— Что случилось? — сказала она. — Почему ты все время выглядываешь из окна?
Мальчик подошел к столу. Свет лампы озарил его бледное, измученное лицо. Тереза заметила легкое подергивание щеки.
— О, не бойся, — сказала она. — Ты просто ребенок. Тебе будет со мной приятно.
Мальчик покачал головой.
Ее терпение лопнуло.
— Послушай, Джон, — возмутилась она. — Если не хочешь — уходи. Мне надо зарабатывать на жизнь. Нельзя отнимать у меня время попусту.
— Мои гроши в порядке, разве нет? — сказал мальчик, гася искру вспыхнувшего гнева. — Я тебе уплатил за то, чтобы оставаться здесь, не так ли?
Тереза надела платье и разгладила его на своих пышных мягких бедрах.
— Эти гроши уже израсходованы. Ты думаешь, что купил целую ночь?
Раздался стук в дверь. Мальчик подошел к Терезе. Он положил тонкую ладонь ей на плечо и сжал его так, что она чуть не закричала. Ее испугали его мертвые черные глаза.
— Нельзя, чтобы меня здесь нашли, — шепнул он ей на ухо. — Видишь, у меня оружие. — Он показал ей тяжелый «люгер». — Тебя потащат со мной.
Тереза испугалась. Она поняла, что замешалась в политику, и у нее пересохло во рту. Она сказала:
— Лезь под кровать.
Мальчик опустился на четвереньки и пополз под кровать. Снова раздался стук. Она подошла и распахнула дверь.
На женщину с интересом смотрел солдат.
Она одарила его улыбкой:
— Ну, милок, ты как раз вовремя. Я собралась уходить.
Солдат неловко переступил с ноги на ногу. Он был человеком семейным, и шлюхи его пугали.
— У тебя здесь мужчина?
Тереза покачала головой:
— Давай заходи. У тебя найдется для меня маленький подарок?
Солдат сплюнул на пол.
— Я не трачу деньги на таких шлюх, как ты, — окрысился он. — Зачем ты валяла дурака с занавеской?
Она рассмеялась:
— Не сердись, милок. Я же видела вас на площади и подумала, может, вы захотите немного позабавиться. Давай заходи.
Солдат протиснулся мимо нее и вошел в комнату. У Терезы сердце замерло от страха. Она понимала, что, если мальчика найдут, ей несдобровать. Она закрыла дверь и подошла к солдату, который с подозрением оглядывался по сторонам. Она обняла его.
— Положи свое большое ружье, — сказала она. — Дай мне кое-что поменьше. Я сделаю тебе приятное.
Солдат сердито ее оттолкнул.
— Этой ночью тебе лучше оставаться дома, — буркнул он хмуро. — Мы ищем парня, который убил генерала де Бабара. По улицам гулять сейчас вредно.
Лежа под кроватью, мальчик видел, как солдатские грубые сапоги подошли к двери, он видел, как они потоптались, повернули и пошли обратно. Он видел, что они остановились перед поношенными шлепанцами Терезы. Он услышал, как у Терезы перехватило дыхание. Она воспротивилась:
— Нет, ты задарма не получишь. Сперва дай мне что-нибудь. Перестань, будь ты проклят! Нет, так дело не пойдет. Ты должен дать мне что-нибудь.
Грубые сапоги гонялись за поношенными туфлями без задников, пока не остановились у стены.
— Ты паршивый грязный ублюдок! — услышал мальчик ее голос. Он больше не хотел смотреть. Он боялся, что его вырвет.
Позднее солдат сказал:
— Если я подхвачу что-нибудь после этого, я вернусь и всажу в тебя пулю.
Мальчик слышал, как солдат, уходя, хлопнул дверью. Тереза ушла в маленькую ванную и закрыла за собой дверь. Он слышал, как плещет вода.
Когда она вернулась, лицо ее было мертвым, но в глазах пылал гнев. Мальчик молча наблюдал за ней. Она заметила тяжелый револьвер в его руке. Она бросила быстрый взгляд на его сокрушенное лицо и поняла, что он решает, убивать ее или нет.
