Понятно: решилась. Вот тот момент, который видишь так часто – когда пациент решает выложить все.
– Я работаю на 392 этаже Манхаттан Билдинг, он – на 393. У него работа начинается с половины десятого, и у меня тоже. Так мы постепенно и стали видеть друг друга каждый день.
Ханако сделала паузу: рассказывать оказалось труднее, чем она ожидала.
– Он стоял возле вас?
– Да. В то первое утро лифт был полон, и мы стояли вплотную.
– Вы что-нибудь почувствовали?
– Тогда еще нет.
– Но и на то, что стоите впритирку, тоже не возражали?
У нее чуть шевельнулись губы. Американка на ее месте пожала бы плечами, бросив что-нибудь вроде: «Что делать? Америка!».
– Вы какое-то внимание на него обратили?
Она покачала головой.
– А он на вас?
– То же самое.
– Так когда вы впервые его заметили?
– На третий день. – Такая точность в очередной раз указывала, что Ханако не раз восстанавливала для себя всю цепочку событий.
– А на второй что было?
– Он был там, но я его не заметила.
– А на третий?
– Мы в лифт вошли последними. Он опять стоял от меня очень близко. – Голос слегка дрогнул. – На этот раз я почувствовала что-то… очень приятное.
– Как именно? – ответ был известен, но надо было принять неискушенный вид.
– Такое… тепло. Тепло, растекается. И даже, когда лифт был уже почти пустой, он так и стоял чуть не вплотную.
– Он что-нибудь говорил?
– Нет. Через секунду я вышла…
Карлсен ждал.
– Назавтра было еще сильнее. В лифте было не так людно, но он все равно стоял почти рядом.
– Вы пытались подвинуться?
– Нет. Стыдно было, из-за мужа, но мне хотелось, чтобы он стоял вплотную. Вы понимаете?
– Да.
– Это был конец пятницы. Вскоре мы в лифте остались одни. Он опять подошел и встал около меня.
– Вы разговаривали?
– Нет.
– Смотрели друг на друга?
– Нет.
– Что вы чувствовали?
Чуть помедлив в нерешительности; она сказала:
– Чувствовала, будто я вообще без одежды.
– Вы были сексуально возбуждены?
Она посмотрела ему в глаза – близко, вплотную.
– Да. – Чувствовалось, что исповедь действует на нее облегчающе.
– И что произошло?
– Я вышла из лифта и пошла не оглядываясь.
– Когда что-то действительно произошло?
– Через два дня, в понедельник. Я специально пришла раньше, но он меня уже дожидался. У меня было странное ощущение. Знала, что что-то должно произойти, и хотела этого. – Ханако как-то разом заговорила свободно, без скованности. – Как только мы оказались вдвоем, он подошел сзади и обнял. Затем повернул меня, и я дала себя поцеловать.
– Он что-нибудь говорил?
– Это было ни к чему. Он просто держал меня, и я не пыталась высвободиться. Я так была возбуждена, что хотела, чтобы это случилось. – Она взглянула Карлсену в глаза. – Я пошла за ним, не спрашивая, куда он меня ведет. Мы вышли из лифта, прошли по коридору. Он вынул из кармана ключ и открыл какой-то кабинет. Зашли, он закрылся и опять меня поцеловал. После этого, стал снимать с меня одежду. – Было ясно, что при разговоре она переживает то ощущение заново, вплоть до возбуждения. – Раздел полностью, сам разделся. Пронес меня на небольшой диван, уложил и стал целовать мне соски, нежно-пренежно. Затем раздвинул мне ноги и стал целовать там. Потом он оказался на мне и начал любить.
– Вы этого хотели?
– Да. И ему я хотела дать то же самое, что и он мне. Я готова была выполнить любую его прихоть, любую. Когда я почувствовала, что у него подступает оргазм, я сомкнула сзади него ноги, чтобы он не мог раньше времени выйти. Мне хотелось ощутить в себе его сперму.
Ее возбужденность приводила Карлсена в замешательство.
Даже без усиливающего чувствительность контакта с ее жизненным полем, чувствовалось, что влагалище у нее увлажнилось и не будь постороннего присутствия, она довела бы себя до оргазма кончиком пальца. Ценой усилия он сдерживал свое собственное желание.
