Я перепрыгнул через поверженных, влетел в комнату, крутнулся, подымая пистолет. "Шнеллер", или не "шнеллер", а самовзводным действием эти пушки тоже обладают: лишь нажимать надобно посильней.
Мадлен, успел краем глаза приметить я, восседала в кресле, с левой стороны. Однако заниматься ею было недосуг. Ибо у правой стены стоял Фил Бюрдетт. Разумный, спокойный профессионал: заранее бросил револьвер и держал руки ладонями кверху, на виду. При этом улыбался. Взрослый человек, снисходительно следящий за козлиными игрищами подростков...
- Бюрдетт, чтоб тебе! Стреляй! - Орал, разумеется, Беннетт.
- Спокойствие, командир, - осклабился Фил. - И, если не хотите повальной бойни, ствол извлекать не вздумайте. Ему только того и надо! Всегда и неизменно... Вздохнув, Бюрдетт повернулся ко мне.
- Старый добрый дикий Мэтт Хелм собственной персоной... И как ты уцелеть умудряешься? Почто вьюношу поцарапал, изверг?
- Честной вьюнош, - откликнулся я в тон Бюрдетту, - изрыгнул достомерзостную хулу, ответствуя на учтивые речи, обращенные к нему... Здравствуй, Фил. Уведомляю: эта леди состоит под моей опекой. И, коль скоро встарь не приучил посторонних держаться подальше, могу немедля повторить урок.
Последовало краткое безмолвие. Беннетт поднялся, отряхнулся, обозрел корчившегося и стонавшего Делленбаха. Я дозволил себе покоситься на Мадлен.
За считанные минуты воспрявшая было спутница превратилась в точно такую же человеческую развалину, какой предстала мне вчера утром. Непроницаемая маска вместо лица; потухший взор; поникшие плечи. Из левой ноздри вытекала струйка крови, понемногу запекавшаяся на губах и подбородке. Беннетт не тратил времени попусту.
Вот так, подумал я, и будет восседать, подобно каменному изваянию, пока не велят подняться и двигаться в указанную сторону. Тюремная привычка.
Я сглотнул. Уставился на Бюрдетта.
- Миссис Эллершоу заплатила по общественным счетам полностью, без малейшего остатка. Отбыла срок от звонка до звонка. По какому праву ее хватают и лупят?
- Она изменница! - рыкнул Беннетт, наступая на меня. Худощавый, довольно красивый субъект. Гордый орлиный нос, короткая стрижка, фанатический блеск в глазах.
- Если бы не вшивое слюнтяйство присяжных, эту стерву поджарили бы на электрическом стуле! По крайней мере, приговорили бы пожизненно!
Спорить не доводилось. Я не спорю с подобными личностями. А посему просто уведомил:
- Мы квиты. Здесь ударили мою подопечную, там досталось вашему холую. Счет равен. Однако же теперь, отныне, любой, кто занесет, а уж тем паче опустит на эту женщину свою паскудную руку, лишится упомянутой руки у запястья. Отсеку лично. Клянусь. А коль скоро миссис Эллершоу стукнут с достаточной злобой, отрублю сволочную лапу до самого локтя. Понятно?
Беннетт попятился.
- Вы уже пытались вмешиваться в наши дела, уже чинили организации мелкие и крупные подлости. В итоге потеряли агента и принесли мне формальные извинения. Будьте добры, вызовите Вашингтон и удостоверьтесь: Мак не отзывает людей с важных заданий лишь потому, что поганый политикан или вшивый сыщик пытаются возражать!
Бюрдетт внимал моей речи с неподдельным весельем, и я прекрасно понимал Фила. Кроме нас двоих, в этой комнате профессионалов не замечалось. Мы, невзирая на прошлые разногласия, были родственными душами. Когда настанет время сводить старые счеты, победителю - кто бы ни вышел победителем - сделается грустно и горько. Ибо взаимное уважение - отличительная черта людей, подобных нам.
Приблизившись к Мадлен, я возложил ей на плечо хранительную длань и принялся держать речь, от которой Бюрдетт, вероятно, захохотал бы до слез. При иных обстоятельствах. Но сейчас лучше было сдержаться.
- Господа! - возвестил я.
