Метаморфозы вампиров - Уилсон Колин Генри 17 стр.


Но через секунду-другую ее левая рука добралась до его брюк и, расстегнув ширинку, аккуратно нащупала пенис. Любопытно, что при этом он не испытал никакого смущения – жест показался абсолютно несексуальным, будто взяли за руку или за мочку уха. Но вот снова оживились ее губы, и тогда проявилось различие. Из ее прохладной ладони заструилось слабое электрическое течение, устремляясь вверх через низ живота и бедра. Через несколько секунд ее рука держала уже литой стержень. До Карлсена вдруг дошло, что энергия в нем поднимается от поясницы и проходит через грудную клетку. Затем круг замыкается. Из ее левой руки энергия поступает в пенис, дальше проходит вверх через живот и грудь, ровным мреющим теплом клубясь в том месте, где сзади к спине приложена другая ее ладонь, затем через его губы передается к ней. Далее, похоже, энергия проходит через нее и опять поступает через левую ладонь. Недочет был единственно в том, что рука держали его стержень неподвижно – приятнее, если бы ласкала. Хайди, похоже, это почувствовала: приток энергии усилился, пока ощущение не назрело настолько, что желание шевелиться сошло на нет. Через секунду, когда ощущение стало уже нестерпимым, Хайди отодвинулась. Контакт прервался, одновременно перестало усиливаться и возбуждение, так что до извержения (это при людях-то!) дело не дошло.

– Ну как, легче? – поинтересовалась Хайди.

– Да. Намного.

– Лучше не кончать: энергия хоть и понемногу, но расходуется.

Карлсен, спохватившись, спрятал пенис и застегнулся. Слабости как не бывало. Тут Хайди неожиданно опустилась в освободившееся кресло.

– Теперь ты устала, – заметил отец.

– Есть немного.

– Она у меня щедрая, – улыбнулся Грондэл Карлсену.

Карлсен посмотрел сверху вниз на белокурые волосы, тугим хвостом собранные сзади на шее, и такая вдруг охватила нежность, стремление защитить.

– А она энергию не забирает? – спросил он.

– Конечно, как и мы все. Только ей нравится еще и отдавать.

Карлсен теперь замечал, что, как только опала эрекция, внутри словно закрыли кран: что-то перестало вытекать наружу. И вот (ощущение, будто наполняется емкость) энергия из низа живота приятно потекла вверх, проникая одновременно в бедра. Это совершенно не походило на энергию, которую он впитывал из Линды Мирелли. Та напоминала какой-нибудь тяжелый, питательный напиток. Эта была легче, и словно искрилась в венах. А ведь, действительно, похоже чем-то на шампанское. И возникало еще ощущение зелени, словно листва упруго дрожит на ветру.

Пасколи присел возле девушки на спинку кресла.

– Ну что, снова за Шопена?

Хайди сделала страдальческое лицо.

– Пожалуй, да, – она с надеждой подняла глаза на отца.

– Тебе еще заниматься и заниматься, – беспощадно подытожил тот.

– Ну ладно, – Хайди встала. – Только что-нибудь понежнее.

Она, не оглядываясь, вышла, оставив Карлсена в недоумении: не рассердилась, не обиделась ли?

– Как насчет кофе? – спросил Грондэл.

– Благодарю.

Грондэл, пройдя к серванту, коснулся сенсора кофейника; тот с готовностью выдал струйку пара. Из соседней комнаты лились звуки шопеновского этюда. Секунду спустя Грондэл подал Карлсену чашку, свою, прихватив с собой в кресло.

– Что ж, доктор, теперь вы знаете, каково быть внуком великого Олофа Карлсена.

Карлсен не ответил, пригубляя кофе.

– Хороший? – поинтересовался Грондэл.

– Отличный! – в этом любопытном состоянии повышенной энергетики кофе казался как никогда вкусным.

– Ваш философ Шопенгауэр, – заметил Грондэл, – сказал бы, что это иллюзия. А между тем вы сейчас пьете кофе таким, как он есть на самом деле.