Ханако говорила тихо, почти монотонно.
– Было какое-то безумие. Я хотела, чтобы он кусал, истязал меня, даже убил. – Карлсен невольно отметил ее повлажневшие губы. – Я чувствовала, что хочу отдаться ему вся целиком.
Все это время она неотрывно смотрела Карлсену в глаза, так что слова звучали безошибочным приглашением. Хотя понятно было, что это не относится к нему лично. Просто видно, что она вновь близка к тому неистовству, в которое ввел ее тот внезапный любовник, и, попробуй он, Карлсен, этим воспользоваться, она не смогла бы устоять. Вместе с тем то, что казалось правильным в отношении Линды Мирелли, применительно к этой женщине выглядело предосудительным. Чтобы как-то облегчить напряжение, он спросил:
– А потом вы заснули?
В глазах Ханако мелькнуло удивление.
– Откуда вы знаете?
– Вы забываете, что дед у меня – Олоф Карлсен.
– Ах да…
Момент схлынул, а вместе с ним и ее секундный соблазн вновь впасть в сладкое безумство. Хотя желание довести рассказ до конца не ослабевало (то же самое, что у Карлсена – дослушать).
– Что произошло, когда вы очнулись?
– Меня он разбудил. Пытался одеть. («Какое сходство», – Карлсен не мог сдержать улыбки). Я чувствовала странную усталость, а вместе с тем, счастлива была неимоверно. Я бы ему и еще раз позволила. Но он сказал, что мне надо на работу, иначе могут, чего доброго, позвонить домой. – Ханако улыбнулась. – Это были его первые слова. До этой поры мы не обменялись ни словом.
– И вы что, оделись и пошли на работу?
– Да. Я знала, что он прав. Он спустился в лифте к себе на этаж и тоже вышел.
– Как он вам показался? – спросил Карлсен. Вопрос прозвучал невнятно, но она, похоже, поняла.
– Он? Какой-то даже… напуганный, будто что-то такое натворил.
– А вы?
– А я, – Ханако легонько улыбнулась, – будто я в чем-то виновата.
Вспомнились неожиданно слова Линды Мирелли: «Полиция? Она меня же, может, и арестует».
– Это почему?
– Я почувствовала, что сама ему себя предложила. Мне как-то открылось, каково, видно, чувствует себя проститутка. Но мне было все равно. Я снова хотела этого.
Карлсен, поднявшись, подошел к окну. Далеко внизу в парке на площадке для игр резвилась детвора.
– Как вы сами себе это объясняли?
– Вначале я думала, что это просто какая-то взаимная страсть, вроде той, что в романах. Мы как бы суждены друг для друга.
– А муж?
– Считала, что это не его дело. Если он не может вызвать во мне такого чувства, то и вмешиваться не имеет права.
– Но вы все равно любили его?
– Да, безусловно. Я знала его два года. Знала, что он хороший, честный человек. Но чувствовала, что на самом деле принадлежу Карло.
Пройдясь по комнате, Карлсен вернулся к стулу.
– И вот до вас впервые доходят, что он вампир. Когда?
– После того, как у нас это было в шестой раз. Я согласилась приехать к нему в субботу утром на квартиру: муж улетел по делам во Владивосток. Горничной сказала, что мне надо на работу. Мы занялись любовью, причем такого желания я не чувствовала еще никогда. Я умоляла его искусать, избить, убить меня. Он делал, как я просила – всю меня искусал, но только тело. Мне было все равно, увидит муж или нет, но Карло все осторожничал. Он тоже сильно возбудился, до сих пор я ощущала, что он себя сдерживает…
«Бог ты мой, да эта статуэтка знает все!»
– … Только на этот раз он распалился по-настоящему. Когда он кусал мне бедра, я вдруг ощутила, как он что-то из меня высасывает – в буквальном смысле. В животе как-то потеплело, будто у меня там ребенок. И вот когда он снова вошел, я стал кричать, заклинать, чтобы он взял все. И тогда Карло это сделал. Он припал мне к губам, и я будто сама потекла в него.