Она бросила резко:
— Не смотри на меня так. Это не доведет тебя до добра.
Мальчик решил, что она права, и положил «люгер» в задний карман брюк. Он сидел на краю кровати и тер глаза. Страх его опустошил.
Тереза села рядом с ним.
— Де Бабар убил моего мужа, — сказала она. — Я ненавижу их проклятую шайку. Я рада, что ты его убил. Этого паршивого сукиного сына давно надо было убить.
— Я его не убивал, — сказал мальчик монотонно.
Тереза продолжала, будто он ей ничего не сказал.
— Если они схватят тебя, тебе конец. Что ты собираешься делать?
— Я его не убивал, — тихо повторил мальчик.
— Тебе не надо меня бояться, — сказала Тереза терпеливо. — Я ведь рада, что ты его убил. Я выведу тебя отсюда.
Мальчик посмотрел на нее с подозрением. Ее большие глаза глядели на него с нежностью. Ему очень захотелось ударить ее кулаком по лицу. Он поднялся с кровати и отошел от нее. Он чувствовал себя больным от ярости, что попал в такую ловушку. Ее внезапное сочувствие его обезволило.
Она заметила его нерешительность и неверно, это истолковала.
— Э, черт возьми, да ты еще совсем ребенок, — сказала она. — Не беспокойся, я все устрою.
Ему было очень трудно выдавить хотя бы одно слово. Он спросил:
— Как?
Она соскочила с кровати.
— Сейчас увидишь. Загороди лампу — я хочу выглянуть на улицу.
Неохотно — потому что она велела ему что-то сделать, а он полагал, что никакая женщина не должна указывать ему, что он должен делать, — он встал так, чтобы его спина полностью загородила лампу.
Он наблюдал, как она с опаской отодвинула занавеску и выглянула наружу. Потом она повернула голову и кивнула.
— Они ушли, — сказала она. — Теперь займемся делом.
Она подошла к обшарпанному комоду и вытащила черное ситцевое платье. Она кинула платье на постель. За ним последовали бюстгальтер и пара панталон. Она встала на корточки и принялась копаться в нижнем ящике комода. Мальчик молча наблюдал. Ему видны были ее широкие бедра, голова исчезла в глубине комода. Он неловко отвел глаза.
Наконец она нашла то, что искала, и поднялась на ноги. У нее в руке была пара туфель.
Она кивнула на одежду.
— Одевайся, — сказала она. — У тебя примерно мой размер. Мы выйдем вместе. Это будет нетрудно.
В нем закипела ярость.
— Быстрее, — потребовала она. — Неужели ты не понимаешь — другого выхода у тебя нет.
— Ты просишь меня надеть все это?
Тереза услышала в его голосе холодную ненависть. На мгновение он ее испугал, затем у нее вырвался короткий смешок.
— Ну, не сходи с ума, — сказала она, — эти солдаты ищут не девчонку. Ты сможешь от них удрать. Неужели ты не понимаешь?
Мальчик понял, что она права. Но мысль о том, что придется нацепить ее одежду, потрясла его маленькое мужское достоинство. Он сказал себе, что пусть уж лучше его схватят и убьют, чем надеть вот это. Тереза начала стаскивать с него куртку, а он стоял словно замороженный и покорялся ей.
— Давай, — приговаривала она нетерпеливо. — Не стой как кукла. Одевайся сам. Снимай свои штаны. Не обращай на меня внимания. Я видела все, что у тебя есть, и это меня нисколько не беспокоит.
Словно в каком-то омерзительном кошмаре, мальчик разделся. Он стоял на кокосовой циновке, тощий, немного грязный, и дрожал.
Тереза оглядела его с добродушной, насмешливой улыбкой.
— Картинка из тебя невелика, да? — хихикнула она. — Полагаю, тебе надо подрасти.
Мальчик пообещал себе, что, когда все это кончится, он вернется и ее убьет. Сейчас он ничего не мог поделать. Надо пережить это унижение.
Тереза подтолкнула его к кровати и бросила ему свои панталоны.