Он откинулся в кресле, скрестив ноги, и продолжил:

– Вы, наверное, знаете, в чем у вас, людей, проблема? Вы недозаряжены энергией, все равно, что фирма с недостатком капитала. А потому никогда не ощущаете жизнь в том виде, в каком она действительное есть. Недозаряженный человек обитает как бы в полусне. Так что вы должны научиться повышать свой, заряд.

Карлсена не тянуло на философскую дискуссию – не из нетерпения – из-за ровно горящего чувства собственного физического присутствия. Энергия Хайди наполняла, подобно какой-нибудь сладкой эссенции с ее, женским, привкусом. Без малого так, будто часть его самого магически преобразовалась в Хайди Грондэл. Итог – ощущение, что ты здесь, всецело и безраздельно в данном моменте, и никаким просто мыслям не затмить этой физической наполненности.

– Я слышу, вы говорите: «Вы, люди», – заметил Карлсен. – А сами вы, получается, нет, что ли?

– Почему же, некоторые вполне да. Дочь у меня, например, родилась на Земле, так что может считаться здешней. А вот я – один из истинных Ниотх-Коргхай, тех, кого вы называете «космическими вампирами».

– Мне почему-то казалось, они непременно должны быть злые.

– Некоторые и были, но их уничтожили. Мы усвоили урок. С остальными людьми сосуществуем теперь мирно.

Взгляд, хотя и уставленный на Карлсена неподвижно, больше не был пронизывающим; единственным его стремлением было поддерживать связь.

– Мы забираем энергию, хотя и в малых количествах, так что никто не замечает. А те, у кого забираем регулярно, постепенно привыкают вырабатывать ее больше, и испытывают дискомфорт, стоит нам перестать.

– Как дойные коровы, – произнес Карлсен.

– Да, уместное сравнение. Коров нужно доить, иначе они чувствуют себя неуютно. Вреда от этого никакого.

– Как та девушка-японка, которую доит Карло?

Грондэл размеренно кивнул. На массивном лице – ни намека на то, что критика пришлась по адресу.

– Карло все нам об этом рассказал. Я не совсем его одобряю. Хотя он не из нашего числа.

– Разве? – ошарашенно переспросил Карлсен.

– Именно. Он человек, как и вы.

– Тогда… как же он стал вампиром?

– Он им уже был. Вам известно, что в Италии и на Корсике очень сильна традиция колдовства. Карло – потомок целого поколения ведьм.

– Не понимаю. Разве колдовство не чистой воды вымысел?

Грондэл досадливо покачал головой.

– Что вы, что вы. Ведьмы так же реальны, как и медиумы, между ними, фактически, много общего. И те и другие способны контактировать с бесплотными духами.

– Бесплотными духами??

– Я понимаю ваш скептицизм. И не буду пытаться переубеждать. Вы все достаточно скоро проясните. А пока, я понимаю, вы все же признаете существование полтергействов?

– Н-ну, да… считается – это взбудораженное подсознание подростка.

– Как раз нет. Это тоже духи… – видя, что Карлсен собирается перебить, он торопливо докончил. – Пока прошу единственно: поверьте мне на слово.

Карлсен, честно говоря, готов был взять от этого человека на веру что угодно. Сама манера Грондэла изъясняться – спокойно, веско, авторитетно – была убедительнее всякого аргумента.

– Вампир в традиционном понимании, – продолжал Грондэл, – это своего рода полтергейст: дух, способный забирать энергию у живого человека. Если почитать первые отчеты о вспышке вампиризма в Центральной Европе восемнадцатого столетия…

– А знаете, я ведь именно их и читал сегодня утром. Мне они показались полной околесицей.

– Ну уж. В знаменитом донесении о вампиризме в Медвегии, на Балканах, комиссия из пяти офицеров-медиков австрийской армии подписала длиннющий акт насчет того, что лично засвидетельствовала извлеченные из могилы трупы с красными губами и без всяких признаков разложения. Причем таких донесений множество.

– И что с того?

– Тела жертв использовались духами умерших как временное пристанище.

Назад Дальше