— Проанализируй все еще раз. С самого начала все шло наперекосяк. Я позвонил тебе лишь из-за твоей сентиментальности. Ты все еще думаешь, что дружба — не только поздравительная открытка к Рождеству. Кроме того, ты можешь постоять за себя, если в баре начнут бросаться бутылками. Я использовал тебя, желая вовлечь в это дело Кука и поставить нашего приятеля в такие условия, чтобы я мог контролировать его действия. Тем самым возросли мои шансы на возвращение в Бонн с этими педиками. Я использовал тебя, Мак, и не исключаю того, что тебя могут убить. Убили же Уитерби, далеко не новичка в подобных делах и куда более осторожного и осмотрительного, чем многие. Как ты помнишь, я пообещал тебе мои золотые запонки. Можешь просить меня еще об одной услуге. Какой хочешь.
— Я что-нибудь придумаю. А сейчас скажи, что ты намерен делать с этой парочкой, что дрыхнет внизу?
— Они — наш страховой полис. УНБ не сообщала об их измене, и едва ли ребятки, работающие в новом здании в Виргинии, перед поворотом к которому красуется указатель «Бюро общественных дорог», во всеуслышание объявят об их возвращении. Но, если они не утрясут все неувязки, включая труп Уитерби в твоем номере в «Хилтоне» и наши расходы, я соберу пресс-конференцию в нашем салуне и расскажу обо всем.
— Им это не понравится.
— Зато репортеры будут в восторге.
— А что случится с Симмсом и Бурчвудом?
— Исчезнут без лишнего шума.
— Их убьют?
— Возможно, но необязательно. Вдруг кто-то начнет раскапывать эту историю. Тогда придется показывать их живьем.
— Ты уверен, что все будет, как ты наметил?
— Нет, но, не имея плана действий и не пытаясь его реализовать, нет смысла выходить отсюда. А раз цель поставлена, к ней надо стремиться.
Я посмотрел на часы.
— До прихода нашего спасителя еще есть время. Не хочешь ли поспать? Я-то вздремнул днем.
Падильо не стал просить себя дважды, соскользнул со стула и вытянулся во весь рост на полу, положив голову на крышку люка.
— Разбуди меня недели через две, — попросил он.
Я уселся на стул, откинулся на спинку, положил ноги на стол. Хотелось принять теплый душ, побриться, потом слопать яичницу с ветчиной, ломоть мягкого ржаного хлеба, щедро помазанный маслом, большой красный помидор, запить все галлоном кофе. Но пришлось ограничиться глотком мерзкого джина и сигаретой сомнительного качества. В полной тишине я сидел на стуле и ждал. Не звонил телефон, никто не стучался в дверь...
В половине пятого я тронул Падильо за плечо. Он быстро сел, сразу же проснувшись. Я сказал ему, сколько времени.
— Пора поднимать тех, внизу. — Он открыл крышку люка, спустился по лестнице.
Первым появился Симмс, за ним — Бурчвуд, третьим — Падильо. Я закрыл люк.
— Через десять минут нам предстоит небольшая прогулка, — начал Падильо. — Вы должны делать лишь то, что вам скажут. Никому ничего не говорите. Раскрывать рот лишь в том случае, если он или я зададим вам прямой вопрос. Это понятно?
— Мне уже все равно, — пробормотал Симмс. — Я лишь хочу, чтобы все это кончилось. Хватит убийств. Я не желаю, чтобы меня шпыняли, как нашкодившего мальчишку. Покончим с этим раз и навсегда.
— Хотите что-нибудь добавить, Бурчвуд? — спросил Падильо.
Черные глаза стрельнули в его сторону, язык нервно облизал губы.
— Мне на вас наплевать. Я слишком устал, чтобы о чем-то думать.
— Через два часа у вас будет возможность отдохнуть. А пока делайте то, что вам говорят. Ясно?
Они стояли бледные, помятые, с бессильно повисшими руками. Симмс закрыл глаза и кивнул.
— Да, да, да, о Господи, да, — ответил Бурчвуд.
Падильо глянул на меня и пожал плечами, я прислонился к стене. Он сел на стул. Бурчвуд и Симмс остались стоять посреди комнаты, чуть покачиваясь. Симмс так и не открыл глаз.