— Наденешь сам, — сказала она. — А потом я украшу твой фасад.
Ощутив прикосновение шелка к своим костлявым бедрам, он утратил последние остатки самообладания. Он сидел, уперевшись в колени сжатыми кулаками, с блуждающими глазами, и его дергающиеся губы извергали страшные ругательства. Даже Терезу потрясло то, что он произносил.
— Если ты не заткнешь свою грязную маленькую пасть, — взорвалась она, — я выброшу тебя отсюда вот в этом виде.
Мальчик перестал ругаться и взглянул на нее. Ее охватила дрожь, когда она встретила его злобный, ненавидящий взгляд.
Тут она поняла, что он просто дурной… и он всегда будет Дурным. Но он застрелил де Бабара, и этого было для нее достаточно, чтобы она ему помогла.
Она надела на него бюстгальтер и набила его двумя небольшими полотенцами. Вид у него был ужасный. Тереза ощутила безумное желание расхохотаться ему в лицо, но она понимала, что ей не поздоровится, если она это сделает. Она схватила с кровати платье и грубо напялила на него через голову. Потом отступила, чтобы полюбоваться содеянным. Она подумала, что он похож на заблудшую Душу, вылезшую из ада.
— Попробуй надеть эти туфли, — сказала она.
Он неловко нагнулся и влез в туфли на высоких каблуках, Они оказались ему впору, но он не мог в них ступить ни шагу. Ей снова пришлось рыться в комоде, где она нашла пару сандалий. Большая широкополая шляпа завершила картину. В темноте он пройдет хоть по всему городу. Она кивнула с одобрением.
— Годится, — сказала она. — Тебе не надо больше беспокоиться.
Она завернула его одежду в узел из цветастой шали.
— Теперь, — сказала она, — мы пойдем. Куда тебе нужно? Все время, пока она складывала его вещи, мальчик стоял и наблюдал за ней. Все время, пока она следила за его переодеванием, он не сказал ни слова. Когда он наконец заговорил, его голос был таким скрипучим и резким, что она испугалась.
— Ты не пойдешь со мной, — отрезал он. — Я пойду один.
Она пожала плечами, почувствовав внезапно, как сильно от него устала. Она очень рисковала, и она понимала, что с каждой секундой, пока он остается с ней, риск возрастает.
— Тогда иди, — сказала она. — Я полагаю, ты достаточно большой, можешь позаботиться о себе.
Он пошаркал к двери, ненавидя ее за то, что она поставила его в такое положение. Он больше не был уверен в себе. Это переодевание лишило его мужского достоинства. В этой одежде он чувствовал себя каким-то беспомощным. Мысль о темной улице его ужаснула.
Тереза смотрела ему вслед. Он не сказал ей ни единого слова благодарности. Он даже не оглянулся на прощание. Держась за перила, с трясущимися коленями, он осторожно спускался по деревянным ступенькам, боясь, как бы сандалии не опрокинули его носом вниз.
Луна спряталась за тучу, и он ничего не видел. Когда он достиг подножия лестницы, ему пришлось повременить, пока глаза не привыкнут к темноте. Начав различать гребни крыш на фоне неба, он медленно двинулся прочь от дома.
Отойдя совсем недалеко, он наткнулся на группу солдат, с любопытством наблюдавших за его приближением. Они давно стояли в темноте и все прекрасно видели, тогда как он был все еще почти слеп.
Только когда они его окружили, он понял, что угодил в ловушку. Он стоял очень смирно. Его парализовал ужас.
В темноте солдаты приняли его за беззащитную девчонку. Чтобы развеять скуку, они принялись ссориться из-за добычи.
Ему пришлось беспомощно стоять, пока они кидали жребий.
Дело было бы из рук вон плохо, если бы он был девушкой. Но когда они обнаружили, кто он такой, наступила жуткая пауза. Потом они уговаривали солдата, который тащил его в сторонку, не закалывать его немедленно штыком. Они указывали достаточно рассудительно, что существует по крайней мере одна деликатная вещь, которую следует с ним проделать, прежде чем его прикончить.