин платить не надо и что Деми ожидает его на кухне ресторана.
Несколько удивленный, Джо все же оставил чаевые и, следуя указаниям официанта, пошел в коридор к туалетам, откуда можно было попасть на кухню через служебный ход.
Снаружи уже наступили светлые летние сумерки. Сплющенный шар солнца лежал на плоском, как сковорода, горизонте, словно яичный желток с кровавой прожилкой, постепенно приобретая все более темный оттенок, но Джо, шагая через весь зал между занятых столиков, продолжал думать о брюнетке и о двух мужчинах в кожаных пиджаках. В памяти как заноза засела какая-то важная мысль, которая покалывала его мозговые извилины, но никак не давалась в руки, и к тому времени, когда Джо достиг ведущего к двери в кухню коридора, ощущение deja vu усилилось настолько, что он не выдержал и обернулся.
Соблазнитель с печальными глазами сидел за столиком и держал перед собой вилку с насаженной на нее креветкой. Брюнетка что-то сладко мурлыкала, ошпаренный нервно улыбался.
Недоумение Джо превратилось в тревогу.
В первое мгновение он даже не понял, почему во рту у него вдруг пересохло, а сердце бешено застучало, но прошло всего несколько секунд, и вилка превратилась в острое лезвие ножа, а креветка стала тонким ломтиком желтого со слезой сыра. Джо даже вспомнил его название – сыр назывался "Гауда".
Двое мужчин и женщина, но не в ресторане, а в полутемном номере гостиницы. Не распутная, скучающая брюнетка, а Барбара Кристмэн. А мужчины… если не те же самые, то их близнецы.
Конечно, Джо ни разу не видел ночных гостей Барбары и мог полагаться только на их краткое, но очень точное описание. Старый и молодой: печальные собачьи глаза, толстые чувственные губы, нос, покрасневший от неумеренных возлияний, у одного, розовая кожа, холодные голубые глаза, неуверенная улыбка у другого…
Больше суток прошло с тех пор, как Джо навсегда похоронил в себе способность верить в самые удивительные совпадения. Сомнений больше не оставалось. Невероятно, но люди из "Текнолоджик" снова выследили его.
***
Джо торопясь прошел по коридору и, толкнув дверь в кухню, очутился в просторном предбаннике, который в настоящее время использовался для приготовления салатов и холодных закусок. Двое поваров в белоснежных халатах ловко орудовали сверкающими ножами, наполняя большие миски рубленой зеленью. На Джо они даже не обернулись.
В главном цехе кухни Джо дожидалась коренастая темнокожая женщина в просторном муму, но ни яркая расцветка ее платья, ни каскады искусственных жемчужин на шее не могли скрыть ее волнения и тревоги. Ее красивое, живое лицо джазовой "большой мамы" самой природой было предназначено для добродушного веселья, но в глазах не было и намека на смех.
– Меня зовут Махалия, – представилась она своим сочным, с легкой хрипотцой голосом, и Джо понял, что именно ее он называл Деми в телефонном разговоре. – Извини, что не смогла с тобой поужинать, Презентабельный Джо. Мне и самой жаль, но наши планы слегка изменились. Следуй за мной, красавчик…
Она повернулась с величественной грацией большого корабля на рейде и решительно двинулась через оживленную кухню, по которой стремительно носились туда и сюда повара, поварята, подсобные рабочие, разносчики и официанты. Огромные плиты, духовки и грили парили, шкворчали, дымились, источая обжигающий жар и резкие ароматы мексиканской кухни, от которых у Джо засвербело в носу и захотелось чихнуть.
Шагая следом за Махалией, Джо спросил:
– Значит, вы знаете…
– Конечно, – откликнулась негритянка. – Сегодня все это было в программе новостей. Не пойму я вас, журналистов: сначала показываете людям ужасы, от которых у белых волосы начинают в колечки заворачиваться, а потом пытаетесь всучить им кукурузные палочки и гигиенические прокладки.
Джо положил руку на плечо Махалии и заставил ее остановиться.
– В программе новостей?
– Некоторые люди погибли после того, как она поговорила с ними. Убиты…
Даже несмотря на то, что кухонный персонал продолжал деловито сновать во все стороны, вокруг них образовалось свободное пространство, создававшее впечатление конфиденциальности, а звяканье кастрюль, жужжание миксеров, лязг поварешек и ножей, посвистывание сбивалок, шипение пара, шкворчание растопленного жира и прочие звуки, сопровождавшие процесс приготовления пищи, надежно заглушали их разговор, не позволяя ему достичь посторонних ушей.
– Конечно, в новостях это обозвали каким-то другим словом, – заметила Деми-Махалия, – но все равно это убийство.
– Я не это имел в виду, – нетерпеливо возразил Джо. – Я говорил о мужчинах в ресторане.
– О каких мужчинах? – нахмурилась Махалия.
– Двое мужчин в черных кожаных пиджаках, белых рубашках и черных брюках…
– Я помню. Я сама усаживала их за столик.
