Удивляет другое — предлагаемые должности, как правило, высшие административные должности, коим, по моему скромному мнению, сопутствуют астрономические оклады. Я присвистнул и перевел взгляд на полковника Рейна. Увы, его синеватые, со льдинкой глаза созерцали в этот момент пятнышко на потолке. А мысли блуждали за тысячу миль отсюда. Еще раз обозрев вырезки, я вернул их в папку, а папку послал по диагонали через стол ее владельцу. Причем, не в пример полковнику, нарушил устоявшуюся симметрию пылевого узора.
— Восемь объявлений, — суховато констатировал полковник. — В каждом около сотни слов. Но, уверен, тебе не составит труда воспроизвести каждое слово. Так ведь, Бентолл?
— Полагаю, что так.
— Счастливый талант, — проворчал он. — Завидую... Итак, твои комментарии?
— Ну, допустим, вон то ловкое воззвание к специалистам по аэродинамике. Конкретно названы цифры желательных результатов. Честно говоря, из обычных моторов такого не выжать, если не считать реактивных.
Полагаю, речь идет о знатоках твердого топлива, каковых можно перечесть по пальцам. Сколько-то — на ведущих авиапредприятиях, еше сколько-то — на университетских кафедрах, остальные — в Гепвортском исследовательском центре.
— И здесь-то как раз связь с твоим предыдущим заданием, — отметил он.
— Конечно, это всего лишь гипотеза, скорее ошибочная, нежели достоверная; о, этот соблазн видеть в каждой соломинке частицу своего стога... — Кончиком мизинца он внес новые подробности в пьшевой чертеж на поверхности стола. — Что еще?
— Все объявления — из одного источника, — продолжал я. — Новая Зеландия или Восточное побережье Австралии. Все — срочные. Все гарантируют отличное меблированное жилье, передаваемое в собственность удачливому претенденту. Заработок втрое превышает максимальные нормы.
Видно, там требуются самые лучшие головы. И в числе необходимых параметров — жена и отсутствие детей.
— Не поражает тебя этот странный набор требований? — отвлеченно спросил полковник Рейн.
— Нет, сэр. Зарубежные фирмы часто предпочитают женатых. Залетным птицам неуютно на чужбине, того и гляди, уложат вещички — и на первом же пароходе назад. А жены снимают опасность столь крутого поворота.
Наниматели выплачивают денежки малыми порциями, за неделю или, пускай, за месяц денег на обратную дорогу для целой семьи не наберешь.
— О семьях там нет речи, — возразил полковник. — Только о женах.
— Боятся, как бы топот детских ножек не разлучил с наукой эти высокооплачиваемые мозги. — Я пожал плечами. — А может, у них с квартирами плохо. Сказано не так уж внятно: «Дети жильем не обеспечиваются».
— Не чудится ли тебе за всем этим угроза?
— По первому впечатлению, нет. При моем высоком к вам уважении, сэр, недоумеваю: что вас тут насторожило? Дюжины башковитых мужиков слоняются по белу свету в погоне за иноземными благами. Поделитесь со мной фактами, которые наверняка утаиваете, и я могу переменить точку зрения.
Снова тик тронул левый угол рта. Распустился, совсем распустился сегодня полковник Рейн. Он выудил из кармана трубку и принялся ее прочищать лезвием перочинного ножика. Потом, не поднимая головы, сказал:
— Имеется еще одно совпадение, коего я пока не упомянул: все ученые, устроившиеся на эту работу, а также их жены — исчезли. Бесследно.
С этими словами он исподлобья бросил свой арктический взор, оценивая мою реакцию. Я не люблю играть в кошки-мышки. Одарив его немигающим взглядом деревянного индейского идола, я спросил:
— До выезда, в пути или после прибытия?
— Мне представляется, Бентолл, что ты — самый подходящий для такого задания человек, — заметил он вне всякой логической связи с моим вопросом и сразу же вернулся к нему. — Из Англии выехали все как один.
Четверо исчезли, как представляется, по дороге в Австралию.
