— Это могла быть только Карин Доринг, лидер группировки «Фойер». Это одна из самых жестоких неонацистских группировок в Германии. — Его речь сделалась монотонной, в севшем голосе звучали грустные нотки. — Как раз то, о чем говорил Рихард. Эта женщина набирает молодых выходцев из восточных земель и сама же их натаскивает.
— Там была хоть какая-то охрана? — спросил Херберт.
— Да, — кивнул Хаузен, — один из убитых — охранник.
— С какой стати они напали на съемочную площадку? — удивился Худ.
— Это совместный американо-германский проект, — пояснил замминистра. — Достаточная причина для Доринг. Ей хотелось бы выдворить из Германии всех иностранцев. Вдобавок террористы угнали трейлер, доверху набитый фашистской атрибутикой. Оружие, форма, награды и тому подобное.
— Сентиментальные сволочи, — выругался Херберт.
— Вероятно так, — согласился Хаузен. — Но, возможно, им это понадобилось и для чего-то еще. Видите ли, господа, вот уже несколько лет у нас происходит отвратительное событие, называемое «днями хаоса».
— Я о них слышал, — вставил Херберт.
— Подозреваю, не из средств массовой информации, — сказал Хаузен. — Наши журналисты не хотят придавать этому событию широкую огласку.
— Что-то вроде приобщения к духу и мироощущениям нацистов, не так ли? — полюбопытствовал Столл.
— Черт возьми, нет же! — Херберт сердито посмотрел на коллегу. — И я не виню журналистов. Я слыхал о «днях хаоса» от друзей из Интерпола. Действительно мерзкое дело.
— Именно так, — согласился с ним Хаузен. Он посмотрел на Столла, затем обратился к Худу. — Группы боевиков со всей Германии и даже из-за рубежа устраивают сборище в Ганновере, в ста километрах отсюда. Проводят демонстрации, обмениваются своими больными идеями и литературой. Некоторые, включая группу Доринг, превратили в традицию нападения в эти дни как на символические, так и на стратегические объекты.
— По крайней мере разведка заставляет нас думать, что этим занимается группа Доринг, — вставил Ланг. — Действуют они стремительно и весьма осторожно.
— А правительство не разгоняет никого из участников «дней хаоса» из опасения, чтобы не создать образ «несчастных жертв».
— Да, действительно, в правительстве многие опасаются именно этого, — подтвердил Хаузен. — Они боятся все возрастающей гордости у добропорядочных немцев за то, что могла осуществить нация, заведенная и мобилизованная при Гитлере. Эти чиновники хотели бы отправить радикализм в небытие законными путями, но не избавляясь при этом собственно от самих экстремистов. В частности, во время «дней хаоса», когда столько противоречивых интересов открыто выплескиваются наружу, правительство тщательно вымеряет каждый свой шаг.
— А что вы мыслите себе сами? — поинтересовался Худ.
— Мне думается, мы должны делать и то и другое, — ответил Хаузен. — Давить их там, где они действуют в открытую, а затем с помощью законов вытравить тех, кто ползает по щелям.
— Считаете ли вы, что экспонаты понадобились Карин Доринг или кому-то там еще именно для «дней хаоса»? — спросил Херберт.
— Будучи розданы, эти вещи явились бы для тех, кто их получит, связующей нитью непосредственно с Рейхом, — сказал Хаузен, как бы размышляя вслух. — Только представьте, каким побуждающим мотивом это стало бы для любого и каждого из них.
— Побуждающим к чему? — уточнил Херберт. — К новым нападениям?
— К ним или к верности своему лидеру в течение еще одного года, — ответил Хаузен. — Для семидесяти-восьмидесяти группировок, рыскающих в поисках новых членов, лояльность — немаловажное дело.
— А может быть, ворам удастся завоевать расположение тех, кто прочитает об этом в газетах, — добавил Ланг.
