Как только дверца захлопнулась, Эдгар выругался:
– Черт возьми, откуда она узнала, что мы здесь?
– Наверное, позвонил кто-нибудь из местных жителей, – предположил Босх. – Эта особа крутилась тут все два дня, пока велись поиски. Она знаменитость. Полюбезничала с людьми. Завела знакомства. К тому же у нас служебная машина. Приезжать на ней – все равно что созывать пресс-конференцию.
Босх подумал о бессмысленности вести детективную работу, пользуясь черно-белой машиной. Желая сделать полицейских более заметными на улицах, начальство отвело детективам машины с черно-белой окраской, без проблесковых маяков на крыше, но столь же бросающиеся в глаза.
Они смотрели, как Сертейн с оператором направляются к дому Трента.
– Она хочет попытаться поговорить с ним, – произнес Эдгар. Босх быстро достал сотовый телефон. Хотел позвонить Тренту, чтобы тот не открывал дверь, но вспомнил, что сигнала в каньоне нет.
– Черт.
– Да и поздно уже, – добавил Эдгар. – Будем надеяться, что он поведет себя умно.
Босх увидел Трента в проеме парадной двери, залитого белым светом камеры. Он сказал несколько слов, потом махнул рукой и закрыл дверь.
– Отлично, – заметил Эдгар.
Босх завел мотор, развернул машину и поехал в отделение.
– Ну и что дальше? – спросил его напарник.
– Необходимо затребовать судебное дело Трента, посмотреть, что там.
– Этим я займусь в первую очередь.
– Нет. Прежде всего нам нужно доставить ордера в больницы. Чтобы выяснить, тот ли человек Трент, которого мы ищем, нужно установить личность ребенка и попытаться нащупать его связь с ним. Давай встретимся возле здания суда в восемь. Подпишем ордера и потом разделим.
Босх выбрал этот суд потому, что Эдгар жил неподалеку от него и они могли поехать оттуда по разным маршрутам, когда судья поставит на ордерах подпись.
– А как насчет ордера на обыск в доме Трента? – поинтересовался Эдгар. – Заметил что-нибудь во время осмотра?
– Ничего особенного. В гараже, в одном из ящиков, у него лежит скейтборд. Вместе с другими рабочими принадлежностями, которые он ставит на декорации. Увидев его, я подумал о рубашке жертвы. Еще видел башмаки с землей между рубчиками на подошвах. Она может совпасть с образцами, взятыми на холме. Но я не надеюсь, что обыск принесет какие-то результаты. У этого человека было двадцать лет на заметание следов. Если он – этот человек.
– Ты так не думаешь?
Босх покачал головой:
– Налицо разрыв во времени. Восемьдесят четвертый год – это слишком поздно.
– Я считал, мы ищем «с семьдесят пятого по восемьдесят пятый».
– Да, но ты слышал, что сказал Голлиер – от двадцати до двадцати пяти лет назад. В верхней стороне это начало восьмидесятых. Восемьдесят четвертый вряд ли можно отнести к началу.
– А может, он поселился в этом доме из-за тела. Похоронил ребенка там раньше и хотел жить вблизи от него, потому и переехал на Уандерланд-авеню. Знаешь, Гарри, эти типы больные.
Босх кивнул:
– Да, но я не улавливал никаких флюидов от этого человека. И поверил ему.
– Гарри, чутье уже подводило тебя.
– Верно…
– Я думаю, убийца – Трент. Вспомни, как он сказал «раз только прикоснулся к мальчику». Видимо, для него изнасиловать девятилетнего то же самое, что коснуться рукой кого-либо.
Отношение Эдгара к Тренту было предвзятым, но Босх не стал его разубеждать. У Эдгара был ребенок; у него нет.
– Затребуем судебное дело и посмотрим. Нужно будет еще поехать в архив, взять адресники, посмотреть, кто жил тогда на этой улице.
Адресниками называются телефонные справочники, где в алфавитном порядке указаны адреса, а не фамилии жителей. Собрание таких справочников за каждый год хранилось в Центральном архиве. По ним детективы могли установить, кто жил на Уандерланд-авеню в интересующее их время.
