Появились пятна, свидетельствующие о пластической операции.
– Миссис Уотерс, сядьте, – строго сказал Босх. – Постарайтесь, пожалуйста, успокоиться.
– Успокоиться? Вы знаете, кто я? Мой муж выстроил этот район. Дома, поле для гольфа, все прочее. Вы не вправе являться сюда подобным образом. Я могу снять телефонную трубку, и начальник полиции будет на связи через две…
– Леди, ваш сын мертв, – отрывисто произнес Эдгар. – Тот самый, которого вы оставили тридцать лет назад. Так что сядьте и позвольте нам задать наши вопросы.
Хозяйка рухнула на кушетку словно подкошенная. Ее рот открылся и закрылся. Она уже не смотрела на посетителей, взгляд был обращен к какому-то далекому воспоминанию.
– Артур…
– Совершенно верно, – сказал Эдгар. – Хорошо, что хотя бы помните имя.
Детективы несколько секунд молча смотрели на нее. Годы и расстояние не уничтожили память о детях. Это известие причинило ей боль. Острую боль. Босх видел такое и раньше. Прошлое имело манеру вырываться из-под земли. Прямо под ногами человека.
Босх достал из кармана записную книжку и раскрыл на чистой странице. Написал: «Не кипятись» – и протянул ее Эдгару.
– Джерри, может, будешь записывать? Думаю, миссис Уотерс готова сотрудничать с нами.
Его голос вывел Кристин Уотерс из задумчивости.
– Что произошло? Это… его Сэм? – спросила она.
– Мы не знаем, потому и приехали. Артур погиб давно. Останки обнаружили на прошлой неделе.
Женщина медленно поднесла ко рту сжатую в кулак руку и стала легонько постукивать ею по губам.
– Как давно?
– Он пролежал в земле двадцать лет. Опознать его помогла ваша дочь, позвонив нам.
– Шейла.
Казалось, она не произносила это имя так долго, что теперь проверяла, получится ли у нее.
– Миссис Уотерс, Артур исчез в восьмидесятом году. Вы знали об этом?
Она покачала головой:
– Меня там не было. Я уехала почти за десять лет до того.
– И не поддерживали с семьей никакой связи?
– Я думала… – Кристин Уотерс не договорила.
Босх ждал.
– Я не могла забрать их с собой. Была молодая и не сумела справиться… с такой ответственностью. Я сбежала, признаюсь. Сбежала. Думала, для них будет лучше не получать от меня вестей, даже ничего обо мне не знать.
Босх кивнул, давая понять, что понимает и одобряет тот образ ее мыслей. Не важно было, что не одобрял. Не важно было, что его мать тоже оказалась с ребенком на руках в раннем возрасте, в трудных обстоятельствах, но любила его и защищала с пылкостью, которая вдохновляла его всю жизнь.
– Вы написали им письма перед уходом? Я имею в виду – детям.
– Кто вам сказал?
– Шейла. О чем вы писали Артуру?
– Просто… просто написала, что люблю его и всегда буду о нем думать, но не могу находиться с ним. Всего я уже не помню. Это важно?
Босх пожал плечами.
– У вашего сына было при себе письмо. Может быть, ваше. Оно испорчено. Видимо, мы никогда этого не узнаем. В заявлении о разводе, поданном через несколько лет после ухода, вы ссылаетесь на оскорбления действием. Нужно, чтобы вы рассказали о них. Что это были за оскорбления?
Она покачала головой, на сей раз пренебрежительно, словно вопрос был раздражающим или глупым.
– А как вы думаете? Сэму нравилось гонять меня по всему дому. Он напивался, и приходилось вести себя тише воды, ниже травы. Его могло взорвать что угодно: плач малыша, громкий голос Шейлы. И мишенью всегда была я.
– Он бил вас?
– Да, бил. Превращался в чудовище. Это одна из причин того, почему мне пришлось уйти.
– Но детей вы оставили с этим чудовищем, – заметил Эдгар.
Теперь женщина не среагировала на его слова как на удар. Она уставилась на Эдгара с ненавистным выражением в светло-голубых глазах, заставившим детектива отвести свой взгляд.