— Тех мужчин и женщин, которые, как уже говорил Рихард, втайне по-прежнему преклоняются перед Гитлером.
— Что известно про американскую девушку? — задал вопрос Херберт.
— Она стажировалась на съемках фильма, — ответил заместитель министра. — Последний раз ее видели внутри трейлера. Полиция считает, что ее могли захватить вместе с угнанной машиной.
Херберт посмотрел на Худа, и тот, какое-то время подумав, кивнул в ответ.
— Простите, — извинился Херберт перед присутствующими. Откатившись от стола, он прихлопнул ладонью подлокотник кресла, в который был встроен телефон. — Я хотел бы найти себе укромный уголок, чтобы сделать несколько звонков. Возможно, нам удастся кое-что добавить в общий котел разведданных.
Ланг привстал и поблагодарил его, а затем еще раз извинился. Херберт в свою очередь заверил немца, что тому извиняться не за что.
— Я потерял жену и ноги из-за террористов в Бейруте, — объяснил он. — Каждый раз, когда они высовывают свои мерзкие рожи, у меня появляется шанс покончить еще с несколькими из них. — Он бросил взгляд на замминистра. — Все эти ублюдки — моя зубная боль, герр Хаузен, и живу я для того, чтобы избавиться от этой боли.
Херберт развернул кресло-каталку и покатил между столами. После того как американец удалился, Хаузен присел и постарался собраться с мыслями. Худ наблюдал за чиновником. Лиз была права — что-то тут присутствовало еще.
— Мы ведем эту борьбу вот уже больше пятидесяти лет, — с мрачным видом заговорил Хаузен. — Можно сделать прививку от болезни или найти укрытие от непогоды, а вот как защититься от этого? Как нам бороться с людской злобой? И она все ширится и ширится, герр Худ. С каждым годом становится все больше группировок, куда приходит все больше членов. Да поможет нам Бог, если они когда-либо объединятся.
— Мой заместитель в Оперативном центре как-то заметил, что бороться с идеологией следует с помощью иной, более привлекательной идеологии. Мне хотелось бы верить, что это так. Если же нет, — Худ указал большим пальцем в сторону Херберта, выкатившегося на помост, нависавший над рекой, — то для этого существуем мы с моим начальником разведки. И мы их достанем.
— Они очень умело прячутся, — возразил Хаузен, — исключительно хорошо вооружены, и к ним совершенно невозможно внедриться, потому что они принимают в новые члены только очень молодых ребят. Нам редко становилось известно об их планах заранее.
— Только до сих пор, — заметил Мэтт.
— Что вы имеете ввиду, герр Столл? — спросил его Ланг.
— Обратили внимание на сумку, которую я оставил в машине? Хаузен с Лангом одновременно кивнули. Столл хитро улыбнулся.
— Если нам удастся объединить усилия и договориться о нашем региональном операционном центре, мы сможем выгрести из хлебницы кучу заплесневелых кусков.
Глава 9
Четверг, 11 часов 42 минуты, Вунсторф, Германия
Услышав крики снаружи, Джоди Томпсон, которая все еще находилась в фургоне, подумала, что это зовут ее — все тот же Холлис Арленна. Оставаясь в душевой кабине, она принялась еще судорожней перебирать пакеты с костюмами, проклиная тех, кто занимались реквизитом и надписали этикетки по-немецки, а особенно Арленну — за то, что тот «просто козел».
И тут она услышала стрельбу. Джоди знала, что это не может быть сценой из фильма. Все оружие оставалось здесь, внутри, а единственный ключ хранился у мистера Бубы. Потом до нее донеслись крики боли и ужаса, и девушка поняла, что снаружи происходит что-то ужасное. Она перестала возиться с пакетами и прислонилась ухом к двери.
Когда двигатель трейлера взревел, Джоди поначалу решила, что кто-то пытается отогнать машину подальше от того, что могло происходить на площадке.