– Веселенькое будет занятие, – усмехнулся Эдгар.
– Да, – отозвался Босх. – Прямо-таки не терпится приступить к нему.
Дальше они ехали в молчании. Босх пришел в уныние. Он был недоволен тем, как до сих пор вел дело. Кости обнаружили в среду, и собственно расследование началось в четверг. Босх понимал, что необходимо навести справки о жильцах это существенная часть расследования – еще до воскресенья. Промедлив, он дал Тренту преимущество. У того было три дня, чтобы подготовиться к их вопросам. Он даже получил указания от адвоката. И наверняка отрепетировал ответы и выражения лица перед зеркалом. Босх знал, что говорил его внутренний детектор лжи. Но знал и то, что этот детектор – хороший актер и может обмануть.
15
Босх пил пиво на заднем крыльце, оставив дверь открытой, чтобы слышать из стереопроигрывателя Клиффорда Брауна. Почти пятьдесят лет назад этот трубач сделал немного записей, а потом погиб в автокатастрофе. Босх размышлял о музыке, детских костях в земле и о том, что было утрачено. А потом о себе и о том, что он потерял. Джаз, пиво и мрачность дела, которым Босх занимался, смешались в его сознании. Он нервничал, словно упускал что-то, находящееся прямо перед ним. Для детектива это едва ли не самое худшее ощущение.
В одиннадцать часов он вошел в гостиную и приглушил музыку, чтобы посмотреть новости по четвертому каналу. Репортаж Джуди Сертейн шел третьим сообщением. Ведущий объявил: «Новые результаты в деле о найденных в Лорел-каньоне костях. Джуди Сертейн на месте происшествия».
– Тьфу ты, черт! – воскликнул Босх. Это вступление ему не понравилось.
На экране появилась Сертейн, стоящая перед домом Трента.
– Я на Уандерланд-авеню, в Лорел-каньоне, где четыре дня назад собака принесла домой кость, в которой специалисты признали человеческую. Находка собаки привела к обнаружению и других костей, принадлежавших мальчику. По мнению полицейских, он был убит и закопан более двадцати лет назад.
Стоявший на тумбочке рядом с телевизором телефон с выбиранием линии зазвонил. Босх снял трубку.
– Минутку, – сказал он и продолжал смотреть репортаж.
Сертейн говорила:
– Сегодня вечером ведущие это дело детективы вернулись сюда, чтобы поговорить с человеком, живущим менее чем в ста ярдах от места, где был похоронен мальчик. Это Николас Трент, голливудский оформитель декораций, пятидесяти семи лет.
Пошла видеозапись, где Босх отвечал на вопросы Сертейн. Она говорила за кадром:
– Детективы отказались передать содержание своей беседы с Трентом, но служба новостей четвертого канала выяснила…
Босх грузно опустился в кресло и собрался с духом.
– …что Трент был осужден за попытку растления малолетнего.
После этого была включена звукозапись разговора на улице с того места, где Босх произносил: «И право же, больше ничего не могу вам сказать».
Затем на экране появился Трент, отмахивающийся от видеокамеры и закрывающий дверь.
– Трент отказался говорить о своей роли в деле. Но соседи, живущие в тихом месте на склоне холма, были потрясены, узнав о его прошлом.
На экране появилась видеозапись разговора с одним из местных жителей, Босх узнал в нем Виктора Ульриха. Нажав кнопку на пульте дистанционного управления, выключил звук и поднял телефонную трубку. Звонил Эдгар.
– Смотришь эту гнусность? – спросил он.
– Да.
– Они выставили нас черт знает кем. Создается впечатление, что это мы ей выболтали. Гарри, они вырвали твои слова из контекста. Нам это выйдет боком.
– Но ты же не говорил ей, так ведь?
– Гарри, думаешь, я сказал бы какой-то…
– Нет, не думаю. Это я в утвердительном смысле. Не сообщал, верно?
– Верно.
– И я не говорил. Поэтому нам придется несладко, но мы чисты.
– Ну а кто еще знал? Сомневаюсь, что об этом ей сказал Трент.