По сведениям тамошних иммиграционных служб — австралийской и новозеландской, — один добрался до Веллингтона, трое других — до Сиднея. Более властям не известно ничего. Прибыли. Пропали. И дело с концом.
— Какие у вас соображения на сей счет?
— Абсолютно никаких. Возможны различные версии. Но не в моих правилах гадать на кофейной гуще, Бентолл. Единственное, что не вызывает сомнений и соответственно вызывает суматоху в высших сферах: хотя эти люди работали в промышленности, они обладают уникальными познаниями, применимыми в военных целях.
— А искали их хорошо, сэр?
— Сам представляешь! Уверен, полиция в — этих, как их? — странах-антиподах сбилась с ног. Но такая работа не для полиции.
Он откинулся на спинку кресла и, посылая в прокуренный воздух новые клубы дыма от низкопробных сигарет, выжидательно посмотрел на меня. Я чувствовал усталость, раздражение, и мне не понравилось, какой оборот приняла наша беседа. Посвящает меня в интеллектуалы? Проверим!
— Какую роль вы мне отводите? Физика-ядерщика? Он погладил подлокотник кресла.
— Роль человека, которому я завещаю это кресло, сынок. Со временем оно будет твоим. — Айсбергам непросто дается светское обращение. Но иногда все-таки дается. — Не буду вводить тебя в заблуждение, Бентолл.
Твоя задача в общих чертах совпадает с той, какую мы возложили на тебя в Гепворте, обратив внимание, сколь удачно сочетаются в одном индивиде академические таланты суникальными способностями иного, неакадемического свойства. Ты примешь на себя функции специалиста по твердому топливу. Прочти вот это. Девятое объявление. Появилось пару недель назад в «Телеграф».
Я и не прикоснулся к вырезке. Даже не поглядел на нее.
— Вторая апелляция к специалисту по горючим материалам, — сказал я. — А кто отозвался на первую? Я могу знать его.
— Имеет ли значение? — Голос его звучал потише.
— Еще какое! — откликнулся я в тон ему. — Предположим, они — кем бы они ни оказались — напоролись на слабака. Ну, на такого, кто пускает пузыри на мелком месте. Тогда их волнения понятны. А если им достался профессионал высокого класса, а они все равно трубят тревогу, значит, произошло нечто из ряда вон выходящее.
— Доктор Чарлз Фейрфилд.
— Фейрфилд? Мой бывший шеф? Вторая фигура в Гепворте?
— Он самый!
На сей раз я среагировал не сразу. Я хорошо знал Фейрфилда — блистательного профессионала химика и высокоодаренного любителя археолога. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше, о чем полковника Рейна могло бы оповестить выражение моего лица. Но он изучал потолок так озабоченно, словно ждал, что на него вот-вот обвалится штукатурка.
— И вы хотите, чтобы я... — начал я очередной вопрос.
— Именно этого я и хочу! — оборвал он меня. Голос его стал таким усталым, что нельзя было не посочувствовать этому человеку, обремененному непосильной ддя простого смертного ношей. — Я не приказываю, сынок. Я прошу. — Глаза его по-прежнему были устремлены в потолок.
Я потянулся за вырезкой, всмотрелся в объявление, обведенное красным грифелем. Это была почти дословная копия тех, предыдущих. Почти, да не совсем.
— Наши приятели требуют немедленного ответа, причем телеграфного, — произнес я с расстановкой. — Они явно спешат. Дали вы им телеграмму?
— От твоего имени и с твоим обратным адресом. Надеюсь, простишь мне эту вольность, — пробурчал он суховато.
— Строительная компания Аллисона и Холдена в Сиднее? — продолжал я. — Это, разумеется, почтенная, реально существующая фирма?
— Разумеется. Мы навели справки. Добавлю: имя в объявлении соответствует имени их кадровика, а письмо о твоем назначении — оно прибыло авиапочтой четыре дня назад — отпечатано на бланке фирмы и подписано тем же менеджером-кадровиком.