- Преклоните слух! Я - великий плотоядный медведь-гризли, обитающий среди обомшелых утесов! Я - старый лютый ягуар, скитающийся у диких истоков Миссисипи! Когда я подъемлю рык, со Скалистых Гор срываются сокрушительные лавины: от Сангре-де-Кристо на юге - и до самого севера. Когда виляю хвостом, изготовясь к прыжку, Сан-Андреас трепещет и Калифорнию постигают землетрясения! И любой распроклятущий выблядок, мешающий федеральному агенту исполнять обязанности, сиречь, оберегать миссис Эллершоу, или помахивающий пред ликом оного агента своим дерьмовым пугачом, окажется либо в лазарете, сиречь лечебнице, либо в морге, он же покойницкая. Невзирая на досточтимые знаки почетной принадлежности, являемые обозрению моему! Несмотря на вонючие удостоверения! Эта скотина, - я простер десницу, плавно указуя на Делленбаха, - не возжелала внимать учтивым словесам и немедля огребла по харе. Вторая скотинища восседает в ресторанном сортире и дрыхнет, уронив портки! Вот оба револьвера, трофейные...
Я бросил изъятые стволы под ноги Бюрдетту. У Фила достанет разумения, подумал я, не пытаться пустить их в дело. Чего нельзя с уверенностью сказать о Беннетте и Делленбахе.
- ...Заберите покинутого средь уборной и сгиньте с глаз моих, дабы взор мой не осквернялся лицезрением столь отвратных образин! Брысь, олухи. Засим, пока...
Глава 7
Мы вырвались на магистральное шоссе, и гоночный мотор уже набрал положенные при крейсерской скорости две тысячи пятьсот оборотов в минуту, когда рядом со мною раздался непонятный звук. Я скосил глаза.
Мадленхихикала.
- Вам нехорошо? - участливо спросил я, решив, будто у спутницы начинается обычная истерика.
- Нет! - выдохнула Мадлен. - Припомнила, как вы стояли посреди комнаты и мололи всю эту чушь! О медведях-гризли, кровожадных ягуарах и землетрясениях! И даже не улыбнулись при этом!
Легонько тронув мою правую руку, покоившуюся на рулевом колесе, женщина продолжила:
- Только не подумайте, Мэтт, я не издеваюсь! Чудная речь получилась. Впервые за долгие годы кто-то пришел на помощь, заступился...
Она проглотила поднявшийся к горлу комок.
- Мне ужасно понравились ваши слова. Но... ведь все равно прозвучало слегка... напыщенно.
Весьма обнадеживает, подумал я. Даму поколотили, чуть не вогнали назад, в черную меланхолию - однако Мадлен удивительно быстро обретала надлежащее душевное равновесие. С другой стороны, тюрьма должна была приучить ее не принимать первую попавшуюся фальшивку за чистую монету...
- Вы, пожалуй, не понимаете, - промолвил я терпеливо. - Поглядите на дело со стороны. Представьте, что вас оно совершенно не касалось. Выслушав потоки моей галиматьи, что бы вы подумали о говорящем? Излагайте честно, я обижаться не стану. Хихиканье смолкло.
- Со стороны? Сочла бы... субъектом хвастливым и... не шибко умным. Выражаясь мягко. Я кивнул:
- Вот-вот! Лупит себя в широченную грудь и ревет:
"Я Тарзан, обезьяний властелин! Берегитесь, пришельцы! Грр-р-р-а-а-ааа!" Длинный, выживший из ума, заносчивый остолоп.
- Но я, - поспешно вмешалась Мадлен, - вовсе не думаю ничего подобного!
- Зато ребятки подумают. Не считая Бюрдетта, быть может. Он чуток со мною знаком. Но промолчит, не сомневаюсь... Чего требовалось досточтимому господину Беннетту?
С минуту Мадлен безмолвствовала, потом заговорила надтреснутым голосом, изображая низкий мужской тембр:
- "А ну-ка, сучка тюремная, колись! Мы все равно знаем, куда катишь! С муженьком драгоценным повстречаться втихаря вознамерилась? - Хлоп! - Отвечай, когда с тобой разговаривают, падла! - Хлоп! - Молчишь, гнида?! - Хлоп! Хлоп!"
Она перевела дыхание и сказала:
- Тебя выпускают из тюрьмы... И, по сути, не выпускают из нее никогда.
- Раскиньте умом, - посоветовал я.