– Да, конечно. Минуту назад я узнал обоих.
– Плохие мальчики?
– Хуже не бывает.
Махалия озадаченно покачала головой.
– Как это может быть, Джо? Мы уверены, что за тобой никто не следил.
– За мной – нет, но, может быть, они следили за кем-то из вас. За тобой. Или за кем-то другим, кто прячет Розу.
– Самому дьяволу пришлось бы попотеть, если бы он вздумал искать Роз через кого-то из нас.
– И все же, – не отступал Джо, – они каким-то образом узнали, кто прятал ее весь этот год, и сейчас, должно быть, подтягивают сюда свои основные силы.
– Никто не посмеет тронуть Роз и кончиком мизинца, – с непреклонной уверенностью сказала Махалия, мрачно поглядев вокруг.
– Она здесь? – уточнил Джо.
– Да, ждет тебя.
Джо показалось, что внутри у него все заледенело.
– Ты не слушаешь меня, Деми, Махалия или как там тебя на самом деле… – твердо сказал он. – Эти двое никогда не явились бы сюда одни. Скорее всего где-то поблизости скрываются остальные, которые только ждут сигнала… Я не удивлюсь, если у них здесь настоящая маленькая армия.
– Возможно, – согласилась Махалия, и на ее темнокожем лице появилось суровое и решительное выражение. – Но они еще не знают, с кем им придется иметь дело, Презентабельный Джо. Мы – баптисты!
Джо, абсолютно уверенный, что не расслышал ее последних слов или не так их понял, поспешил догнать Махалию, которая пошла через кухню дальше.
Добравшись до противоположной стены, они прошли сквозь открытую дверь в сверкающий чистотой овощной цех, в котором перед отправкой на кухню мыли и чистили разнообразные фрукты и овощи. До закрытия ресторана оставалось еще довольно много времени, но здесь уже никто не работал, и Джо был поражен царившей здесь тишиной.
За этим подсобным помещением находилась весовая с низким потолком и бетонным полом. Здесь было довольно прохладно, а в воздухе пахло свежим салатом, перцем, подгнившим луком и сырым упаковочным картоном. Справа на подпирающих потолок сборных стеллажах были расставлены ящики из-под фруктов и овощей, картонные коробки и решетчатые контейнеры, полные пустых пивных бутылок; слева располагались грузовые лифты и подъемники, а впереди, под светящейся табличкой с надписью "Выход", Джо увидел широкие стальные ворота, через которые в весовую попадали доставочные грузовики.
– Роз там, внизу, – сказала Махалия, нажимая кнопку вызова лифта, и через мгновение перед Джо бесшумно распахнулась автоматическая дверь.
– А что там у вас? – поинтересовался Джо. – Бомбоубежище? Бункер?
– Банкетный зал с выходом на причал, на котором раньше можно было устраивать грандиозные приемы прямо на открытом воздухе. Когда-то этот лифт помогал обслуживать гостей, но теперь мы не можем использовать причал по назначению, поскольку у Службы управления береговой зоной очень строгие правила. Банкетный зал сейчас закрыт и служит в качестве склада. Когда ты спустишься туда, Презентабельный Джо, я позову моих мальчиков, и они передвинут стеллажи к этой стене, чтобы замаскировать лифт. Никто его не найдет, никто даже не догадается…
Джо почувствовал себя неуютно. Ему очень не хотелось лезть в эту мышеловку.
– А если они начнут искать и найдут лифт? – спросил он.
– Пожалуй, я перестану звать тебя Презентабельный Джо, – сказала Махалия задумчиво. – Трусишка Джо идет тебе гораздо больше.
– В конце концов они обязательно придут сюда, – не сдавался Джо. – Я бы, во всяком случае, не рассчитывал, что они досидят до закрытия и тихо разойдутся по домам. Скажи, там есть второй выход?
– Никогда не ремонтируй полы там, где клиент провалился в подполье, – загадочно ответила Махалия. – Лучше сделай на этом месте незаметный люк с петлями, чтобы его никто не видел. В любом случае подниматься тем же путем, каким спустился, не стоит. Здесь ты непременно попадешься кому-нибудь на глаза.
– Что же мне делать?
– Если возникнут осложнения, лучше воспользоваться дверью на причал. Тогда в твоем распоряжении будет все побережье.
– Я уверен, что за причалом тоже наблюдают.
– Дверь находится у самого подножия обрыва, поэтому, если смотреть сверху, ни за что не догадаешься, что она там есть. Расслабься, красавчик. В конце концов, правда на нашей стороне, а это что-нибудь да значит.
– Кое-что, но не очень много…
– Трусишка Джо.
Он шагнул в лифт и, повернувшись, поставил ногу на порог, чтобы не дать ей закрыться.
– Какое отношение ты имеешь к этому ресторану, Махалия?
– Я владею его половиной.
– У вас здесь отличная еда, Махалия.
– Ты думаешь, я этого не знаю? – добродушно проворчала негритянка, хлопая себя ладонями по полным бедрам.