В четыре сорок пять мы услышали шум подъехавшей машины. Падильо выхватил пистолет и приоткрыл дверь. Достал пистолет и я. Мне уже начало казаться, что я не расстаюсь с ним с рождения.
У двери возник Маас. Выключать двигатель он не стал.
— А, герр Падильо.
— Все готово?
— Да-да, но нужно торопиться. Мы должны быть на месте в пять.
— Хорошо, — кивнул Падильо. — Идите к машине. Мы за вами, — и он повернулся к нам. — Вы двое — на заднее сиденье вместе с Маком. Быстро.
Он вышел первым. Я — вслед за Симмсом и Бурчвудом. Падильо уже открыл дверцу коричневого «мерседеса» модели 1953 года. Бурчвуд и Симмс залезли на заднее сиденье. Я последовал за ними. Падильо захлопнул дверцу машины, закрыл дверь, через которую мы вышли из кабинета, сел рядом с Маасом.
— Поехали.
Маас медленно тронулся вдоль темного переулка. Фары он погасил, оставив лишь подфарники. У выезда на улицу «мерседес» замер. Не говоря ни слова, Падильо вылез из кабины, вышел за угол, посмотрел в обе стороны. Затем дал сигнал Маасу, «мерседес» подкрался к нему, Падильо сел на переднее сиденье, и мы выкатились на улицу. Маас включил ближний свет.
— Где вы взяли машину? — спросил Падильо.
— У приятеля.
— Приятель забыл дать вам ключ зажигания?
Маас хохотнул.
— Вы очень наблюдательны, герр Падильо.
— За пятьсот марок мы могли бы обойтись без кражи автомобиля.
— Его не хватятся до утра. Я же не взял первый попавшийся. Кроме того, у этой модели легко соединить провода зажигания.
Поездка заняла у нас двадцать одну минуту. Восточный Берлин спал. Правда, Маас держался боковых улиц, не выезжая на центральные магистрали. В пять ноль девять мы остановились у какого-то дома.
— Этот? — спросил Падильо.
— Нет. Нам нужно за угол. Но машину оставим здесь. Дойдем пешком.
— Ты берешь Симмса, — скомандовал мне Падильо. — Бурчвуд пойдет со мной. И давайте изобразим группу, а не колонну.
Вперед мы двинулись кучкой, а не гуськом. Маас подвел нас к трехэтажному дому, поднялся по трем мраморным ступеням и тихонько постучал.
Дверь приоткрылась.
— В дом, быстро, — прошептал Маас.
Мы вошли. В полутьме неясно виднелась высокая фигура. В холле не горела ни одна лампа.
— Сюда, — раздался мужской голос. — Идите прямо. Осторожнее, за дверью начинается лестница. Пройдите на нее мимо меня. Когда мы все будем на ступенях, я зажгу свет.
В темноте мы медленно пошли на голос. Я — первым, выставив перед собой руку.
— Вы у самой двери. — Мужчина стоял рядом со мной. — Перила справа. Держитесь за них, будет легче спускаться.
Правой рукой я нащупал перила, спустился на шесть ступеней и остановился. Я слышал шаги остальных. Слышал, как закрылась дверь. Тут же зажегся свет. Еще несколько ступеней вели к площадке, за ней лестница уходила под прямым углом вправо. Я посмотрел наверх. Выше всех стоял долговязый мужчина с крючковатым носом и кустистыми бровями, в белой рубашке, расстегнутой на груди, лет пятидесяти — пятидесяти пяти на вид. Его рука еще лежала на выключателе. Маас находился рядом с ним. Ниже — Падильо, Бурчвуд и Симмс.
— Вниз, — подал команду мужчина.
Я спустился на лестничную площадку, затем еще на пять ступеней, в подвал с выкрашенными в белый цвет стенами. Пол устилал линолеум в бело-синюю клетку. Вдоль одной стены тянулся верстак. Над ним рядком висели полки. В узком торце подвала, выходящем, как я догадался, к улице, высился целый шкаф с четырьмя открытыми полками наверху и несколькими ящиками внизу. Ящики блестели медными ручками.
Руку с пистолетом я держал в кармане. Падильо велел Бурчвуду и Симмсу встать к стене. Последовал за ними.
Долговязый мужчина сошел с последней ступени и посмотрел на нас.
— Они американцы! — воскликнул он сердито.