И очень спокойно обратилась к нему:
– Кто вы такой, чтобы судить других? Мне нужно было выжить, и я не могла их взять. Если бы взяла, не выжил бы никто.
– Не сомневаюсь, что они это поняли, – сказал Эдгар. Кристин Уотерс встала:
– Я больше не буду с вами разговаривать. Уверена, что выход вы найдете.
И направилась к арочному проему в дальнем конце комнаты.
– Миссис Уотерс! – позвал Босх. – Если вы не станете разговаривать с нами сейчас, то мы отправимся за судебным распоряжением.
– Прекрасно, – промолвила она, не оборачиваясь. – Отправляйтесь. Я поручу заняться им одному из моих адвокатов.
– И оно станет всеобщим достоянием в зале суда.
Это была авантюра, но Босх надеялся, что она подействует. Он догадывался, что эта женщина возводила здание своей жизни в Палм-Спрингс поверх тайн прошлого. И не захочет, чтобы кто-нибудь спускался в этот подвал. Светские хроникеры могли помаяться, рассматривая ее поступки и мотивы так же, как Эдгар. В глубине души она маялась и сама, даже по прошествии стольких лет.
Кристин Уотерс остановилась под аркой, затем вернулась к кушетке. Взглянув на Босха, она сказала:
– Я буду разговаривать только с вами. Пусть он уйдет.
Босх покачал головой:
– Это мой напарник. Мы вместе работаем над делом. Он останется, миссис Уотерс.
– Я все равно буду отвечать только на ваши вопросы.
Она села на край кушетки, самый дальний от Эдгара, самый близкий к Босху.
– Я знаю, вы хотите помочь нам найти убийцу вашего сына. Мы постараемся завершить этот разговор как можно скорее.
Женщина кивнула.
– Расскажите о своем бывшем муже.
– Всю неприглядную историю? – высокопарно воскликнула она. – Изложу ее вкратце. Я познакомилась с ним на актерских курсах. Мне было восемнадцать. Он – на семь лет старше, уже снялся в нескольких фильмах и в довершение всего был очень, очень красив. В общем, я быстро попала под его чары. И забеременела на девятнадцатом году.
Босх посмотрел, записывает ли это Эдгар. Тот уловил его взгляд и достал блокнот.
– Мы поженились, родилась Шейла. Актерские курсы я бросила. Должна признать, я не так уж стремилась в актрисы. Просто тогда казалось, что это стоящее занятие. Я была красивой, но вскоре обнаружила, что все девушки в Голливуде красавицы. И с радостью стала домохозяйкой.
– А как шли дела у вашего мужа?
– Поначалу великолепно. У него была роль в «Первом пехотном». Смотрели этот фильм?
Босх кивнул. Это был телесериал о Второй мировой войне, шедший с середины до конца шестидесятых, пока общественное недовольство вьетнамской войной и войнами вообще не привело к снижению рейтинга и закрытию сериала. Серии выходили еженедельно, в них показывали действия армейского взвода за немецкой линией фронта. В детстве Босх любил этот фильм и всегда старался его посмотреть, будучи и в семейном приюте, и в детской колонии.
– Сэм играл одного из немцев. Благодаря арийской внешности и белокурым волосам. Последние два года. Как раз до тех пор, когда я забеременела Артуром. – Она немного помолчала, чтобы подчеркнуть это. – Из-за той дурацкой войны во Вьетнаме сериал прекратили снимать, и у Сэма возникли проблемы с работой. Арийские типажи не требовались. Тогда он начал пить и распускать руки. Каждый день отправлялся на распределение ролей и не получал ничего. Сэм каждый вечер пил и напускался на меня.
– На вас?
– За то, что беременела. Сначала Шейлой, потом Артуром. Заводить детей мы не планировали, и это усиливало недовольство Сэма жизнью. Я была рядом, и он срывал его на мне.
– Наносил вам оскорбления.
– Наносил оскорбления? Очень дипломатично сказано. Да, наносил. Множество раз.
– Вы видели, чтобы он бил детей?
Ради этого вопроса они и приехали. Все остальное было показухой.
– Конкретно нет.