– А кем тебе приходится Роза?
– Придется переименовать тебя в Любопытного Джо… – вздохнула Махалия. – Двадцать два года назад Роз вышла замуж за моего брата Лу. Они познакомились в колледже. Я не очень удивилась, когда Луис оказался достаточно умен, чтобы учиться в университете, но мне всегда казалось, что у него не хватит мозгов, чтобы влюбиться в такую девчонку, как Роз. Впрочем, так оно в конце концов и оказалось. Четыре года спустя Лу показал себя круглым дураком, когда развелся с Роз из-за того, что она не могла иметь детей, а для него это было очень важно. Если бы у него в голове было поменьше воздуха и побольше здравого смысла, он, конечно, сообразил бы, что Роз – это настоящее сокровище, которое стоит гораздо дороже, чем полный дом детишек, но на это его уже не хватило.
– Значит, вот уже почти восемнадцать лет вы даже не родственники, и все же ты рискуешь собой ради нее. Почему, Махалия?
– Почему бы и нет? Или ты считаешь, что, как только этот дурачок Лу развелся с ней, Роз превратилась в чудовище? Ничего подобного. Она осталась все той же милой маленькой леди, самой очаровательной из всех женщин – белых и черных, – каких я когда-либо встречала. Я любила ее, как сестру, и люблю до сих пор. А сейчас – торопись, Любопытный Джо.
– Подожди, еще один вопрос… Ты сказала, что люди из "Текнолоджик" еще не знают, с кем они имеют дело. Мне послышалось, ты сказала: "Мы – баптисты". Я не ошибся?
– Нет, ты не ошибся. Или у тебя в голове не укладывается, что баптисты тоже могут быть опасны?
– Я как-то…
– Мои мать и отец сражались с ку-клукс-кланом в низовьях Миссисипи еще в те времена, когда у Клана было гораздо больше острых зубов, чем сейчас. А до них с ку-клукс-кланом боролись мои бабка и дед, и никто из них никогда не боялся. Еще маленькой девочкой я пережила вместе со своей семьей и свирепые харрикейны, которые налетали с Мексиканского залива, и разливы дельты Миссисипи, и эпидемии энцефалита, и нищету, когда мы не знали, что мы будем есть завтра, но мы выстояли и продолжали каждое воскресенье петь в церковном хоре. Может быть, морские пехотинцы и будут немного покруче среднего темнокожего баптиста, Джо, но ненамного.
– Розе очень повезло, что у нее есть такая подруга.
– Это мне повезло, – возразила Махалия. – Это Роз поддерживает меня, и сейчас больше, чем когда-либо. А теперь – не мешкай. Спускайся вниз и сиди там, пока мы не закроем ресторан и не придумаем способ потихоньку вывезти вас в безопасное место. Когда придет время, я сама спущусь за вами.
– И все равно я уверен, что без неприятностей не обойдется, – счел своим долгом еще раз предупредить ее Джо.
– Езжай.
Джо убрал ногу и дал двери закрыться.
Лифт беззвучно скользнул вниз.
– 14 -
Доктор Роза Мария Такер сидела за облезлым письменным столом в дальнем конце длинной комнаты и ждала. Слегка наклонившись вперед и положив на столешницу крепко сцепленные между собой руки, она молчала, и взгляд ее был немного торжествен и полон нежности и силы, которая как-то не вязалась с миниатюрными размерами этой удивительной женщины, сумевшей каким-то чудом пережить страшную катастрофу. Ее маленькая головка хранила все тайны, которые Джо не терпелось узнать, но, увидев Розу Такер, он почему-то смутился.
В банкетном зале было сумрачно. Половина ламп, утопленных в потолок, не горела, а те, что еще действовали, отбрасывали на пол редкие пятна тусклого света, чередовавшиеся с полосами густых теней, и Джо почувствовал себя так, словно он вдруг очутился глубоко под водой. Его собственная тень то забегала вперед, то оказывалась позади; то вытягивалась и бледнела, то сгущалась до черноты; то исчезала во мраке, как канувшая в небытие душа, то снова возникала под ногами – такая плотная, что казалась материальной, вырезанной из черного картона. Каждый шаг вперед давался Джо с трудом, и он казался самому себе не то осужденным, спускающимся в мрачные казематы подземной темницы, где ему предстояло провести остаток своих дней, не то приговоренным к смерти, шагающим из своей одиночной камеры во внутренний двор тюрьмы, где уже ждал его комендантский взвод, однако странным образом Джо сохранял некую надежду на помилование или на возможность собственного воскресения. И в то же самое время каждый его шаг был шагом навстречу откровению, которое помогло Дельманам и Hope Ваданс подняться из пучины отчаяния к беспечной радости, почти к счастью; каждый шаг приближал его к Нине, и в мозгу Джо сталкивались и вскипали самые противоречивые чувства и желания, а в непроглядном мраке его души вспыхивала и рассыпалась мириадами крошечных искр надежда.